Дояркин рейс - Сергей Геннадьевич Горяйнов

– Хочу сократить Ваше драгоценное время, – начала Марьяна. – Восемь лет назад у мужа был обнаружен острый монобластный лейкоз. Болезнь развивалась быстро, была проведена пересадка костного мозга, затем пересадка плазмы, а также серия химиотерапий. Добились стадии устойчивой ремиссии. Однако в этот период у него участились сильные головные боли, таблетками снять их было невозможно. Сопровождались тошнотой, рвотой, сильным ознобом, иногда повышением температуры. Томография показала наличие кисты головного мозга. Киста имеет диффузный характер, есть угроза ее трансформация в злокачественную опухоль. Вот все данные анализов и анамнез, – Марьяна вытащила из сумки конверт, – я их перевела на английский. Здесь все, в том числе цитохимия и процент бластов. А вот снимки томографического обследования, мне их перевели в микроформат.

Доктор Баньос в изумлении смотрел на Марьяну, не веря своим ушам.

– И Вы всегда носите данные мужа при себе? Даже в тысячах километров от дома?

– Всегда! – отрезала Марьяна. – Я всегда должна быть готова… ко всему! Пожалуйста, – она помедлила, – сделайте что-нибудь! Я посмотрела – у Вас есть дневной онкологический стационар.

Доктор вздохнул:

– Ваша страховка не предусматривает оказание помощи такого вида. Даже обследование может вылиться в круглую сумму, а если понадобится срочная операция? Это десятки тысяч евро!!!

– Я понимаю, – чуть помедлила Марьяна. – Сделайте все возможное. Мы готовы на любые расходы, может быть, понадобится время. Вы можете заключить договор с отсрочкой платежа. Если нужно, продадим недвижимость. Сейчас нужно просто облегчить его страдания!!!

– Хорошо, – доктор Баньос тоже помедлил. – Давайте начнем с общих анализов. Потом посмотрим, что можно сделать дальше. Займусь лично. Очень любопытно взглянуть на человека, заслужившего такую самоотверженную… простите, – спохватился он, – я кажется, вторгся в непозволительную сферу. Но Вы просто невероятны! Я, конечно, наслышан о сумасшествии русских – мой дед сражался против Франко в интернациональной бригаде в годы гражданской войны вместе с Вашими соотечественниками. Пойдемте, святая сеньора?..

– Марьяна!

– Я так и подумал, – улыбнулся Горацио Пихуан Баньос.

* * *

Анестезиолог быстро ввел иглу в вену, Ваня медленно закрыл глаза и задышал ровно и тихо. Нейрохирург, профессор Легарра, потребовал скальпель:

– Коллеги, простое шунтирование в силу особенностей кисты пациента невозможно. Поэтому напоминаю еще раз – после надреза апоневроза проводим диссекцию твердой мозговой оболочки с последующей пункцией. Вводим нейроэндоскоп, жесткая фиксация его не потребуется. Затем перфорируем медиальную стенку и вводим катетер Фогарти и… А, черт, в чем дело, Клавель?

– Резко растет давление, профессор, – анестезиолог закрутился волчком, и начал набирать в шприц жидкость. – Операцию придется отложить, нужно стабилизировать сердечную деятельность.

– Хорошо. Предупредите его жену, она просто поселилась в приемном покое. Даже спит там. Удивительная женщина. Впрочем, я сам. – Профессор покинул операционную и стремительно прошел в приемный покой. – Донья Марьяна, пора просыпаться. Проснитесь, пожалуйста…

… – Проснитесь, пожалуйста, – медсестра трясла Марьяну за плечо. – Вы можете пройти к мужу в блок, место номер тринадцать.

– Операция уже закончилась? – удивилась Марьяна. – Так быстро!

– Какая операция? – удивилась в свою очередь толстушка-медсестра, – мы ведь только провели общее обследование. Доктор Баньос хочет поговорить с Вами, но сначала хочет, чтобы Вы повидались с мужем.

– Фух, простите. Мне приснился немного странный сон. Скажите, а у Вас работает профессор Легарра?

– У нас нет никакого Легарры. Но такой доктор есть в Мадриде. Может, Вы хотите кофе или поесть? Я дам Вам талон в наше кафе, это будет бесплатно.

– Нет, спасибо, – Марьяна провела руками по лицу, отгоняя остатки сна. – Проводите меня, пожалуйста.

Увидев Марьяну, Ваня поднял руку в слабом приветствии.

– Думал ли я, простой провинциальный мальчик, – пытаясь выглядеть бодрым, слабым голосом начал муж, – что меня будут выхаживать потомки самого великого врачевателя Маймонида. Он здесь родился. Если выкарабкаюсь, сходим к его памятнику, возложим цветы. Ладно, выкладывай, только без прикрас. Все плохо?

– Не знаю пока! Но если нужно будет делать операцию, будем делать здесь! Это не обсуждается!

– Я не подпишу договор, – тихо, но твердо прошелестел Ваня. – Отдать последнее за неясные перспективы…

– Я подпишу, – перебила Марьяна! – Напишем, что ты был в бессознательном состоянии. С доктором Баньосом я договорюсь.

– Кажется, прозвучала моя фамилия, – произнесли по-английски и за занавеску вошел ее обладатель. Ободряюще улыбнулся Марьяне. – Ну, что же – пациента я забираю.

– Все-таки операция? – упавшим голосом пролепетала Марьяна. – Кто будет проводить? Как будут удалять опухоль? Трепанация?

– Проводить буду я, – улыбнулся вновь Баньос. – Трепанация не потребуется, ограничимся промыванием!

– Головного мозга? – растерянно спросили Марьяна и Ваня одновременно.

– Пока ограничимся желудком, – засмеялся Баньос. – Хотя промывание мозга – хорошая фраза, надо будет запомнить. У Вашего мужа пищевое отравление, очень сильная интоксикация, отсюда и такая реакция организма. Кстати, где это Вы так?

Повисла пауза, супруги потрясенно осмысливали услышанное. Ваня как-то прямо на глазах превращался из умирающего лебедя из одноименной балетной постановки в швейковского кадета Биглера, объевшегося линцскими пирожными. Первой опомнилась Марьяна:

– Это у него от излишнего любопытства к национальной испанской кухне. Очень любит паэлью, знаете ли!

– С паэльей нужно быть особенно осторожным, – наставительно сказал Баньос. – Обычно делают заранее, долго держат. Даже в лучших ресторанах. Я бы не рекомендовал. Особенно с морепродуктами. Разве что домашняя.

– Именно что с морепродуктами! Забирайте его, доктор! – Марьяна повернулась к Ване и прошептала: – А с тобой, любитель гастрономии, я разберусь позже!

* * *

Дождавшийся «Конкистадор» встретил опоздавших гостей полукруглыми мавританскими арками, тихим журчанием фонтана и раскидистой зеленью патио. Номер, как оказалось, выходил прямо на Мескиту. Марьяна, остановившись у окна, молча смотрела на выжженную солнцем стену мечети. Ваня начал первым:

– Прости, родная, я, конечно, дико виноват. Потеряли почти целый день. Не хотелось отказывать профессору, он все-таки столько сделал, чтобы я получил этот грант. Плюс лично переводил. Я и сам лучше пошел бы на набережную в какую-нибудь чирингитос, взяли бы рыбу на огне, она у них называется «эспето». Кстати, – как всегда в такие минуты, оживился он, – я увидел в словаре, что «эспето» имеет еще переносное значение – «удар рапирой». Эти повара в чирингитос у своих жаровен и вправду, как фехтовальщики на подиуме, два «удара» – и рыба готова. Когда вернемся в Малагу, обязательно пове…

– В том-то и дело, – прервала Марьяна, медленно отлипая от окна, – что «эспето»… Я же видела, что тебе на самом деле хотелось туда. Но ты же каждый раз не можешь упустить случая, чтобы тебя оценили. Ах, профессор, Вы ведь сразу после Лотмана и перед де Соссюром… Какой необычный подход… Только для Вас – лучший ресторан города, здесь бывали капелланы самого короля Филиппа Второго… А эта паэлья готовится по