Швея из Парижа - Наташа Лестер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гарри Кендалл Тоу, миллионер и убийца архитектора с мировым именем Стэнфорда Уайта, изложил сегодня в суде свою версию происшедшего. Его мотивами являлись ревность, ненависть и месть. По словам Тоу, Уайт совратил его жену Эвелин Несбит еще до замужества, заманив ее в мансарду своей квартиры, в тайную комнату с обитыми красным бархатом качелями, где накачал наркотиками и лишил девственности.
Впоследствии случилось так, что они встретились с Уайтом на одной из манхэттенских вечеринок, и, как заявил Тоу, «Несбит, моя несчастная, ранимая жена, вздрогнула и затрепетала, столкнувшись лицом к лицу с этим подонком Уайтом. Теперь он больше не сможет разрушать другие семьи. Уайт получил по заслугам».
Тоу устроил Уайту публичную смертную казнь; он поднялся следом за Уайтом во время представления на крышу театра Мэдисон-сквер-гарден – который сам Стэнфорд Уайт и проектировал! – и выстрелил ему в голову. На сцене как раз исполняли песню «Я мог бы любить миллион девушек».
Однако проявлял ли Гарри Тоу насилие также и в отношении Несбит? Свидетельница, подруга Несбит, в своих скандальных показаниях заявила, что два года назад в Париже она пыталась вырвать Несбит из лап Тоу. По ее словам, Тоу неоднократно избивал жену, так что кожа несчастной покрывалась синяками, затем запирал в комнате, а сам отправлялся к публичным женщинам. В Париже Несбит была, по сути, пленницей Гарри; она полагала, что в конце концов муж ее убьет. Он вел себя как садист и сумасшедший, утверждала свидетельница.
Однако Тоу объяснял свои поступки простым желанием выбить из Несбит правду о том, что сделал с ней Стэнфорд Уайт.
Женщины какого типа чаще всего подвергаются насильственным действиям на почве ревности? Обладавшая порочной красотой Эвелин Несбит – «девушка Гибсона»[47], натурщица и актриса – с четырнадцати лет привлекала внимание многих мужчин в Нью-Йорке, в том числе Джона Берримора, Стэнфорда Уайта и Гарри Тоу. Во время интрижки с Берримором, закончившейся предложением брака, которое девушка отвергла из-за отсутствия у того достаточных средств, и во время связи с Уайтом Несбит перенесла по меньшей мере две срочные операции аппендицита – по слухам, они были прикрытием для других оперативных вмешательств и позволили избежать позора – и как минимум один раз ездила в Париж на лечение.
Тоу не впервые обвиняется в склонности к насилию. Неделей ранее хозяйка одного из манхэттенских публичных домов сообщила, что Тоу получал удовольствие, избивая ее девушек плеткой с серебряным наконечником…
Эстелла отложила газету.
– Мне нужно выпить. – Она прикончила сайдкар. – И что с ним случилось дальше? Я не могу больше читать.
– С Тоу?
Она кивнула.
Алекс показал ей другую статью, с еще более кричащим заголовком.
– Ранее он употреблял наркотики и отличался сумасбродным поведением, что дало повод признать его невиновным по причине невменяемости и принудительно поместить в лечебницу. Однако спустя несколько лет другая команда адвокатов доказала, что Тоу выздоровел, и добилась его освобождения. Не забывай, денег у него куры не клевали. Эвелин к тому времени с ним развелась.
– Если газеты пишут правду о том, что он вытворял с Эвелин в Париже, почему она вообще вышла за него замуж?
Алекс пожал плечами:
– Она была молода. А молодым свойственно делать глупости. – Алекс оказался в опасной близости к правде о собственном прошлом и потому ткнул пальцем в статью, чтобы вернуть разговор к Гарри Тоу, а затем и к Лене. – В конце 1916 года, еще до того как семья Тоу взяла на воспитание Лену, Гарри жестоко избил плеткой одного парня, почти до потери сознания. Вновь был признан невменяемым и отправлен на принудительное лечение. На этот раз ему потребовалось семь лет, чтобы подтвердить – он психически нормален. Гарри вышел на свободу, и как раз тогда мать передала ему опекунство над Леной.
– Непохоже, чтобы он стал хорошим отцом, – нахмурилась Эстелла.
– Он им и не стал, – коротко ответил Алекс. Боже, ну почему Лена не призналась Эстелле, что сделал с ней Гарри! Верный способ пробудить сочувствие. Однако Лена категорически запретила выдавать ее. И он сделал все, что мог, чтобы не раскрыть ее тайну и в то же время поведать Эстелле хотя бы часть истории. Потому что, как и все другие, он понятия не имел, что все это значит и какая связь между Леной и Эстеллой.
Эстелла резко встала, чем удивила Алекса. Он слишком расслабился – виски, да еще этот проклятый бисквит. Алекс выпрямился в ожидании.
Эстелла прислонилась к стене и в свою очередь изучала его.
– Расскажи о себе.
Он протянул руку и выключил лампу.
– Для двух часов ночи здесь слишком светло. Не подумай, у меня нет намерений соблазнить тебя. – Без света стало лучше. Больше места, чтобы спрятать себя настоящего. – И что ты хочешь узнать?
– Откуда ты? Как стал шпионом? И на кого работаешь сейчас?
– Это все? – Алекс попытался свести вопросы к шутке, однако девушка не ответила. Он понял, что обязан сообщить ей некоторую информацию. Алекс скрестил руки на груди, сделал непроницаемое лицо и беспечно начал: – Я отовсюду и ниоткуда. Родился в Лондоне. Сын дипломата. Жил во Франции, в Лондоне, Шанхае, Флоренции и даже Гонконге. Учился в университете здесь, в Нью-Йорке, благодаря чему могу выдавать себя за американца. Если я приеду во Францию как англичанин, меня тут же интернируют. А вот Америка до сих пор сохраняет нейтралитет. Выбрал такую профессию, потому что говорю на многих языках, потому что закулисные сплетни и политика у меня в крови, а еще потому, что за работу мне платят хорошие деньги. Это все, что я могу рассказать. Теперь твоя очередь.
Эстелла повернулась спиной к Алексу и выглянула в окно. В Нью-Йорке настоящий «час ведьм» – короткий промежуток времени между ночью и утром. Затем она заговорила, безо всякого выражения; Алекс напряженно вслушивался, пытаясь по интонации определить, где правда, ведь она, как правило, лежит между тем, что тебе говорят, и тем, что ты слышишь.
– Мой отец предположительно американец. У меня американское гражданство. Маму ребенком подкинули в монастырь; монахини вырастили ее, научили шить. Она родила меня в пятнадцать лет. Рассказывала, что мой отец был солдатом и погиб в Мировую войну на следующий же день после свадьбы. Однако у меня американский паспорт, а значит, все это неправда.
– Ты знаешь о своем прошлом так же мало, как и Лена, – проговорил Алекс.
– А может, вообще ничего. – Эстелла встала к Алексу вполоборота. Он увидел ее профиль на фоне уличных фонарей, как когда-то в дверях театра Пале-Рояль, тот самый профиль, при виде которого
