Небо зовёт - Александр Коновалов

— Вы, товарищ майор, сколько ребят забраковали?

— Семнадцать, товарищ полковник.

— А сколько зачислили?

— Ни одного.

— Этого парня надо зачислить. Отклонения у него незначительные, пусть учится летать.

С этими словами взял анкету и что–то там написал. Потом посмотрел внимательно на меня и сказал:

— Поздравляю вас, молодой человек, ваше здоровье позволяет вам поступать в училище штурманов.

От радости я заорал:

— Спасибо, товарищ полковник, я оправдаю ваше доверие!

Тот улыбнулся, подал мне документ и по–отечески сказал: «Ну, в добрый путь».

Я выбежал на улицу возбуждённый и счастливый. «Отсеянные» ребята стояли, тихо переговариваясь, курили и перед тем, как разъехаться, обменивались адресами. Душа моя ликовала. Первый шаг к осуществлению своей мечты я сделал. Лена, наверное, тоже была бы довольна моему успеху, но где она и почему молчит, никому не известно. На пути к своей заветной цели сделан лишь маленький шажок, но не знал и не ведал я, какие испытания, страдания и муки готовит мне судьба.

Год кровавого кабана

Новый 1941 год из нас курсантов никто не встречал. Н вторгся в нашу жизнь, как нечто неотвратимое, грозное, кровавое. Просто мы легли спать в старом, а встали в Новом году. И ничем он не отличался от года предыдущего.

Курсантская жизнь протекала по проложенному руслу, согласно учебной программы, а нам каждый день приносил свежую крупицу знаний, делая нас сильнее, опытней и уверенней. По–прежнему, на полит–информациях нас убеждали, что опасность войны с Гитлеровской Германией существует, но, может быть, в далёком будущем, а пока в силе договор о ненападении, можем спать спокойно, трудиться, учиться и наслаждаться мирной жизнью. Так мы и жили. Страна трудилась и укреплялась. Военные шлифовали своё боевое мастерство, нарабатывали тактические схемы ведения боевых действий в современных условиях, получали от промышленности новейшие виды вооружений, испытывали их и готовили персонал для обслуживания. Учёные и конструкторы трудились в лабораториях и КБ, создавая новые типы самолётов, танков, артиллерийских установок. Всё это делалось в атмосфере высокого темпа, поспешности, как будто за нами гналось страшное чудовище, способное растоптать, разорить, уничтожить. Так в сознании людей формировалось убеждение о неизбежности войны. Успокаивало лишь то, что она будет скоротечна и на чужой территории. Так, по крайней мере, нас убеждали. В таком же напряжённом темпе проходила и наша учёба.

Новогоднее настроение испортил нам приказ министра обороны маршала Тимошенка, в котором значилось, что после окончания нашего штурманского училища, выпускникам не будут присваивать офицерские звания, а только звания младшего командного состава — сержант. Это означало, что денежное и вещевое довольствие штурманы будут получать соответствующее. Многие курсанты были в шоке, а какая–то часть из них перевелась в другие училища, где выпускникам присваивали офицерское звание — младший лейтенант. Меня, честно говоря, это совершенно никак не взволновало и не расстроило. Сергей тоже был со мной солидарен, и мы, не снижая темпа, продолжали учиться, получать знания и навыки для своей будущей военной профессии. Курс молодого бойца прошли мы за месяц, вместо двух по плану. За это время командиры научили нас так–сяк ходить в строю, освоили некоторые приёмы строевой подготовки. По огневой подготовке только один раз дали пострелять из армейской винтовки–трёхлинейки, да из пистолета «ТТ», который был тогда личным оружием комсостава, а, стало быть, и нашим оружием. И всё же, главным грозным оружием для врага был самолёт, а задачей курсантов — досконально его изучить и эффективно использовать его бомбовую мощь. Одним из главных предметов в профессии штурмана была навигация. Нас учили способам ориентирования, как по приборам, так и небесным светилам, и наземным ориентирам, прокладыванию курса на карте и определению квадратов, в котором находилась цель, умение её обнаружить и накрыть бомбовым ударом. Большое внимание уделялось навыкам ориентирования в ночном небе, используя главный ориентир — полярную звезду и другие небесные светила. В обязанности военного штурмана входило так же и бомбометание. Это, пожалуй, самый ответственный и сложный вид боевой работы. Как потом показало время, из–за несовершенства оптических, прицельных устройств, бомбометание приходилось производить, используя личный опыт, приобретённые навыки, глазомер и тонкий расчёт. По учебной программе были у нас и прыжки с парашютом, которых ждал с нетерпением. С родителями наладилась регулярная переписка. В своих письмах они сообщали сельские новости, об успехах в учёбе младших братьев и, что особенно отрадно, мои скромные деньги помогают родителям одеть школьников и что–то приобрести для семьи.

Первый прыжок

В начале марта, когда по ночам ещё трещали морозы, а днём с крыш капала весёлая капель, извещая людей о приближении весны, начались и у нас прыжки с парашютом. Этому предшествовали теоретические занятия, тренировки на специальных тренажёрах и практические уроки по складыванию парашютов, ибо от этой операции зависела жизнь человека, вступившего в спор с законом всемирного тяготения. Инструкторы по парашютному спорту относились к своему делу с полной ответственностью. Прыжки проводились уже неделю и, слава Богу, всё шло хорошо. Настал черёд прыгать и нашему взводу. Любое дело, которое выполняется впервые, всегда вызывает волнение, невольный страх и неуверенность, тем более, когда человек вступил в спор с небом. И, наконец, группа, в которой нас шесть человек, с ранцами парашютов за спиной, в лётных кожаных шлёмах с защитными очками, поднимается по при–ставной лестнице и рассаживается по обе стороны «салона» самолёта. Инструктор застёгивает фалы карабинов автоматического открытия парашютов. Сидим сосредоточенные и молчаливые, как сжатая пружина. Взревел мотор. Самолёт дёрнулся и двинулся по полю, выруливая на стартовую площадку. Небольшая остановка и резкий стремительный скачок, самолёт, набирая скорость, помчался по полю. То ли от ухабов, то ли от вибрации, то ли от испуга предательски клацают зубы. Но вот колёса оторвались от земной тверди, резкий набор высоты, крен на правый борт, выход на прямую, и загорается красная лампочка. Инструктор открывает дверь, и перед нами разверзлась бездна. «Господи, — подумалось мне, — прости, что забрались в твои владения, и не наказывай нас, дерзновенных, за то, что нарушили твой покой»…. Встал курсант, сидевший возле двери. «Пошёл!» — прозвучала команда инструктора, и тот смело шагнул в пропасть. Небольшая пауза и снова: «Пошёл!». Второй курсант вывалился и камнем полетел вниз. Моя очередь. Несколько секунд между командами. Стою перед бездной и думаю, как страшен и труден этот первый шаг. Инстинкт самосохранения не хочет мириться с человеческим разумом и прижимает меня к дверному проёму, но страх прослыть трусом ещё сильнее. Уже не ушами, а всем своим существом слышу: «Пошёл!». И, сложив руки вперёд, будто прыгая с вышки в воду, вываливаюсь в никуда. Мгновение, и сердце зашлось от стремительного падения и страха. Мне показалось, что на какое–то время свободного полёта даже отключилось сознание. Потом, как учил инструктор, считаю: раз, два, три… Перед счётом три меня резко дёрнуло, и я повис на стропах. Только теперь, когда опасность миновала, и я, как жаворонок, повис в воздухе, захотелось, как эта маленькая птичка, радоваться и петь. Полёт к земле продолжался всего несколько минут, но какое это блаженство — созерцать землю с высоты орлиного полёта, когда твоё сердце переполнено радостью и гордостью за творение рук человеческих. Теперь я начал понимать, что думают о нас, людях, всевидящие мудрые орлы: «Бог дал им силу и разум, чтобы они обустраивали свои жилища, трудились, любили, размножались, радовались жизни и доставляли радость другим, а они всю историю враждуют, изобретают смертоносное оружие для войн, покорения других племён и утверждения власти отдельными амбициозными вождями. Вот и теперь, придумав крылья, они, подобно нам, не любуются земными красотами, а опять же замышляют смерть, разрушение, гибель себе подобным. Нет, что–то не так устроено в этом мире».

… Чем ближе приближаюсь к земле, тем стремительнее падаю. Сейчас надо сгруппироваться, мягко коснуться земли, немного пробежать и, погасив купол парашюта, освободиться от ремней. Почти так, как учил инструктор, всё и произошло. Толчок, пробежка, гашение купола и радость, что у тебя всё получилось, что отныне разговариваешь с небом на «ты» и, наконец–то, что ты этот шаг сделал. В течении недели все три запланированных прыжка мы совершили. Как никогда, всё прошло гладко, только один курсант, неудачно приземлившись, вывихнул ногу. Второй и третий прыжки я совершал уже уверенно, наслаждаясь свободным полётом до раскрытия парашюта, а потом под белым куполом, изучая живую карту земли. Сейчас, как никогда, испытав радость свободного полёта, я понял чувства и стремление Лены прыгать с парашютом и совершенствовать своё мастерство. Выполнив обещание своё «заболевание небом» перевести в хроническую болезнь, я был доволен, что ещё на один шаг приблизился к Ней и уверен, что Она была бы довольна моими успехами.