Леопард из Рудрапраяга - Джим Корбетт

Счастье леопардов было полным, им повезло во многом и потому, что ночь оказалась темной, ибо, когда леопарды предаются любовной игре, их очень легко застрелить. То же самое можно сказать и о тиграх, но спортсмен-охотник, который отправляется пешком, чтобы наблюдать, как ухаживают тигры, должен быть вполне уверен, что он действительно хочет их увидеть, так как у тигрицы — и никогда у тигра — в это время весьма обострены все чувства. Ведь самцы этого кошачьего племени грубы в своем ухаживании и не представляют себе, как остры их когти.

Не погиб леопард, не умрет он и в эту ночь, но, может быть, это произойдет на следующий день или послезавтра, ибо дни его сочтены, конец его близок. На какой-то «длительный» момент то же самое я подумал о себе, так как без всякого предупреждения внезапный порыв сильного ветра потряс дерево, и моя голова и пятки сменили свое естественное положение относительно земли Гарвала. Несколько секунд я думал, что дереву никак не удастся выпрямиться, а мне будет невозможно войти в какой-либо контакт с ним. Когда давление от налетевшего шквала ослабло, дерево, а также я вернулись в свое первоначальное положение, которое мы занимали до того, как ветер чуть не свалил нас. Опасаясь, что может последовать что-то еще худшее, я быстро привязал ружье к ветке, чтобы освободить обе руки. Возможно, что сосна выдерживала много одинаково страшных, несущих беду шквалов, но никогда она не имела дополнительной тяжести в виде человеческого тела, увеличивавшего давление на ветви. Когда ружье оказалось в безопасности, я, взбираясь с одной ветви на другую до вершины дерева, обломал кругом все кисточки с иглами, до каких только мог дотянуться руками. Может быть, то было лишь мое воображение, но после того, как я проредил ветки дерева, мне показалось, что оно уже не перевернется вверх тормашками как уже один раз случилось. К счастью, сосна была сравнительно молодая и гибкая, а ее корни основательно укреплены, поэтому она в течение часа клонилась, опускалась и снова поднималась, словно травинка.

Ветер стих так же внезапно, как и начался. Вероятность возвращения леопарда отпала, поэтому, выкурив сигарету и следуя примеру козы, я отправился в страну снов.

Как только взошло солнце, крик «cooee!»[30] вернуло меня обратно в пределы земли, впрочем, на расстоянии пятнадцати футов от нее. Под деревом ожидали меня два моих вчерашних компаньона, с ними находилось двое парней из их деревни. Увидев, что я проснулся, они спросили, слышал ли я ночью рев леопардов и что случилось с деревом. Они пришли в восторг, когда я рассказал о моей дружеской беседе с леопардами и как от нечего делать я развлекал себя обламыванием веток. Потом я спросил, не обратили ли они случайно внимания на то, что ночью дул небольшой ветер. На это один из парней мне ответил: «Маленький ветер, саиб? Такой страшный ветер у нас никому еще не приходилось испытывать. Он повалил мою хижину».

Его товарищ добавил: «Об этом сожалеть нечего, саиб. Шар Синг давно хотел перестроить свою лачугу; ветер только освободил его от труда разобрать старую».

МОЯ НОЧЬ УЖАСОВ

Спустя несколько дней после всего того, что случилось на сосне, я потерял людоеда из виду. Он не возвращался в эту местность, пересеченную ущельями, и я не находил ни его следов, ни следов самки, спасшей ему жизнь, в лесу, исхоженном мной вдоль и поперек на много миль выше полосы обработанной земли. В этих лесах я чувствовал себя совсем как дома. Если леопарды находились где-нибудь поблизости, я мог бы их найти, потому что птицы и животные в лесу помогли бы мне.

Состояние беспокойства, вполне очевидно, загнало самку в поисках самца далеко от дома, когда она услышала зов, поданный мной с верхушки сосны. Найдя и соединившись при моей помощи с леопардом, она в сопровождении супруга отправилась к себе в район. Вскоре самец должен вернуться один, и так как население левого берега приняло всякие меры предосторожности, то здесь ему будет трудно добыть для своего пропитания человеческое мясо, и в таком случае он, возможно, попытается перейти на правый берег Алакнанды, поэтому на ближайшие несколько дней я стал на страже у Рудрапраягского моста.

На левом берегу имелись три подхода к мосту — один из них по дороге, идущей с юга и проходящей близко от домика сторожа моста. На четвертую ночь я услышал, что леопард убивает собаку сторожа, невзрачное, дружелюбно ко мне настроенное существо, обычно очень приветливо бежавшее навстречу каждый раз, когда я проходил мимо по этому пути. Вообще этот пес часто лаял, но в эту ночь он лаял всего минут пять, потом вдруг лай перешел в визг, сопровождаемый криками сторожа, раздававшимися изнутри дома, после чего наступила тишина. Кусты боярышника, колючий кустарник были убраны из прохода под аркой, и, хотя я лежал не спуская пальца с курка всю остальную часть ночи, леопард так и не попытался перейти по мосту.

Убив собаку и бросив ее лежащей на дороге, леопард, как я это выяснил на следующее утро по оставленным им следам, пошел к башне. Если бы он сделал еще пять шагов в направлении, по которому двигался, то они привели бы его на мост; но этих пяти шагов он не сделал. Вместо этого он повернул направо и, после того как прошел небольшое расстояние по тропинке в направлении базара, вернулся, затем двинулся по дороге паломников к северу. Я шел по его следам еще с милю, после чего потерял их.

Двумя днями позже пришло известие, что прошлой ночью была убита корова в семи милях по дороге паломников. Подозревали, что ее убил людоед, так как прошлой ночью — той, когда была убита собака, — он пытался разломать дверь дома, ближайшего к тому, где на следующую ночь убили корову.

Идя по дороге, я встретил дожидавшихся меня людей, которые, зная, что пешее путешествие из Рудрапраяга будет утомительным из-за жары, весьма умно запаслись горячим чаем. Пока мы сидели в тени мангового дерева и курили, а я еще выпил кружку чаю, они сообщили, что прошлым вечером одна корова не вернулась вместе со стадом. Когда же утром организовали поиски, ее труп был найден между рекой и дорогой. Они мне также рассказали о многих случаях, когда каждый из них бывал на волоске от смерти при встрече с людоедом в течение прошедших восьми лет. Мне было очень интересно узнать, что леопард усвоил свое теперешнее обыкновение пытаться выламывать двери домов (во многих случаях удачно) лишь три года назад, тогда как раньше он довольствовался нападением на людей вне жилья или проникал в дом в тех случаях, когда двери оставались открытыми. «Теперь, — говорили они, — шайтан сделался таким храбрым, что иногда, когда не может разломать дверь, он проделывает отверстие в саманной стене и таким путем проникает к своей жертве».