Прививка от бешенства - Валентина Андреева

Я даже не покраснела. Бывает же ложь во спасение! А сейчас самое время Наташке спасаться от ненужной паники. Да и мне самой не мешало бы.

– А если и узнает, мы ему пока не помеха. Во всяком случае, он должен так считать. Лучше подумай, как нам вызвать на откровенность соседей Вениамина. Баба такая вредная. Отказалась разговаривать. Надо поискать ее адрес по номеру телефона. А вот как себя отрекомендовать?

Я задумалась. Девица, временно исполнявшая обязанности Татьяны, усиленно плела нам про наличие у него врагов по партии. Их самостоятельность в процессе обостренной борьбы за справедливый раздел партийной кассы лишает меня уверенности в правильности моей версии его гибели. Но она могла и соврать. Получается еще одна ложь во спасение. Но не наше!

– Соседи по коммуналке – самые осведомленные свидетели негативных сторон жизни других квартиросъемщиков, – уверенно озвучила я прописную истину.

– Давай номер телефона, обойдемся без компьютера. Сейчас в два счета узнаем адрес.

Наташка решительно отбросила в сторону лыжную палку, которой спокойно не стоялось в углу прихожей.

– А дальше будем действовать экспромтом. Помнится, эта мымра ждала врача на дом. Остается надеяться, что он до нее еще не добрался.

С третьей попытки Наталья правильно набрала номер Вениамина. Ответил все тот же томный голос.

– Поликлиника! – обрезала Наташка длинное «Алло-оу». – Уточните, пожалуйста, ваш адрес. У врача два вызова на одну и ту же фамилию.

– Странно… Неужели в нашем доме проживает еще одна Мариэтта Георгиевна Балаянц?

– Ну все уверены в своей исключительности! – издевательски бросила Наташка якобы в сторону. В вашем доме – нет, а вот на других улицах участка – Балаянцев навалом. И больше всего почему-то именно Мариэтт Георгиевн. Но это не ваша вина. Работник регистратуры неразборчиво записала адреса – у нее правая рука сломана, левой пишет, а врач плутает.

– Да-да, понимаю… Улица Квасневского, дом девять, квартира… двенадцать, кодовый звонок не работает. Только у меня врач уже был.

– А что же вы мне тогда голову морочите?! С этого и следовало начинать! – Наташка сердито шваркнула трубку. – Ир, а ведь мы забыли, что у Вениамина имеется мать. Анна говорила, что она где-то отдыхает, но ее наверняка уже разыскали. Трагическая гибель сына – весомый повод. Давай пороемся в книжке на букву «Ц».

Рыться и не пришлось. Старая телефонная книжка, покорно раскрывшись на нужной странице, явила взору телефон Цветковой Олеси Константиновны. Рядом с телефоном была еще одна пометка – шестое августа. Очевидно, имелся в виду день рождения бабули.

Убедившись, что Олеся Константиновна на проводе, я тепло с ней поздоровалась и с небольшой заминкой представилась единомышленницей Вениамина.

– Значит, тоже дура!

Вывод Цветковой был категоричен, возражений не допускал. Я сразу растерялась и принялась экать, размышляя, как выразить даме соболезнование, чтобы хоть немного сойти за умную.

– Вспомнишь, единомышленница, зачем номер набирала – перезвонишь.

– Ну и хамка! – услышав частые короткие гудки в трубке, проронила я, виновато поглядывая на Наташку.

Тонкие ноздри подруги затрепетали. Красивое лицо еще больше похорошело от улыбки несказанного удовольствия. Медленным движением она взяла у меня телефон, с чувством нажала на кнопку повтора набора номера и, едва услышав ответ, тут же гаркнула в трубку: – Это еще одна дура!

– Олеся Константиновна, – донесся до нас испуганный голос, обращавшийся не к нам, – тут какая-то ненормальная…

– Ну что, созрела, единомышленница?

Олеся Константиновна, похоже, была довольна. Наташка – еще больше:

– Лично я – давно. Еще в шестнадцатилетнем возрасте. Понимаете, до нас дошло неприятное известие…

– Ну а я тут при чем? До меня каждый день доходят разные неприятные известия, но мне в голову не приходит делиться ими с незнакомыми людьми.

– Но оно касается вашего сына!

– Вот к нему и обращайтесь!

Олеся Константиновна решительно разъединилась.

– О, блин!

Наташкина улыбка автоматически трансформировалась в гримасу чрезмерного удивления.

– Представляешь?! Бабуля прямиком послала меня к Вениамину. На тот свет! И настроение у нее явно не траурное. Скорее всего, результат защитной реакции организма. Сыночка разнесло в разные стороны, предъявить труп в целости и сохранности не смогли, вот она и не желает мириться с известием о гибели… Но какова бабуля, а? Можно понять, почему Анна берегла от нее Женьку. Нет, я обязательно должна выразить ей соболезнование. А ты, подруга, не стой без дела, выясни пока адрес Хрюшановой. Надо провернуть все в темпе – до шестнадцати ноль-ноль. Светлая полоса моей жизни уже маячит на горизонте.

Мы стояли у дверей квартиры номер двенадцать дома номер девять по улице Квасневского, не решаясь позвонить в дверь. Внутри разгорался скандал на иностранном языке. Причем вспыхнул он неожиданно и именно в тот момент, когда ничего не подозревающая Наташка протянула руку к кнопке звонка. На мгновение мы обе застыли, потом резво отскочили к лифту – неудобно подслушивать. Даже если ни слова не понимаешь. Кроме того, не хотелось стать непосредственными участниками скандала. А вдруг стороны рванут за помощью?

Пальма первенства в перепалке принадлежала женщине. И это абсолютно правильно. Мужчина должен уметь защищать не только Родину, но и себя.

– Если здесь живет семья дружественного армянского народа, можно предположить, что выражаются на армянском, – напряженно прислушавшись, предположила Наташка.

– Логично. Культурные люди. Не хотят травмировать слух других жильцов дома крепкими выражениями. Если бы еще орали чуть потише. Как думаешь, в полчаса уложатся?

– Если они на самом деле культурные люди, то не уложатся. Наверное, отдают отчет своим словам. В таком случае у них не скандал, а дискуссия. Это тебе не Колька из нашего подъезда, который узнает, как погулял накануне, исключительно из рассказов соседей.

За металлической дверью, окрашенной в строгий черный цвет, неожиданно установилась тишина. И едва я шагнула к двери, чтобы убедиться, что дискуссия действительно окончена, как была сметена в сторону. Если бы не капитальная стена, вполне могла скрасить одиночество какого-нибудь спутника Земли. Темноволосый румяный колобок ниже среднего роста, вылетевший из квартиры со скоростью ракеты, глянул на меня снизу вверх большими карими глазами и, не извинившись, изрек: «Дома не принимаю!» Не дожидаясь, пока я отклеюсь от стены и отвечу, сунул руку во внутренний карман пиджака, вытянул бумажник и вручил мне какую-то плотную пластинку. Невольно проводив глазами колобка до лифта и отметив его полную собственного достоинства осанку, я позволила себе расслабиться и съехать по стенке вниз – на корточки. Наташка, собравшаяся было догнать колобка своим ходом, чтобы объяснить элементарные правила семейной ссоры, в соответствии с которыми третий лишний, а посему не должен страдать больше основных участников, резко изменила намерения. Развернувшись, помогла мне занять устойчивое положение и для поддержания морального духа заявила:

– Такие несгибаемые люди, как ты, Ирина Санна, так просто дверью не ломаются!

А заодно порадовалась тому, что ум у меня в порядке исключения гибкий. Не додумалась подставить ухо к двери. Я не стала говорить, что просто не успела этого сделать.

Плотный прямоугольничек оказался визитной карточкой врача-стоматолога Балаянца. Если он и в своем заведении так мастерски освоил процесс открывания и закрывания дверей, основанный на лечебном эффекте неожиданности, проблемы с больными зубами у его пациентов снимутся уже после первого посещения кабинета. Либо вообще зубов не останется, либо их наличие будет уже вроде как и ни к чему.

Встряхнувшись и, соответственно, вспомнив, по какому поводу мы сюда заявились, я кивком головы дала Наташке добро на звонок в квартиру. Мелодичный голос пропел что-то непонятное, наверное, по-армянски. Похлопав после секундного замешательства ресницами, Наташка осторожно ответила: «Свои…» Дверь осторожно приоткрылась… и я, сама того не ожидая, выдала: «Гамарджёба, генацвале!» Не помню, где это слышала. Кажется, на Пражском рынке. Наташка машинально отозвалась: «Ассалям алейкум… салям, блин!» «Здрассте!» – ответствовала необъятная дама, только этим утром бессознательно влившаяся в нашу с Наташкой компанию прямо из Анкиного шкафа. Помнится, мы ее спасли вызовом «скорой».

Наташка, пожалуй, поторопилась с выводами о гибкости моего ума. Наверное, он немного заржавел. Во всяком случае, мысли в голове возникали с трудом, да и то на отвлеченные темы. Больше всего отвлекала боль в правом плече – растревоженное последствие не столь давнего отдыха в селе Виноградном на берегу Черного моря. Я стояла, таращась на диабетичку, и откровенно грустила по солнечным бликам на воде. Наташка зациклилась на «гм-гм».