Сновидения - Нора Робертс

– А в какую церковь?

– Сейчас… – Пибоди перелистнула блокнот. – В разные, если сестре верить. Она не хотела привлекать к себе внимание, так что в разные места ходила. Ее приемные родители имеют приличную репутацию, ни в каких нарушениях не замечены. Они отчитывались перед органами опеки, сообщали, что с девочкой все в порядке, что они поощряли ее участие в школьной музыкальной группе. Она училась игре на флейте. Вот и в тот раз она ушла на урок, оттуда вышла примерно в четверть шестого, отправилась в школьную библиотеку в какую-то продленную группу – тоже с позволения взрослых.

Пибоди отложила блокнот и посмотрела на Еву.

– В общем, Карли делала все возможное, чтобы вернуться к нормальной жизни, как-то продержаться, пока ей не позволят постоянно жить у сестры. В тот вечер, когда она пропала, она звонила сестре, спрашивала, нельзя ли прийти, та разрешила. Восемнадцатого сентября в самом начале восьмого она вышла из библиотеки – это следует из регистрационных данных библиотечного компьютера и тогдашних свидетельских показаний. И все.

– Всего через два дня после того, как Лупа не пришла домой. А эта Карли по дороге к сестре не должна была здесь проходить?

– Ну да, это самая прямая дорога.

Ева кивнула, рассеянно достала из пакета багет и надкусила.

– Про Фрестера я тебе потом расскажу. Мужик, который держит лавку на той стороне, видел Шелби и Линь вместе.

– И он это вспомнил? Спустя пятнадцать лет?

– Шелби была у него постоянной возмутительницей спокойствия. Он ее вспомнил. А Линь пришла с ней вместе, и это было странно, понимаешь? Такой контраст. Воспитанная девочка, говорила с ним по-корейски. Значит, они появлялись тут вместе, и было это вскоре после закрытия Обители.

Она откусила еще, посмаковала острый вкус, затем промыла рот пепси.

– Это Шелби сюда Линь привела, так выходит. Случайно столкнулась на улице, позвала с собой… Они кое-что купили в этой лавке. Платила Линь, так что, возможно, Шелби просто искала себе такую дурочку, но привела она ее не куда-нибудь, а сюда.

Она обдумывала версию и расхаживала по комнате.

– Пустое здание. Само по себе это уже приключение. Шелби хорошо его знает, может провести по этажам, все показать, рассказать разные истории. Здесь темно, эхо. Допустим, у нее с собой фонарик. Какой смысл спотыкаться в темноте? Возможно, она тут и живет – поселилась, сбежав из нового здания. Приличный кров, тем более что тут никого нет – дом-то пустой. Теперь она здесь полноправная хозяйка, пока никого не позвала жить с собой. Может, ей даже нравится общество этой девочки, та ни в жизни ни черта не смыслит, ни в деньгах. Допустим, у нее даже есть какие-то одеяла, постельные принадлежности. Ей воровать не впервой, позаботиться о себе она умеет.

– Небось поначалу показалось круто, – предположила Пибоди. – Все равно как в поход пойти.

– И круто, и главное – прямо сейчас. Завтра – это для взрослых. В магазине Линь держалась скромно. Может, уже по дому заскучала. И как здорово, что именно в этот момент появилась подружка, да еще и место, где можно переночевать. А завтра уже можно будет вернуться к родителям. За ней приедут, отвезут домой. Будут плакать и кричать, но приедут. Но перед новой подругой выглядеть слабачкой не хочется. Она просто немного поболтается в этом жутковатом старом доме.

Ева стала подниматься по лестнице.

– А он мог уже быть здесь. Шелби его знает. Она его не боится. Может, как раз с ним она и обменивает секс на наркоту. Допустим, они ширяются. Это такой способ скоротать время, немного развлечься, повыпендриваться перед новенькой.

– И способ их накачать.

– Добавить чуточку чего-то в дурь, или что он им там предложил. Самую малость чего-то еще. И они делаются покорными. Не в беспамятстве, нет – какой смысл? Какая с этого радость? Просто одурманенные, податливые, глупые. Раздеть – по одной – и сделать то, что хотел. Наполнить ванну. Теплой водой – от холодной они могут прийти в чувство и затеять борьбу. Они погружаются. Может, чуточку подергаются, инстинктивно – и все.

Она помолчала.

– Сядь-ка туда, как если бы там еще стояла ванна.

– А? – У Пибоди округлились глаза, она заморгала. – Что?

– Как будто сидишь в ванне. Мне надо кое-что проверить.

– Не хочу я сидеть «как будто в ванне»!

– Марш! – приказала Ева, сунула пакет с недоеденным сэндвичем в сумку, которую отложила в сторону вместе с банкой пепси.

– О черт! Раздеваться не стану, хоть убей!

– Голая ты мне не нужна, мне просто нужно, чтобы ты как будто сидела в ванне.

С ворчанием Пибоди уселась между старых труб.

– Думаю, он связывал им руки и ноги, но не туго. Только чтобы они не слишком брыкались. После этого ему остается лишь…

Одной рукой она взяла Пибоди за запястья, а другой нажала на голову.

– И ты сразу идешь под воду, без малейшего шанса всплыть. Если вот так держать тебе руки, то ты просто скользишь вниз. И ты слишком одурманена, чтобы связанными ногами нащупать стенку или дно и отпихнуться. Отсюда он может следить за твоим выражением, видеть, как тебя охватывает паника. Ты можешь кричать, но отсюда крик воспринимается почти как музыка. Потом глаза твои стекленеют, и вот оно! Он понимает, что дело сделано.

Она отпустила руки напарницы и снова взялась за сэндвич.

– Страшно! Серьезно – страшно. – Пибоди торопливо встала на ноги.

– Карли ходила в церковь. Лупа тоже. И этот дом ведь тоже был связан с верой, так? Фрестер прямо соловьем поет про высшую силу и все такое прочее. Плохие девчонки.

– Кто, наши жертвы?

– Это их Пак так назвал. Ну, хозяин лавки. Плохие девчонки, плохие мальчишки. А что, если все это как-то связано с искуплением грехов? Типа – смоем грязь, а?

– Как покреститься, что ли?

– А что? – Ева, нахмуря брови, изучала выщербленный пол, разбитые трубы, представляла себе старую белую ванну. – При крещении ведь макают с головой?

– Кажется, в каких-то конфессиях – да. Церковь Нового Века это не практикует. Думаешь, какой-то извращенный ритуал?

– Гипотеза. Если ты все равно собираешься тела спрятать, то убить можно всякими способами. Насколько можно понять, он не экспериментирует. Никаких переломанных костей, следов избиений, удушений. Просто погрузить в воду. Почти нежно.

Она откусила кусок индейки, продолжая выхаживать по помещению.

– Не похоже, чтобы он их долго удерживал. У него масса вариантов. Он мог накачать их наркотиками, связать и держать много дней, всячески с ними забавляясь, мучая, а сам получая от этого удовольствие. Вспомни Маккуина.

– Лучше не надо! Маньяк. Больной на всю голову.

– Он своих жертв держал на цепи. Неделями. Месяцами. Некоторых еще дольше. Получал от этого большой кайф. Но наш парень ничего подобного не делает. Это его дом. Приходя сюда, они что, становятся его девочками? Которых он должен очистить от грехов и убить?

– Кажется, ведьм топили.

Ева озадаченно остановилась.

– Ведьм?

– Ну, то есть женщин, которых считали ведьмами. Это давно, в Мрачное Средневековье или что-то в этом роде. Ну, и у сектантов каких-то. Кажется, их еще вешали и сжигали, в разных местах по-разному. Но топили точно. Привязывали к ним камни для груза и кидали в воду. Если пошла ко дну – значит, не ведьма, а просто утопленница. Если останется на поверхности – значит, точно ведьма, и тогда ее надо было умертвить каким-то иным способом – повесить или сжечь на костре. Да только женщины все как одна тонули.

– Вот незадача! Это интересно. Значит, это был своеобразный тест?

– Наверное. Только тест уж больно извращенный. Невежество, что тут скажешь…

– Это интересно, – повторила Ева. – Вот тебе и еще одна гипотеза. Значит, если греховны – как, к примеру, ведьмы, – тогда они не захлебнулись бы, когда он держал им голову под водой. Или наоборот: если они достаточно чисты, то они не утонут. Хм-м… Как хочешь, так и понимай. Давай-ка еще разок навестим Джонсов.

Ева завернула недоеденный бутерброд в пакет.

– Ты почему не ешь?

– Большой больно. Вкусный, но очень большой. – Ева протянула пакет. – Хочешь?

Подобно женщине, отгоняющей от себя дьявола, Пибоди повернулась и выставила вперед руку.

– Прекрати! Убери сейчас же. Иначе я его и правда съем. Лучше найди поскорее урну.

– Отличные сэндвичи делает сестра нашей жертвы. – Спускаясь по лестнице, Ева расправилась с остатками пепси. – Давай я тебе расскажу про Лемонта Фрестера, – начала она.

Матушка Шивиц была вся в черном и то и дело промокала усталые глаза.

– Не спала совсем. Глаз не сомкнула. Всю ночь без сна пролежала. – Она шмыгнула носом, промокнула его платком. – Как подумаю об этих девочках, этих бедняжках… Вам удалось установить, кто они? Кто они были?

– Мы уже начали процесс идентификации. Нам хотелось бы поговорить с мистером и мисс Джонс.

– Мисс Джонс сейчас нет. Один мальчик дежурил на кухне и порезался, так она повезла его в травмпункт. Думаю, это ненадолго. А мистер Джонс сейчас ведет круглый стол. Еще минут двадцать будет занят. Если что-то срочное…