Тамплиеры и другие тайные общества Средневековья - Томас Кейтли

Главной причиной необычайного успеха первых крестоносцев было отсутствие единства среди их врагов. Сарацины и турки испытывали взаимную ненависть и не объединились бы для общей цели. Более того, турки враждовали и между собой, одни правители часто вступали в союз с христианами против других. Но постепенно они начали осознавать необходимость объединения и с каждым днем становились все более опасными для своих христианских соседей. Король Болдуин II, который был пленником у них, делал все возможное, когда получил свободу, чтобы усилить свое королевство, и среди прочих способов для этой цели решил создать тамплиерам, чье мужество, скромность, верность своему делу были предметом всеобщего восхищения, дополнительную поддержку, получив официальное признание их ордена святым отцом. Для этого он отправил в 1127 году двух их членов по имени Андреас и Гундемар в Рим с соответствующим прошением к папе римскому, которому они также должны были предоставить убедительные сведения об опасном положении в Святой земле. Король к тому же снабдил их еще и рекомендательным письмом к святому Бернару, аббату Клервоскому, чье влияние в христианском мире было всеобъемлющим и который приходился племянником посланнику Андреасу. Вскоре после этого Гуго де Пейн сам приехал в Европу с пятью своими соратниками.

Рис. 4. Печать тамплиеров

Ничто не могло благоприятствовать новому ордену более чем одобрение и моральная поддержка выдающегося аббата Клервоского, который с некоторых пор уже был почитателем его целей и деяний. Тремя годами ранее он написал герцогу Шампанскому, который вступил в орден тамплиеров, письмо, одобряющее этот поступок как одну из величайших добродетелей в глазах Бога. Теперь, по случаю приезда наставника и по его просьбе, он написал яркое послание, призывающее членов нового ордена упорно продолжать свою тяжелую, но крайне похвальную деятельность по борьбе с тиранией язычников, обращающее внимание всех верующих на их благочестие и особенно противопоставляющее распутству тогдашних рыцарей скромность и непритязательность этих священных воинов. Он восхвалил безграничное повиновение тамплиеров своему наставнику как в обители, так и на поле боя. «Они уходят и приходят, – рассказывает он, – по сигналу своего наставника, они носят одежду, которую он им дает, и не требуют ни пищи, ни одежды ни от кого другого, они живут не унывая и воздержанно все вместе без жен и детей, и, поскольку ничто не требуется нуждающимся в евангелическом совершенствовании, без какой-либо собственности в одном общем доме, стараясь сберечь единство духа в обещании мира, так, как если бы одно сердце и одна единая душа жила бы в них всех. Они никогда не сидят без дела и не шатаются праздно в поисках новостей. Когда они отдыхают после битв с язычниками, что происходит нечасто, то, чтобы не вкушать хлеб праздности, они занимаются починкой своей одежды и оружия либо выполняют то, что будет удовлетворять пожелания наставника или общие нужды. У них нет почитания титулов, лучший, а не самый знатный наиболее уважаем. Они стараются быть предупредительными, выказывая уважение друг к другу, и облегчать трудности друг друга. Никакие непристойные слова либо легкие насмешки, никакой ропот или безудержный смех не остаются безнаказанным, если кто-либо позволит себе подобное. Они избегают шахмат и других настольных игр. Они избегают конной и соколиной охоты, которыми другие столь охотно тешатся. Они презирают всех фокусников и шутов, все распутные песни и игры как суету и безрассудство этого мира. Они обрезают свои волосы, повинуясь словам апостола: «Не приличествует мужу носить длинный волос». Никто никогда не видит их без одежды. Они редко моются. Чаще всего их можно увидеть со спутанными волосами и покрытыми пылью, потемневшими от своих лат и палящего солнца. Когда они выступают на войну, то вооружаются в соответствии с верой, не без железа, но никогда не украшают себя золотом, желая вселять во врага страх, а не стремление к трофеям. Они восхитительные наездники, их лошади сильны и быстры, не те, которые красиво украшены и облачены нарядной сбруей, а те, которые должны вызывать ужас, а не восхищение. Они не бросаются опрометчиво и сломя голову в битву, а сражаются предусмотрительно и осторожно, с хладнокровием, достойным истинных сынов Израиля. Но как только битва началась, они без промедления устремляются на врага, боясь его не больше чем стада овец, не ведая страха, даже если они малы числом, полагаясь на помощь Господа Саваофа (букв. Господа Воинств. – Ред.). Поэтому один из них часто может обратить в бегство тысячу, а двое – десять тысяч. Таковы они, удивительные в сочетании, одновременно более кроткие, чем ягнята, и беспощаднее львов, поэтому любой может усомниться, монахами или рыцарями назвать их. Что еще остается сказать, как не то, что это деяние Всевышнего и поразительно для наших очей? Такие они, избранные Богом из самых храбрых в Израиле, что бдительно и верно смогут охранить святую гробницу, вооруженные мечами и искусные в военном деле».

И хотя в этих фразах святого Бернара можно найти следы высокопарного преувеличения, они неоспоримо доказывают высокие качества и искреннюю добродетельность основателей общества тамплиеров и что оно было создано и действовало, не ставя перед собой ничего, кроме достойных целей. Они также предоставляют, если такие все еще требуются, дополнительные доказательства того, что Крестовый поход не был проявлением рыцарства, поскольку те, кому святой Бернар постоянно противопоставляет тамплиеров, и были рыцарями той эпохи.

Послание аббата Клервоского было повсеместно распространено, и многие другие справедливые и честные способы были задействованы, чтобы завоевать всеобщее расположение к тамплиерам, когда 31 января 1128 года магистр Гуго де Пейн предстал перед советом города Труа, состоявшим из архиепископов Реймса и Сенса, десяти епископов и некоторого количества аббатов, среди которых был и сам святой Бернар. Председательствовал на нем кардинал Альбано, папский легат. После того как магистр рассказал о принципах и деяниях тамплиеров, собравшиеся святые отцы утвердили новый орден и дали ему новый устав, содержащий его прежние собственные положения и несколько добавлений, написанных по подобию устава бенедиктинцев и касавшихся главным образом теологических вопросов. Этот устав должен был вступить в силу в случае одобрения его папой римским и патриархом Иерусалима. По указанию папы Гонория синод утвердил белую мантию в качестве отличительного одеяния братства Храма, в противопоставление госпитальерам, одетым в черное. Мантия была чисто белая без какого-либо креста и такой оставалась до первосвященства папы Евгения III, который в 1146 году повелел тамплиерам носить красный крест на груди, как символ мученичества, с которым они всегда могли столкнуться: крест, носимый на черных мантиях рыцарей святого Иоанна, был, как упоминалось выше, белым[70]. Орден теперь принял или же ему был назначен особый флаг из материи с белой и черной полосами, названный на старофранцузском Босеан[71], слово, которое стало боевым кличем рыцарей-храмовников и часто вселяло ужас в сердца язычников. На нем был красный крест ордена и скромная религиозная надпись: «Не нам, о Боже, не нам, но Твоему имени слава!»

Несколько рыцарей теперь приняли облачение ордена, и по мере продвижения через Францию и Англию сопровождаемый несколькими соратниками Гуго де Пейн завоевывал всеобщее расположение. Он не отказался от задачи, поставленной перед ним королем Иерусалима, получения помощи для Святой земли, в которой та столь нуждалась, и его призывы не остались неуслышанными. Герцог Анжуйский Фульк теперь снова присоединился к своему наставнику и братьям. Однако, поскольку он получил предложение отправиться в Иерусалим и женился на единственной дочери короля, он отправился на Восток, не дожидаясь их.

Гуго де Пейн не стал бы принимать в орден рыцаря, который не покончил со всеми своими ссорами и враждой и не изменил свою жизнь. Так, когда рыцарь по имени Гуго де Амбуаз, который притеснял жителей Мармотье, отказавшись подчиниться судебному решению герцога Анжуйского, высказал пожелание вступить в орден, магистр отказался принять его клятву верности до тех пор, пока тот не компенсирует вред всем, кому его причинил.

Рис. 5. Печать тамплиеров

Почет и уважение встречали тамплиеров везде, где бы они ни появлялись, и люди всех чинов стремились сделать все, что только могло быть им приятно. Когда тамплиер с печатью Годфрея де Сент-Омера, подтверждающей его полномочия, пришел к наместнику этой провинции, чтобы истребовать имущество, которое Годфрей передал ордену, он был принят самым приветливым образом, и не только со стороны наместника, но и епископа. И после их обращения, как это требовалось, к герцогу Фландрии и Эльзаса, этот правитель был настолько далек от того, чтобы чинить какие-либо препятствия, что в очень короткое время здания, которые принадлежали Годфрею, были превращены в церкви и храмы. Множество фламандской знати последовало примеру Годфрея и подарило часть своей собственности тамплиерам. Король Англии Генрих I, который встретился и побеседовал с Гуго де Пейном в Нормандии, был настолько доволен его рассказом о новом ордене, что передал ему множество богатых даров и дал ему лучшие рекомендации для основных английских пэров. Император Лотарь II в 1130 году подарил ордену часть своего родового поместья в Сапплинбурге. Престарелый герцог Раймон Беренгер Барселонский и Прованский, устав от мирской жизни и трудностей служения государству, стал тамплиером и поселился в барселонском монастыре. И поскольку он не мог сам сражаться с язычниками в Святой земле, регулярно высылал щедрые подарки своим братьям в Иерусалим, а также ревностно выполнял все прочие обязанности членов ордена. В 1133 году король Арагона и Наварры Альфонс, храбрый и воинственный монарх, который одержал победу в 29 сражениях против мавров, осознав, что стар и не имеет детей, завещанием сделал рыцарей-храмовников и госпитальеров, совместно с канониками Гроба Господня, своими наследниками, полагая, возможно, что наиболее храбрые защитники Святой земли наилучшим образом послужат его главному стремлению – сокрушению власти язычников. Престарелый монарх в следующем году погиб в битве с маврами при Фраге. Недовольные тем, как он распорядился своим королевством, дворяне Арагона и Наварры собрались и избрали монарха из членов его семьи. Ордены не обладали достаточной силой, чтобы заявить о своих правах, и этот пример тем не менее демонстрирует лишь высокий уровень уважения, которое они так рано приобрели.