Тамплиеры и другие тайные общества Средневековья - Томас Кейтли

Мнение о том, что крестоносцы были носителями духа рыцарства, является одним из наибольших заблуждений, какие только можно представить, и при этом наиболее широко распространено. Писатели-романисты и те, кто пишет об истории как о приключениях, всеми силами поддерживают эту иллюзию. Само словосочетание «Крестовый поход» в большинстве умов вызывает видения качающихся перьев, украшающих доспехи, плащей и щитов с геральдическими эмблемами, мысли о любви прекрасных дам, рыцарской чести и благородных ратных подвигах. В значительной степени такое искажение правды произошло благодаря талантливому автору блистательного эпоса, предметом которого был Первый крестовый поход. Торквато Тассо, который жил во времена, когда последние слабые отблески отживающих свое рыцарей еле-еле пробивались через мрачные моральные и политические устои былого обиталища свободы и успехов Италии, можно простить, если он, молодой и неискушенный в исторических науках, ошибся в том, как выглядело европейское общество за шесть веков до него. Возможно, он счел себя вправе угодить вкусам двора, которому нравились причудливые картины ушедших времен, и побудить его подражать добродетельному, представляя героев Первого крестового похода наделенными духом и благородством идеальными рыцарями. Подобные оправдания вместе с тем не годятся для тех, кто пишет в наши дни и смешивает понятия рыцарей и крестоносцев, излагает историю последних как рыцарства и отваживается утверждать, что доблестный Танкред был верхом совершенства среди рыцарей и что «Талисман» дает правдивое изображение духа и образа крестоносцев[67].

Можно осмелиться утверждать, что крестоносцы возникли не от рыцарей и что Первый крестовый поход, наиболее важный и задавший стиль и особенность всех последующих, не имеет и крупицы того, что обычно понимается под словом «рыцарство». Нет там ни следа от того, что скорее воображение Джона Берка, нежели знание им предмета, описывало, как «благородная приверженность законам чина и чести, гордое повиновение, достойное смирение и такое подчинение сердца, которое, даже само оставаясь в заточении, сохраняло живым дух возвышенной свободы, такую чувствительность к соблюдению правил, такую безупречную честность, которые воспринимали позор как рану, которые вдохновляли на мужество и одновременно смягчали жестокость, которые облагораживали все, к чему прикасались, от которых само зло утрачивало половину себя, уменьшая всю свою порочность». Определенно крайне мало знает о духе, царившем в XI веке, тот, кто может предположить, что хотя бы часть из приведенной цитаты касается тех, кто в доспехах отправился в Азию освобождать Гроб Господень. Немного внимательнее следует прочитать «Геста Танкреди» Радульфуса Кадоменса тому, кто может вообразить этого храброго воина, которым он, несомненно, являлся, в качестве образцового рыцаря.

Рыцари и крестоносцы появились в одном и том же столетии и свое происхождение вели из одного источника. Одни не были прообразом других, но и те и другие возникли по одной причине, и ею был феодализм. Именно это и вселяло «гордое повиновение, достойное смирение» и т. д. и т. п., которые постепенно были идеализированы в понятии рыцарство. Это отпечатывалось в сознании вассала теми самыми принципами уважения к правам и собственности своего сеньора, что, похоже, оправдало и позволило начать Священную войну. Прежде чем объяснить, как ей способствовал данный мотив, необходимо остановиться на другой причине Крестовых походов, без которой их, возможно, никогда бы не было.

Во все времена человек испытывал сильную тягу к посещению мест, которые были отмечены как арены великих и прославленных событий либо как места жительства выдающихся личностей. Действия этих естественных чувств еще более сильны, когда они совмещаются с религиозными убеждениями, и возникает уверенность, что культовый объект получает удовольствие от этого акта поклонения и верующему тем самым обеспечивается его благосклонность. На этом основывается паломничество, то есть практика совершения дальних путешествий к известным храмам и другим местам религиозного поклонения, которое присутствовало в мире во все времена. В самые отдаленные периоды мифологической истории Греции, когда историческая правда никого не беспокоила, а сейчас угадываются лишь обычаи и образ мыслей жителей тех времен, постоянно упоминается теориа (от греч. созерцание. – Пер.), то есть паломничество в Дельфы, происходившее в жизни героев, поэтому с уверенностью можно сделать вывод, что во все времена оно было частью образа жизни греков. В Индии в наши дни ежегодно фиксируется несметное число паломников к храму Джаггернаут, а Иерусалим в течение тысяч лет был местом поклонения набожных израильтян.

Страна, которая была свидетелем жизни и смерти их Бога, естественно, приобрела особое значение в глазах ранних христиан, многие из которых, более того, были евреями по рождению и всегда смотрели на Иерусалим с благоговейными чувствами. Все к тому же путали, как это, к сожалению, стало весьма обычным в более позднее время, Старый и Новый Завет и не понимали, что первый был всего лишь «скудным вкраплением» по сравнению с последним, и полагали, что политические и экономические нормы, придуманные для одной-единственной нации, населявшей один небольшой регион, были обязательными для всей христианской церкви, которая должна была по замыслу объединить всю человеческую расу. Многие обряды иудаизма поэтому соблюдались христианами. Этим, возможно, мы в значительной степени можем объяснить быстрое распространение практики паломничества в Святую землю и убеждений в его эффективности.

Жестокое обращение с паломниками было давно известно, и некоторые из благочестивых святых отцов в молитвах и письменно отговаривали их от этого обычая. Но все красноречие и пиетет были бесполезны и не в состоянии остановить поток, когда люди верили, что воды Иордана имеют способность смыть любой грех, и для этого даже не нужно искреннее покаяние. Церковь, по мере того как все больше разлагалась коррупцией, в житейском плане поступала все более здравомысленней и, взяв пилигримов под свою защиту, сделало паломничество одной из своих штрафных санкций. Теперь грешнику приказывалось совершить путешествие в Святую землю как средство избавления души от бремени его, возможно, многочисленных пороков. С каждым годом число паломников увеличивалось, при этом растущее преклонение перед реликвиями, из которых привезенные из Святой земли считались самыми сильнодействующими, стимулировало паломничество еще больше, добавляя прибыль в качестве побудительного мотива. Небольшая сумма денег, вложенная в приобретение преимущественно поддельных реликвий, в обилии продававшихся в Иерусалиме, приносила до тысячи процентов по возвращении пилигрима в родную страну. К паломнику, куда бы он ни пришел, относились с уважением и благоговением, как к особому любимцу Всевышнего, допущенному им к высочайшей почести посещения священных мест, частичка святости которых должна была перейти к ним.

XI век стал временем очень активного паломничества. Странное недопонимание значения одной из частей Библии привело людей к вере, что 1000-й год должен стать временем второго пришествия Христа и Страшного суда. Поскольку полагалось, что долина Иосафат должна была стать местом этого ужасного события, то же чувство, которое заставляет людей в наши дни утешать свои души мыслью о том, что покаяние на смертном одре в глазах Всевышнего окажется равноценным всей жизни, проведенной в смирении и добродетели, подвигало очень многих на путешествие в Святую землю с верою в то, что данное проявление любезности, чем это являлось, со стороны доселе нерадивых слуг будет положительно воспринято их Господом и обеспечит им снисходительность с Его стороны до начала Суда. Поэтому паломничество чрезвычайно усилилось. Обманувшиеся ожидания, когда назначенное время прошло, а Сын Божий так и не появился в небесах, не остановило его, а, напротив, стало дополнительным импульсом, и в течение следующего столетия караваны пилигримов приобрели такие размеры и силу, что заслужили название «армии Господни», став предшественниками первого и величайшего Крестового похода.

Действительно, вера в то, что паломничество в Иерусалим является благим и даже обязательным делом в глазах Всевышнего, столь же прочно укрепилась в сознании каждого христианина, независимо от чина, как необходимость и польза посещения Каабы в Мекке представляется последователям Мухаммеда. В условиях состояния умов европейцев, пришедшего в тот период в упадок, паломничество представлялось соответствующим избавлению от всех грехов. В качестве подтверждения этому можно рассказать о паломничестве двух известных личностей тех времен. Первое произошло в IX веке, второе – в XI.