Убийца среди нас - Анатолий Силин

Потом стали встречаться. Но встречи были необычными. Наташа вместе со мной, молодым опером, дежурила как дружинница, приглашалась в качестве понятой, а один раз я даже оставил ее одну в кабинете с задержанным. Меня срочно вызвал к себе начальник, а я ничего другого не придумал, как оставить ее с матерым задержанным, которого только что допрашивал. Ох, как я бежал в свой кабинет от начальника! Вернулся и вижу, что лицо ее было не бледным как всегда, а пунцовым. Спросил: что-то случилось? Нет, ответила, все в порядке. Уже после задержанный как бы мимоходом бросил, что хорошая у меня будет жена. О чем они без меня говорили, я так и не узнал, а Наташа не открыла.

Вскоре мы поженились. Теперь дежурить со мной Наташа не ходила, зато к особенностям милицейской службы ей было уже не привыкать. Но всегда, когда бы ни уходил на службу или уезжал в командировку, по глазам видел, что волнуется, да еще как! Обнимет, прижмется и скажет одно лишь коротенькое, но такое нужное слово — жду. Я не считал и не считаю это излишней сентиментальностью. Жизнь до меня у нее была нерадостной, да и кого же ей кроме меня ждать?

Наконец, закончив подготовку к завтрашнему утру, вернее, сегодняшнему (часы показывают второй час ночи), Наташа пришла. Легла, прижалась, спросила:

— О чем думал?

— О тебе, о ком же еще, — ответил я.

— А не обманываешь?

Поцеловав, сказал:

— Разве я тебе когда врал, тем более, в таком вопросе?

— Верю, верю, верю, — прошептала. — А теперь расскажи, что еще наговорил тебе Сушков?

Я поморщился:

— Да ну его, этого Сушкова, давай лучше о чем-нибудь другом. — С чувством отцовской гордости сказал: Замечаешь, как дети подросли? А Надя так уже невеста!

— Еще бы, только и годы быстро летят. А нам с тобой даже поговорить некогда.

— Вот уйду на пенсию…

— Слишком долго ждать, да и стоит ли торопиться. Помнишь, как первый раз в роддом отвозил?

— Спрашиваешь… Была зима, но на улице сырость, дождь, лужи. Ты говорил — роди сына. Лежу в роддоме, а тебя как назло в командировку, под Ростов, брать кого-то направили. Родила девочку, вот, думаю, приедет и обидится. Ко всем приходят, а ко мне хоть бы кто. Оказалось, что ты даже в отделе никому не сказал, что жену отвез в роддом.

— Думал, что быстро вернусь.

— Зато увидела тебя веселым и невредимым. Да с огромным букетом цветов и с гостинцами, — сразу все переживания как рукой сняло!..

Слушаю и сам вспоминаю те дни: как домой их с дочкой вез, как быстро решили насчет имени. Потом пришли друзья и были поздравления. Это еще когда жил на частной квартире, а через несколько месяцев Дорохов помог с однокомнатной. Словно сквозь сон услышал:

— Я тебя, Денис, так люблю, что словами не передать. Молюсь, когда тебя нет, и благодарю Бога, что послал мне тебя…

— Не согласен!

— Что-то не так сказала? — заволновалась Наташа.

— Все ты сказала правильно, только я тебя люблю еще больше.

— А ты докажи, — чуть слышно прошептали ее губы, и вся она, дорогая, нежно-ласковая, потянулась ко мне. И мы обо всем сразу забыли. Это было так хорошо, как когда-то в наш первый медовый месяц.

XXII

В назначенные семь тридцать "невысокая тройка", так окрестил наш сбор Сидоров, была не в полном составе. Не хватало самого Сидорова. Дожидаясь его, мы с Тереховым перебрасывались обычными фразами насчет оперативной обстановки: сколько и каких совершено за сутки преступлений, какова их раскрываемость по горячим следам, кому повезло, а кому нет. Домашних дел не касались. Наконец раздался знакомый стук в дверь. Извинившись за опоздание, Сидоров молча притулился рядом со мной. Жил он на окраине города и частенько опаздывал на работу из-за отвратительной работы общественного транспорта. Этим, кстати, грешили многие сотрудники УВД, так как жилье для милиции строилось в основном на окраинах.

Но Сидоров молча усидеть не мог.

— Давайте начинать, — сказал он. Пожаловался, что дел невпроворот.

— Начинай, — согласился Терехов.

— Я, что ли? — удивился Сидоров. Он-то рассчитывал отмолчаться, а тут тебе: "начинай". — А о чем?

— А о том. О тех самых делах, каких у тебя невпроворот. Только не тяни кота за хвост. Доложи, что сделано по установлению пассажиров на известный авиарейс? Сколько потребуется тебе времени, чтобы окончательно с этим разобраться? — Терехов уже не шутил, и Сидоров посерьезнел.

— Мороки хоть отбавляй, разброс страшный, — начал он. — В кассах аэропорта ничем не помогли. Спасибо паспортникам, без них трудно представить, как пришлось бы крутиться. Созванивался с Сибирском, у них такая же свистопляска. Вот, собственно, и все. Да, мне срочно надо в три района проехать, возможно, повезет.

— Много не установлено?

— Да как сказать… Не так чтобы очень, но есть. Если всех пассажиров обозначить за воз с тележкой, то воз разгребли, а тележка пока не тронута.

— Никак человек не может без шуток-прибауток, и что за характер, — покачал головой Терехов. — Попробуй, разберись в таких мудреных разъяснениях. — Но вступать в дискуссию не стал, зная, что Валентин подключился к этой работе в Каменогорске всего лишь несколько дней назад. Посоветовав ему вытягивать телегу как можно быстрей, бросил взгляд на меня.

Моя информация тоже настроения никому не прибавила. Да и чему радоваться, если работа по установлению Гвоздева с помощью фоторобота по сути не велась, инструктажи в райотделах не проводятся, а к автомастерским вообще не подступался.

— Этого надо было ожидать, — резюмировал Терехов. — Указания и шифровки из УВД сыпятся как из рога изобилия. Попробуй сообрази, чему отдать предпочтение, коли в каждой бумаге грозим персональной ответственностью. К ним просто-напросто привыкли. Вот если с отчетом на совещание приглашаем, тогда совсем другой коленкор.

Терехов прав, меня в этом убеждать не следовало. В районном звене, слава Богу, проработал и знаю, как захлестывают свои проблемы. Но на то мы, какая никакая, а "тройка", чтобы вносить руководству УВД свои предложения. Придет время, и с нас сполна спросят. Так что надо озадачить Грузнова насчет немедленного проведения если не общего сбора оперсостава, то хотя бы кустовых совещаний. Разговаривать есть о чем.

Терехов после приезда из командировки подключился к Гребенкину, тот выяснял причины гибели водителя и телохранителя Рюмина. То, что он рассказал, нас шокировало. Результаты судмедэкспертизы свидетельствовали, что смерть того и другого была не самоубийством и несчастным случаем. Водитель Кузнецов по всем сведениям отлично плавал и никак не мог утонуть в спокойном водохранилище. Ни в какие рамки не вписывалось и то, что случилось с Сагуновым. Как мог этот, богатырского телосложения, уверенный в себе человек вот так запросто повеситься? Гребенкину удалось установить, что за несколько дней до смерти Сагунов получил записку, которую потом нашли в носке его спортивной обуви. В ней несколько слов: "Смерть — лучший исход. Твой доброжелатель". Сагунов не внял требованиям неизвестного "доброжелателя". Тогда к нему подсадили некоего Федора Кошкина. По кличке "Мрак". Кошкин — личность темная. Не раз привлекался к уголовной ответственности. Сидоров аж руками всплеснул, когда услышал знакомую фамилию. Год назад он занимался Кошкиным. Тот проходил по одному нашумевшему в городе убийству. Доказательств его виновности, как всегда, собрано не было, и Кошкин остался на свободе. Теперь же схлопотал заключение под стражу, но по мелочевке.

Все было сделано чин-чинарем: кто-то сигнализировал о его причастности к преступлению, кое-что подтвердилось, и почти сразу прокурор района санкционировал заключение Кошкина под стражу. К Сагунову никого на пушечный выстрел нельзя было подпускать, а вот Кошкина посадили. Все, что произошло дальше, покрыто тайной. Кошкин же был вскоре освобожден. Этого и следовало ожидать, ведь истинной причиной смерти Сагунова могли заняться в любой момент.

— Ну и ну!.. Что же такое творится!.. — взволнованно восклицали мы с Сидоровым. Кто в этом заинтересован? Кто и почему? Ведь абсолютно ясно, что просто так это не делалось. Кому-то выгодно. Наш пыл осадил Терехов.

— Я тоже бил себя кулаком в грудь, — сказал он, да что толку? Гребенкину требуется наша помощь. Поэтому надо поскорей заканчивать то, что намечено, и быть готовым подключиться к нему.

Наша планерка на этом закончилась. Подойдя ко мне, Сидоров сказал:

— Ну, я еду. Если что, скажешь тут.

— На чем едешь-то? — спросил я, зная, что транспорт на подобные поездки нам не выделялся.

— Попуткой, на чем же еще, — пожал Сидоров плечами и ушел.

Я тоже не собирался сидеть в УВД. Пойдем с Тереховым к Грузнову, обговорим с ним по сбору оперсостава, и займусь автомастерскими. Надо не забыть проехать в мастерскую, где старик из Подклетного видел человека, похожего на Гвоздева.