Борьба и победы Иосифа Сталина - Константин Романенко

Поспешность отъезда Джугашвили в Баку объяснялась сложив­шейся там взрывчатой ситуацией. 5 декабря 1904 года в городе спонтанно началась забастовка некоторых нефтяных предпри­ятий. Инициатором ее стала группа рабочих, возглавляемых брать­ями Шендриковыми. Однако Бакинский комитет РСДРП считал эту стачку преждевременной. Для обсуждения этого вопроса был собран митинг, где в качестве представителя центра присутствовал Иосиф Джугашвили. Появившаяся во время митинга полиция арестовала некоторых его участников. В ответ на репрессии через несколько дней состоялся новый митинг, принявший решение не только о поддержке начавшейся забастовки, но и о превращении ее во всеобщую.

Баку занимал важное место в деятельности Иосифа Джугашви­ли. К началу XX века Баку становится крупнейшим городом Закав­казья и одним из мощнейших промышленных центров России. Иосиф Джугашвили находился в Баку в июне, ноябре, декабре. Его пребывание здесь было связано с активными действиями бакин­ского пролетариата. Баснословная прибыль нефтепромышленни­ков и низкооплачиваемый тяжелый труд рабочих создавали резкие социальные контрасты, и трудящиеся охотно откликались на со­циалистическую агитацию.

Протест пролетариев Баку обретал размах. Ранним утром 13 декабря остановился завод Каспийско-Черноморского общест­ва, затем стачка перекинулась на предприятия Нобеля и Манташе­ва, и к 18 декабря она распространилась на все промыслы. Власти ввели в Баку войска, но митинги и демонстрации не прекращались. Как представитель центра, Иосиф Джугашвили принял деятельное участие в организации массового протеста

Помимо требований введения 8-часового рабочего дня, отмены сверхурочных работ и штрафов, улучшения жилищных условий, бастующие выдвинули требования о предоставлении одного вы­ходного (воскресенье) дня в неделю. Плюс прекращение работ на­кануне праздничных и воскресных дней на два часа раньше; уста­новление гарантируемого минимума заработной платы различ­ным категориям рабочих; выплаты заработанного не реже двух раз в месяц и т.д.

Вмешательство в ход событий полиции, предпринявшей через десять дней после начала забастовки репрессии и аресты, не при­несло властям желаемых результатов. Хозяева предприятий были вынуждены вступить в переговоры со стачечным комитетом. И 30 декабря, впервые в России, был заключен коллективный до­говор между рабочими и предпринимателями.

Договором был установлен 9-часовой рабочий день для днев­ных смен, 8-часовой — для ночных и буровых партий. Ежедневная зарплата увеличена с 80 копеек до одного рубля с лишним; введен 4-дневный ежемесячный оплачиваемый отдых. Стачка закончи­лась только 3 января 1905 года победой бастующих.

Спустя пять лет Иосиф Джугашвили напишет «Это была дей­ствительно победа бедняков пролетариев над богачами капитали­стами, победа, положившая начало «новым порядкам» в нефтяной промышленности... Установился известный порядок, известная «конституция», в силу которой мы получили возможность выра­зить свою волю через своих делегатов, сообща устанавливать с ни­ми взаимоотношения». Это была победа, которая имела огромное значение для всего пролетариата России. Бакинская стачка стала «как бы предгрозовой молнией накануне великой революционной бури».

В период стачки Иосиф Джугашвили находится в центре собы­тий. Он постоянно встречается с членами забастовочного комитета и с пребывавшим здесь представителем ЦК РСДРП Носковым, но периодически он выезжает в Тифлис, где тоже назревали важные события.

В августе 1904 года новым российским министром внутренних дел стал князь Святополк-Мирский. Его кратковременное присут­ствие на верхних этажах власти, получившее название «либераль­ной весны», позволило интеллигенции выступить с предложением о проведении реформ. Начало этому процессу положил банкет, со­стоявшийся 20 ноября в Петербурге в доме Павловой, где была принята либеральная петиция. Последовавшая за этим «банкетная петиционная кампания» охватила более 30 городов России и выли­лась в проведение по стране свыше 120 собраний.

В начале декабря такое собрание состоялось и в Тифлисе. 20-го числа в городе прошел многолюдный митинг, а на 31 декабря в зда­нии Артистического общества был назначен банкет. Вход для уча­стников банкета был разрешен только по пригласительным биле­там, но в последнюю минуту один из организаторов мероприятия распорядился открыть доступ всем желающим. Их оказалось мно­го. Концертный зал общества не мог вместить всех; люди стояли в проходах и примыкавших к залу коридорах.

Сидячие ряды заняли местная либеральная буржуазия и «цвет» тифлисской интеллигенции, демонстрирующие апофеоз своей «политической зрелости». Рабочие-железнодорожники сгруппи­ровались вокруг Петра Монтина и Иосифа Джугашвили. Подго­товленная и заранее розданная «чистой» публике петиция с либе­ральными требованиями не оставляла сомнений в итогах собра­ния. Огласив петицию, председатель собрания сразу объявил, что ораторы не должны выходить за рамки ее содержания. Это вызва­ло протест. Но, прочитав резолюцию, немедленно переданную в президиум от находившихся в зале большевиков, председательст­вовавший категорически отказался ее огласить. Поднялся шум, и раздались крики: «Цензура не нужна!»

Слова попросил Иосиф Джугашвили. Не получив его, чтобы привлечь внимание, он встал на стул и прямо из зала в окружении рабочих произнес краткую речь, завершив ее призывом: «Долой самодержавие!» Социал-демократы огласили свою резолюцию. В ней были требования политических свобод, отмены сословных, национальных и вероисповедных ограничений, введения народно­го представительства на основе всеобщих выборов, объявления по­литической амнистии.

Банкет превратился в митинг. «Чистая» публика покидала зал. Собрание закончилось исполнением революционных песен; Иосиф Джугашвили вместе со всеми пел «Варшавянку», припев которой кончался словами: «На бой кровавый, святой и правый марш, марш вперед, рабочий народ!» Этим символическим призывом Тифлис встречал 1905 год...

Конечно, активная деятельность Джугашвили не могла остать­ся без внимания властей. К осени через секретного сотрудника «Панцулии» тифлисской охранке удалось установить факт его пре­бывания в городе. В специальной карточке Тифлисского охранного отделения «О лице, состоящем членом партии социал-демокра­тов» 8 октября 1904 года появилась новая запись: «Джугашвили бежал из ссылки и в настоящее время является главарем партии грузин, рабочих».

Запросив 6 ноября сведения о Джугашвили у местного ГЖУ, 16 ноября охранное отделение получило ответ начальника Тифлис­ского охранного отделения Ф. Засыпкина. В нем отмечалось: «Джу­гашвили... разыскивается циркуляром Департамента полиции за № 5500 от 1 мая 1904 г. ...По указанию агентуры, проживает в горо­де Тифлисе, где ведет активную преступную деятельность».

ГЛАВА 4. ПОД ЗНАМЕНЕМ ПЕРВОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Неверно, что теорию «перманент­ной революции», о которой Радек стыдливо умалчивает, выдвинули в 1905 году Роза Люксембург и Троц­кий. На самом деле теория эта была выдвинута Парвусом и Троцким.

Минувший 1904 год, в начале которого Иосиф Джугашвили бе­жал из ссылки, был тяжелым для России. В Зимнем дворце его встретили шумным, долго не прекращавшимся весельем В разгар «Сарафанового» бала, проходившего 19 февраля, в залах Эрмитажа появился офицер Генерального штаба, вручивший царю телеграм­му наместника на Дальнем Востоке: японские миноносцы без объ­явления войны атаковали русскую эскадру на рейде Порт-Артура Танцы не прервались. История на своих часах еще продолжала от­считывать время династического правления последнего россий­ского монарха Николая II.

Что оставил после себя потомкам этот канонизированный в конце XX столетия Церковью последний российский царь? Чем прославил он свое имя? Как возвеличил державу?

Его царствование было бесславным. Оно не оставило стране ни­каких заметных деяний, кроме ходынской трагедии, Кровавого воскресенья, Ленских расстрелов; оно оставило в памяти позор по­ражения армии и флота в Русско-японской войне, бесславное кро­вопролитие и военные неудачи в империалистической войне, оно ознаменовалось успешным и жестоким подавлением Первой рус­ской революции.

«Кровавое царствование, — констатирует писатель В. Пи­куль, — и самое бесцветное. Картину своего правления Николай II обильно забрызгал кровью, но безжизненная кисть царя не отрази­ла на полотне ни одного блика самодержавной личности. Здесь не было ни упрямого азарта Петра I, ни бравурной веселости Екате­рины I, ни тонкого кокетничания Екатерины II, ни либеральных потуг Александра II, ни жестокой прямолинейности Николая I, не было даже кулацких замашек его отца. Даже те, кто воспевал мо­нархию, днем с огнем искали монарха в России и не могли найти его, ибо Николай II, словно масло на солнцепеке, расплылся на фо­не общих событий. Реакционеры желали видеть в нем самодерж­ца, а к ним выходил из-за ширмы «какой-то веселый разбитной ма­лый в малиновой рубашке и широких шароварах, подпоясанный шнурочком».