Ишемия (СИ) - "happynightingale"

Да какой он, на хрен, доктор, если люди умирали, если девушка, в которую он влюбился, могла его забыть или в любой момент умереть от инсульта, а ему было плевать? Какой доктор провоцировал такую вспышку эмоций, от которой она могла выбиться из равновесия на недели вперед? Н-и-к-а-к-о-й.

Это все не важно. За все профессиональные грехи его уже распяли.

С каждым его медленным движением девушка расслаблялась. Такая легкая. Такая притихшая. Такая его. Он ощущал её дрожь внутри, и это было сигналом. Двинулся чуть глубже, чуть грубее, чуть быстрее.

- Кайло… - наконец, она выдохнула то, второе, придуманное имя, и сотня её ненаписанных историй отозвалась в этот момент. Придуманное тоже порой оживало. – Мой Кайло. - и столько страсти. Столько её бессонных ночей. Столько сомнений. Столько неразделенной симпатии. Сколько она думала о нем, сколько мечтала! И вот он, наконец, словно очнулся. Был немного грубоват, но Рей даже нравилось. Доктор Соло потерял крышу, надо же. Это здорово льстило и компенсировало боль, причиненную им ранее. Они ещё успеют, утолив голод, неспешно заняться сексом. Если успеют, да. Много времени у них нет. Только эта ночь, ведь утром уже ждет Нью-Йорк и её привычное ярмо - Ункар, от которого шея стерта.

Неожиданно её телефон, забытый на одной из бочек, засверкал именем Килиана, и в Бене что-то изменилось. Рей ахнула от того, насколько злее стали его толчки, будто в эту секунду он не занимался с ней сексом, а наказывал. Экран сверкал, нарушая идиллию, а Бен заводился все сильнее и сильнее, выбивая из неё воздух. И мысли. Удерживая её. Направляя. Контролируя девушку, но не себя. Хаотичные движения его тела, которое вжимало Рей в стену, привели к тому, что девушка уже несколько раз ударилась о кирпич затылком. Не ощутимо, она даже не поморщилась, но все же… хорош доктор, нечего и комментировать. Лучший метод лечения энцефалопатии.

- Блядь, - прохрипел мужчина, придерживая её голову ладонью, чтобы она ударялась о него. До чего же неудобно. До чего же неправильно. И до чего же ему было хорошо.

Удерживать себя Бену было сложно, в нем было столько злости и жажды, но тщеславие как-то слегка остужало голову, заставляя дарить наслаждение не только себе, но и Рей. Он хотел, чтобы девчонка кончила первой, с его именем на губах, с любым из его имен. Пускай выбирает, какое нравится, лишь бы оно было его. И, судя по её хриплому дыханию, извиваниям и тому, как она все крепче цеплялась за него, – разрядка была где-то близко.

- Проклятие. - простонала Рей, уткнувшись ему в шею. Сейчас ей не было нужно, чтобы Бен помогал. Она слишком хотела его, слишком скучала и потому уже была на грани. Прижатая к стене, полностью во власти мужчины, который был то ли реальным, то ли уже выдуманным ею Кайло Реном, Рей пропадала, и все наигранное за полтора месяца спокойствие рушилось. Он так легко поднимал и опускал её, так страстно целовал, так крепко сжимал, будто боялся, что она станет лишь дымкой. Её тело так сладостно реагировало.

Наконец, Рей ощутила как внутри все болезненно и приятно скручивает. Каждый новый толчок Бена возносил её выше и выше. Он вдруг перестал торопиться, наоборот, сбавил свой безумный темп, будто до этого высекал из неё статую, а теперь наносил завершающие штрихи. Хренов скульптор.

- Черт возьми, Бен. - выдохнула она, когда едва голову не потеряла от вспышки. Мир будто качнулся, хотя мужчина крепко удержвал её в своих руках, наслаждаяясь тем, как она, кончив, дрожит и не может подчинить себе собственное тело. – Черт возьми. - повторила Рей, когда Бен, прошептав что-то ругательное и потрясающе грязное, но заводящее, излился в неё. - Ты совсем крышу потерял, да? – мягко сказала она, целуя его в висок. Это было предсказуемо и неожиданно одновременно.

Бен не ответил. Ощущал себя расслабленным и по-собственнически довольным. Ткнулся носом Рей в шею. Провел языком по ключице. Соленая. Он этим сексом оставил на ней следы. В ней. Везде. Стер все, что было до него. Особенно, запах этих ужасных духов. Теперь его девочка пахла только ним и их близостью. Прекрасно. Хорошо. Превосходно.

Он осторожно помог ей обрести почву под ногами, и когда девушка качнулась – оба неловко рассмеялись. Знали, что это не из-за болезни, а потому что ноги дрожали, но слишком много раз она шаталась из-за ишемии, а потому какая-то тень сейчас снова проскользнула между ними.

Бен заправлял рубашку, пока Рей обувалась. Заметил, что она кутается в его пиджак. Хотел сказать что-то ласковое, притянуть к себе, чтобы вся эта грубость и безумие обрели смысл. Сейчас был момент. Но Рей вдруг потянулась к телефону, который, мать его, снова звенел.

- Килиан, да-да, cheri, помню. Через двадцать минут. Угу. – она отключилась, а Бен словно окаменел. – Бен, слушай, извини, но…

- Нет, что ты, ты извини. Я же не знал, что влез вне очереди. – ядовито бросил мужчина, застегивая ремень. – Могла бы выдать мне номерок, я бы подождал.

Рей ошарашенно уставилась на Бена. Что значит «влез вне очереди»? Она стоит тут перед ним, сгоревшая от его поцелуев, ощущая, как по ногам стекает его семя, а он тут играет в Отелло из-за одного звонка от, между прочим, женатого мужчины? И вдруг Рей поняла. Не важно, кто бы ей позвонил. Килиан. Ункар. Папа Римский. Этот мужчина тоже вынес ей приговор и сексом вбил в неё клеймо шлюхи, отпечатал ещё глубже.

А, собственно, кем она была, сделав ему минет за два Кир Рояла и позволив ему кончить в неё в погребе элитного коньячного дома? Если даже хороший человек так о ней думал, значит, Ункар и Финн, когда унижали её, просто говорили правду. Просто такая блядская натура. Просто ничтожество, которое можно грубо и зло поиметь, удовлетворив свою похоть.

- Ты был слишком порывист, - непослушными губами выдавила Рей. – Не успела.

А ей ведь показалась…. Что ж, ей всегда казалось. Девушка дрожащими от холода и отвращения к себе руками стала расправлять платье под его бесстрастным взглядом, чтобы выглядеть прилично. Вспомнила, как Бен Соло сказал когда-то, что она должна полюбить себя, так зачем он лишь усугубил её уверенность в том, какое она, по сути, ничтожество. Вот почему в доме сидра висело то предупреждение. Вот почему ночью, выпив, нельзя было на крышу. Можно было свалиться и свернуть шею.

Что ж, но ведь она таки туда забралась. Хоть на пару минут. И там, чувствуя себя такой прекрасной и даже немного любимой, ей было здорово. Не жалко и разбиться, теперь нет. Хотя обидно, что не она сама упала, а Бен столкнул её этими словами, не спросив. Просто столкнул.

- Прием скоро начнется. Не опаздывай. - бросила Рей, отдавая пиджак и находя силы уйти первой. Зачем, зачем же он её так ранил сейчас? Неужели не видел, что был единственным для неё? Неужели, блядь, не ощущал, входя в неё? Он хоть что-то ощущал?

Бен мрачно смотрел ей вслед, бормоча ругательства. Сдерживался, чтобы не бахнуть кулаком о стену. Не понимал – она дура или он полный урод? Почему Рей отдавалась ему, а потом неслась к кому-то ещё? А он зачем продолжал играть в эти игры? Влюбился и влюбился, это, может, и важно, но меркло по сравнению с мерзостью участвовать в каком-то безумном треугольнике.

Рей показалось, что она задыхается от нахлынувшей на неё обиды. Аж ноги задрожали, но нет, сползать по стене и плакать нельзя, нет. У неё есть ещё роль, и Килиан, никогда не подводивший её, ждет, что она отыграет. Будет его музой, потому ей нужно дойти до своей гримерки, привести себя в порядок, а дальше делать то же, что и всегда, – улыбаться. Спрятать боль и неуверенность под макияж и дорогое платье. Растягивать губы в улыбке, горящей от помады, придуманной для неё, в то время, как в очередной раз отвергнутая душа где-то там внутри будет кровоточить.

Поднимаясь в помещение, выделенное под гримерку, Рей неожиданно задумалась – а какова она, глубина души? Сколько унижений может там поместиться? А боли? Есть ли лимит, потому что вот она была на грани.

Не найдя ответ, Рей приняла душ, смывая с себя следы, увы, чужого мужчины. Пока визажист наносил ей новый макияж, девушка, глядя в зеркало, обещала себе, что больше никогда, никогда она не отдаст себя этому доктору, даже если так хочется… смешно сказать… быть любимой. Ей показалось – всего на миг, наверное, передышала спиртами, - что доктор влюблен в неё, ведь он был так искренен в том, что говорил, а потом… Переодевшись в очередное черное, на этот раз, более сдержанное платье, она, собравшись силами, вышла.