Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы - Марк Михайлович Вевиоровский

– Я вас вызову.

Когда все вышли Свиридов придержал Шабалдина.

– Слушай, тезка, ты мне что-то не нравишься. Я зайду к тебе, поговорим?

– Заходи…

ВЫ ЧТО-ТО ХОТЕЛИ СКАЗАТЬ?

– Что вы хотели сказать мне, Сергей Мунирович? Это связано с сегодняшним допросом?

– Так точно, связано. Я прошу вас понять меня правильно, товарищ командующий… Нетрудно понять, что Шипук и его наркотики связаны с местной организованной группой контрабандистов. А эту группу называют татарской мафией…

– Вы считаете, что нет оснований так называть эту группу?

– Возможно, что основания есть… Но мне очень обидно, что все это связывают с моим народом, что в таком смысле употребляется моя национальность…

– В любой нации есть и такие, и совсем другие люди. Вы лично испытывали какие-нибудь дискриминационные меры в вязи с вашей национальностью? Или другие сотрудники татарской национальности, работающие на объекте?

– Нет, этого не было. Но я боюсь, если пойдут разговоры о татарской мафии, то люди станут на нас смотреть по другому.

– Исключить нельзя. Благодарите за это тех, кто организовал преступную группу, состоящую по предварительным данным на девяносто процентов из людей татарской национальности. Но честных людей это не должно касаться. И не волнуйтесь – вас это не коснется.

– Благодарю, товарищ командующий. Вот материалы по контактам с приезжими за предыдущие годы. Обнаружен контакт жены профессора с подполковником Белясем практически сразу после приезда супружеской пары на объект. И я еще хотел добавить… Видимо, это не знают, потому что полковник Шипук не относился к штатам объекта… Год назад был случай в городе с одной из жительниц. Она заявила, что полковник Шипук изнасиловал ее. Следствие замяли, до суда дело не дошло.

– Благодарю, майор. У вас все? Свободны.

ПОГОВОРИМ?

– Ну, тезка, поговорим?

– Давай…

– Что-то мы с тобой давненько не беседовали – просто так, ни о чем, о жизни.

– Пойдем ко мне… в комнату отдыха.

Они перешли в соседнюю комнату. В отличие от аккуратно прибранного кабинета здесь царил беспорядок и было видно, что этим помещением пользовались не только для отдыха. Видимо, Шабалдин частенько ночевал здесь, а может быть и просто жил здесь.

На письменном столе стояла рамка с несколькими фотографиями, что здесь, на объекте, было редкостью.

Свиридов пригляделся – на фотографии он увидел восходящую мировую звезду – Патрисию Каас. Но вглядевшись более внимательно он понял, что это была не Патрисию Каас, а другая женщина, удивительно похожая на певицу.

Шабалдин достал тем временем бутылку с коньяком, рюмки, конфеты.

– Ты мне не нравишься, тезка. Что-нибудь случилось? Я тебя чем-нибудь обидел? В чем дело, ты как в воду опущенный… Как будто все тебе смертельно надоело…

– Твое здоровье. Именно, что все надоело. И давно.

– Ты в отпуске когда был? Когда ты уезжал отсюда?

– О чем ты!? Я не выезжал отсюда пятнадцать лет!

– Брось! Не может быть!

– Не ты один удивляешься – я тоже удивляюсь… Теперь уж и не уеду… Кому я там нужен? Да и куда ехать?

– Ладно… Я как-то сразу не врублюсь… Почему на тебя непорядочность Оратынцева не произвела никакого впечатления? Ты, что, ожидал от него такого?

– Ожидал… Может быть, не такого, но ожидал… Он глубоко непорядочный человек, и с женщинами, и в профессиональном плане…

– Тогда почему он здесь?

– Потому, что я уже давно ничего такого не решаю, за меня решают в Москве. Он здесь оказался отнюдь не по деловым и человеческим качествам, а по блату. Тепленькое место и с перспективой.

– Кто?

– Нефедов. Кто еще – не знаю. Нефедов, Белясь. Шипук.

– Шипука, считай, уже нет. Если на Белясе золото – то его тоже нет.

– Не обожгись.

– Если было золото – могла быть и утечка информации. Он за это отвечать будет, поэтому и сгорит. А до Нефедова я еще доберусь, уже есть кое-что о его моральном облике и связи с профессором.

– Ты ловко все отдаешь горотделу – пусть рапортуют о раскрытии делишек мафии, но у тебя-то откуда такая информация?

– Агентурные данные.

– Ну, это ты для начальства прибереги. Кстати, арест Шипука долго скрывать не удастся, ты думал об этом?

– Кому надо, тот уже знает. Кое-кто узнает скоро, да и из Москвы жду визитеров. Да ладно, ну их к черту! Лучше расскажи, кто это? До чего похожа на Каас!

Шабалдин помолчал, глядя на фотографии.

– Да, Каас… Правда, не знаешь? Хочешь узнать?

– Ты что?

– Все знакомы, все на виду… Удивительно, что никто тебе не рассказал… Почему бы это?

Шабалдин поднял рюмку, приветствуя женщину на фотографии, выпил.

– Эта… девушка, так похожая на ту француженку… Мы давно знакомы, она ко мне даже неплохо относится… Но…

– Ты любишь ее?

– Наверное… Но без особой взаимности… Она принимает мои… знаки внимания… сохраняет полную независимость… а ухаживать я как не умел, так и не умею…

– Твое имя не связывают ни с одной из женщин на объекте.

– Не верится? А теперь… она смертельно больна… и я не могу ей помочь…

– Как? Где? Что нужно?

– Не горячись. Я верю, я знаю, что ты готов все сделать… а сделать ничего нельзя… Она медленно умирает… кровь…

– Где она?

– А ты не знал, что у нас есть и своя клиника? У нас, как в Греции, все есть… Есть большая больница, там доживают старики и больные… и свихнувшиеся… Ее обещали выписать через месяц, но это означает смерть… перед смертью всегда временное облегчение бывает… Тогда у меня совсем ничего не останется…

– А объект?

– Хочешь сказать – мое детище?.. Знал бы ты, как мне все это осточертело! Да, величайшее открытие – ты мне только не объясняй, уж лучше меня никто этого не знает! – и спрятано в тайге… Спрятано от людей… Кстати, там, за рубежом, тоже пока спрятано… Я ведь получаю данные научно-технической разведки… Так какое же это детище – тайный плод тайной страсти?.. Или незаконный?.. Кому это надо? Кому нужны мои ордена и премии?

– Мог бы сидеть в Академии Наук…

– Лет десять назад – мог бы… А сейчас я слушаю ваши обсуждения проблемы и вижу, что я уже ничего не понимаю… вы уже ушли вперед… а я остался – не то администратором, не то вахтером, не то полотером при всем этом…

– Возьми лабораторию вместо Оратынцева.

– Нет, там другой специалист нужен… Да и не потяну я теперь даже лаборатории…

– Жалуешься? На слезу давишь?

– Из тебя выжмешь, держи карман… А на многое ты не рассчитывай…