Океан. Выпуск двенадцатый - Юрий Оболенцев

На мостике наступила короткая минута разрядки, если ее можно было так назвать. Капитана в эти часы изнурительной и безрезультатной борьбы не оставляла мысль: может, вообще все делается им неправильно? Неверно оценена обстановка? Существует ведь реальная опасность взрыва топливных танков. Это означает моментальную гибель половины экипажа. И не только это. Борт о борт сражается с огнем груженная лесом «Печора». Взрыв — и она будет охвачена пламенем. Может, давно следует эвакуировать команду?.. Огонь, поддавшись вначале напору людей, сейчас медленно теснит их обратно. Пар, образующийся в трюмах, выходит из них вместе с пеной. Палуба разогрелась так, что ступить на нее невозможно, все металлическое на судне накалилось, и вода, едва коснувшись металла, мгновенно испаряется. Густой смог мешает дышать. Горят шпалы, пропитанные креозотом, удушливый тяжелый смрад окутал турбоход. От него сначала один человек, а потом другой, третий потеряли сознание. Они падали на раскаленную палубу, обжигались, но, едва получив первую помощь, снова бросались в огонь.

В который раз Гордиенко подумал: «Что, если притопить судно на банке, по карте — рядом с портом как раз подходящая отмель. Притопить — значит спасти судно. Его не сложно будет поднять… Хоть это, кажется, и лучший вариант, но меня не поймут, потом скажут, что испугался, не довел борьбу до конца. А конец — вот он, огонь сожрет турбоход… Эх, мать честная! И так и эдак худо!..»

Вышел на связь «Сангар» и сообщил, что получил разрешение на выход из порта, но только с лоцманом. «Ожидаем лоцмана». Гордиенко только стиснул зубы. Поступило сообщение с теплохода «Красноводск». Он уже вышел из порта на рейд. Готовится переправить на «Кременчуг» свои аварийные группы и пожарные шланги.

…Женщин давно перевели на «Печору». Семененко остался один. В какой-то момент «Кременчуг» дал резкий крен на левый борт. Доктору показалось, что судно переворачивается, а вокруг уже нет никого… Он даже забыл, что стоит над горячим танком с топливом, готовым в любую минуту взорваться. Мелькнула мысль: «Если перевернется — прыгну и буду держаться за шланг с «Печоры».

Прибежал посыльный:

— Капитан велел вам пробираться на бак и передать боцману и третьему помощнику, чтобы рубили концы, «Печора» отойдет!

Сергей увидел, что на «Печору» переправлялась еще группа моряков с «Кременчуга». «Да, значит, наши дела совсем плохи», — подумал он, пристраивая шланг, чтоб струя била по крышке танка.

Бежать пришлось, как по раскаленной сковородке. Горели подошвы туфель. Из второго трюма снова вырывалось пламя, языки его выходили через люк. Налетевший сильный шквал с дождем сгущал туман над турбоходом.

Сергей передал распоряжение капитана, и Никитич тотчас обрубил швартовые. «Печора» отошла от борта.

В 06.00 Гордиенко запросил мнение капитанов, как быть дальше. Все сошлись на одном: пожар потушить не удается, необходимо затопить трюмы. Капитан позвонил стармеху.

— Будьте готовы к даче хода!

Семененко решил спуститься в машину. За время борьбы с огнем он только раз наведался в машинное отделение. Конечно, если бы с кем-нибудь что случилось, доктора позвали бы непременно, он ведь тоже без дела не оставался. Но угрызения совести мучили: «Надо было наведаться еще!»

Сергей из коридора, где жили в основном «механикосы», открыл знакомую дверь в машинное отделение. Гарь и страшная духота ударили в лицо. «Пре-ис-подняя!» — прошептал он про себя и замер. Где-то внизу под ним стучали, колотились машины, но ничего не было видно. Пар и едкий дым плотно заполнили все. Казалось чудом, что люди еще работали в этом аду. Сергей преодолел страх и быстро спустился вниз.

Машинисты поливали накалившиеся переборки и танки водой. Шланги серыми змеями извивались под ногами, повисали на трапах. Моряки, чуть остудив одну сторону, тащили шланги к другим опасным местам. Стармех, взмокший от жары и волнения, торопил:

— Быстрей, ребята! Быстрей! Тяни сюда! — Он и сам хватал шланг, помогал тянуть, освобождал его от зацепов…

Доктору захотелось убежать отсюда куда угодно, только не оставаться здесь… «Мы наверху могли надеяться в случае взрыва, если повезет, выпрыгнуть за борт. А на что могут рассчитывать они?» Перед ним вдруг возник струсивший Корсун…

Семененко схватил шланг у механика, потянул его за собой, направил струю на раскаленную переборку. Она ответила злобным шипением. Сергей, кашляя и задыхаясь, упорно поливал, затем потащил шланг уже к другому борту.

…Звякнул машинный телеграф. С мостика дали команду: «Задний ход. Самый малый!» Вахтенный механик отработал. Судно тихо двинулось. И вскоре новая команда: «Стоп!» А затем капитан позвал стармеха к телефону:

— Александр Иванович, выводите котлы и механизмы из действия! Поднимайте всех людей наверх!

Тот застыл на месте: вот оно… пришел час.

— Вы меня слышите, Александр Иванович? — переспросил капитан.

— Так точно! — по-военному ответил стармех и отрепетовал команды капитана.

Когда кочегары, механики, машинисты, а с ними и доктор поднимались наверх, пламя перекинулось в кочегарку.

Капитан привел «Кременчуг» на банку, где была девятиметровая глубина.

«И вода здесь светлее… — показалось боцману. Он тоскливо огляделся по сторонам. — Последняя стоянка…» Никитич вздохнул. Из-под насупленных бровей угрюмо поглядывал на мостик. Взмах руки капитана с крыла значил: «Отдать якорь!» Боцман отпустил стопор, загрохотала цепь, вздымая ржавую пыль, якорь устремился вниз.

«Сангар» принял на борт тридцать человек экипажа, и теплоход отошел от «Кременчуга». На «Печоре» тоже было шесть человек с турбохода.

В 07.00 вахтенный штурман проверил, не замешкался ли кто в надстройке. На судне оставалось четыре человека. Турбоход погружался, принимая воду через пробоины.

В 07.50 к борту подошел бот с теплохода «Сангар» с приказом Дружникова: «Снять немедленно всех людей, капитану оставить судно».

Гордиенко передали распоряжение представителя министерства, он лишь устало пожал плечами… На востоке розово занимался новый день.

Молчаливые и суровые, последние моряки покидали турбоход.

Старпом уже взялся за штормтрап, вдруг, что-то вспомнив, бросился назад, в надстройку. Бот отошел. Для старпома оставили на воде плотик.

И вот на судах все увидели: высоко на гафеле мачты в лучах утреннего солнца заполоскал флаг.

— Гордо уходит, как «Варяг»! — сквозь слезы молвил Никитич.

Не выдержали нервы и у других, их глаза наполнились слезами.

Старпом разогнался и прыгнул в воду, взобрался на плотик. Бот, сделав циркуляцию, подобрал Владимира Ивановича и пошел к «Сангару».

Все суда отошли. Турбоход начал выпрямляться и в 08.30 сел на ровный киль по линию главной палубы. Вся средняя надстройка была охвачена огнем. Послышались взрывы…

Два события произошли затем в экипаже турбохода. Моряки радировали начальнику пароходства:

«Просим не расформировывать наш экипаж и полным составом направить на другое судно».

По возвращении на Родину матрос Корсун списался на берег. Его никто не удерживал.

В. Федотов

ПРОРЫВ

Рассказ

Дожидаясь взрыва и словно бы не веря, что он все-таки произойдет, будто надеясь на какое-то счастливое чудо, лейтенант Федосеев не отрывал взгляда от тральщика, стоявшего в глубине бухты. Торпедный катер Федосеева держался кабельтовых в трех от берега, готовый к переходу в главную базу. Команда и представитель оперативного отдела младший лейтенант Кучевский стояли на палубе и молча смотрели на обреченный корабль.

В бинокль Федосеев хорошо видел бортовой номер тральщика, черные фонтаны взрывов вдоль береговой полосы, а еще — моряков, простившихся со своим кораблем и теперь во главе с майором Слепневым уходивших по тропе на помощь базовской команде, которая удерживала немцев у Волчьей балки, на подходе к бухте. Федосеев понимал: они уходили на верную гибель, жалел их и виновато смотрел им вслед. Но чем же он мог им помочь? Самое разумное, что можно сделать в его положении, — это сейчас же уходить на полных оборотах, пока немцы не вышли к берегу. Но Федосеев медлил, держась за рукоятки машинного телеграфа. Ему, как и всем на катере, надо было увидеть своими глазами взрыв корабля.

Федосеев вспоминал последние минуты перед выходом катера из бухты. Когда они — капитан-лейтенант Крайнев, сам он, Федосеев, и младший лейтенант Кучевский, — оставив пустое помещение штаба, появились на пирсе, где уже выстроилась команда тральщика, помощник командира тральщика срывающимся голосом выкрикнул: «Равнение направо! Сми-ир-но!» — и, точно на учебном плацу, печатая шаг, пошел им навстречу. Он остановился в трех шагах — лицо его было напряженным и бледным, — сглотнул тугой комок в горле и неожиданно тихо, точно не хотел, чтобы слышал кто-то другой, доложил: