Лед тронулся - Михаил Барщевский

Генконсул СССР Василий Васильевич Потемкин перезвонил Осипову через час после того, как Вадим оставил информацию его секретарю. Это был хороший знак.

Обменялись любезностями, вспомнили шахматный поединок, поддержавший честь советской шахматной школы на любительском уровне, обсудили неспособность американцев устранить последствия легкого снегопада, накрывшего Нью-Йорк накануне ночью и парализовавшего движение транспорта на сутки. Наконец, Вадим почувствовал, что можно перейти к делу.

Как только Осипов изложил суть дела, Потемкин, задав пару уточняющих вопросов, предложил встретиться. В принципе, он готов прилететь в Вашингтон, но будет рад видеть Вадима с женой у себя дома, в Нью-Йорке. Потемкин предложил остановиться в гостинице при генконсульстве. Конечно, не пять звезд, зато и стоимость двадцать долларов в сутки. Вадим ответил, что обсудит приглашение с Леной и завтра перезвонит.

Предупредительность сановного чиновника и его готовность помочь, конечно, обрадовали, но насторожили. А вдруг и здесь попытка вербовки? Или это уже какая-то фобия? Почему ему все время кажется, что все хотят его завербовать?

Вадим задал этот вопрос Лене. Ее ответ его просто обидел.

— Ты стал настолько самоуверен, настолько много о себе возомнил, что тебе кажется, будто ты всем нужен. Все без тебя просто жить не могут! Скромнее надо быть. Не переоценивай себя.

— Ну тебе-то с Машкой я нужен?

— Нам — да. Но не потому, что ты много зарабатываешь. Не потому, что у тебя своя фирма. Просто мы тебя любим. А ты это не ценишь!

Развивать тему отношений в семье Вадим не хотел. Он давно ощущал ревность Лены к своим делам, будь то фирма, клиенты, игры с американцами.

— Ты хочешь поехать в Нью-Йорк?

— А Машка?

— Пропустит день-два в школе. Ничего страшного.

— А где мы остановимся? Я не хочу в консульской гостинице.

— Мадам капризничает? Ленк, может переночуем у Леры?

— А ты у нее спросил?

— Спрошу. Уверен, Володя будет счастлив.

Через два дня, дождавшись возвращения Маши из школы, семья Осиповых в полном составе отправилась в Нью-Йорк, Кевин снабдил Вадима картой, особо подчеркнув, что на этой трассе дорожная полиция всегда использует скрытое патрулирование и штрафует нещадно. Поэтому 65 миль в час — предел.

В огромном багажнике «бьюика» большую часть пространства заняли подушки и одеяла, поскольку у Леры, естественно, запасных не было. По советской привычке Лена нажарила с собой куриных окорочков, сварила яйца, помыла три помидора и даже специально сбегала накануне на «плазу» купить термос для кофе. Попытка Вадима объяснить, что по дороге наверняка есть и «Макдоналдсы» и куча других «едаловок», успехом не увенчалась. «Советские привычки — самые привычные привычки в мире!» сформулировал новый лозунг Вадим и спорить не стал.

Дорога поразила в первые же полчаса.

Выезжать из города надо было через Нью-Йорк-авеню. Впечатление осталось жуткое. Вот ты едешь по деловым кварталам — аккуратные здания, относительно прибранные тротуары, прилично одетые люди, спешащие по своим делам. Нырнул в тоннель, небольшой, метров двести-триста, и оказался в другом городе. Да что там — городе! Стране! Трех-четырехэтажные дома с выбитыми стеклами. На улицах завалы мусора. Нет ни одной не разбитой телефонной будки. Но главное, люди… Никто никуда не спешит. Не только не спешит, вообще не идет. То там, то тут стоят группки негров. Иногда кто-то из них медленно переползает от одной к другой. И ничего не делают! Хоть бы «козла» забивали, как у нас, так нет! Просто стоят, покачиваясь, разговаривают. Женщины под стать мужчинам — сутулые, непричесанные, в какой-то не поддающейся описанию рванине.

Кевин предупреждал, что это опасный район, пропитанный наркотиками. Но ожидать того, что увидели…

Вадим непроизвольно прибавил газу. Лена закрыла окно и вжалась в сиденье. Сработал материнский инстинкт: она оживленно стала болтать с Машкой. Чтобы отвлечь, чтоб не видела, не испугалась.

— Как в школе дела? С кем подружилась?

— Ой, мам, потом. Дай посмотреть. Они здесь какие-то другие, — открывая окно, пробормотала Маша.

— Окно закрой! — рявкнул Вадим. Потом, сообразив, что реакция на действие дочери неадекватная, мягче добавил: — Кинут какую-нибудь банку, лицо поранят.

Маша, что-то буркнув, подчинилась. Вадим еще больше прибавил скорость.

Через десять минут выскочили из города и оказались на потрясающей шестирядке. Другая жизнь! Пронесло. За окнами мелькали аккуратные пригородные домики, почти все украшенные американскими флагами. Практически перед каждым домом виднелось баскетбольное кольцо.

— У нас — завалинки, у них — кольца, — констатировала расслабившаяся Лена.

— Ты посмотри, какая дорога — нас вообще не качает, как по зеркалу едем!

— Пап, почему по зеркалу, а не по стеклу?

— Не знаю, Маш, так говорят обычно.

— Ах, так ты обычный? А я-то думала!.. — Машка явно шутила с отцом. В последнее время она либо что-то у родителей просила, либо над ними подтрунивала. Нормально разговаривать будто разучилась. Когда Лена обратила внимание Вадима на эту новую привычку дочери, он постарался жену успокоить: «Переходный возраст. Самоутверждается. В первую очередь, естественно, за наш счет. Терпи!» Лена согласилась, что муж прав, но относиться легче к тону дочери не могла. Переживала. Ей было больно и обидно, что ласковой, нежной маленькой Машки уже нет. Что в ней все больше и больше проявляется характер Вадима. И она отдаляется. И Вадим отдаляется…

— Так что у тебя в школе? — Не удостоив Машку реакции на ее подкол, спросил Вадим.

— Я буду ее менять!

— Что?! — Лена чуть не подпрыгнула на сиденье.

— Мне там не интересно. Они учат то, что мы проходили в Москве год или два назад.

— Ну, а язык? — Эта тема стала для Вадима идеей фикс. Он понимал, что причина кроется в комплексе, развившемся в прошлый приезд, но поделать с собой ничего не мог.

— Пап, с языком все нормально. Только с математикой стопор. Не, не с самой математикой, а с языком.

— Научись формулировать свои мысли! Что ты сейчас сказала? Сама подумай, — Вадим даже обрадовался возможности сделать замечание дочери.

— Я думала, ты сообразительнее…

— Маша, не хами! — не выдержала Лена.

— А что я такого сказала? — взъерепенилась Маша. — Я, по-моему, ясно сказала: с математикой проблема в языке. Вот, пап, как по-английски будет биссектриса?

— Черт его знает, — простодушно отозвался Вадим.

— BOOT! — радостно согласилась дочь. — Девять десятых моего времени уходит на то, чтобы выучить ненужные термины на английском. А по сути — все элементарно.

— Ну так и учи. Программу ты в посольской школе тянешь.

— Не, это не интересно. Ты можешь через фирму организовать мой перевод в «хай-скул»?

— Думаю, нет. Во-первых, не считаю это правильным. Во-вторых, это невозможно. Тут, у американцев, все по правилам. По возрасту тебе положена «юниор-скул», а не «хай». Американцы же тупые — если не по инструкции, значит, противозаконно.

— Ну и ладно! Сама сделаю! — Маша отвернулась к окну, давая понять, что лимит общения с дочерью родители исчерпали.

Лена выразительно посмотрела на Вадима: «Ну, что я тебе говорила?» Вадим хмыкнул, и то ли недоуменно, то ли с осуждением, покачал головой.

Через час добрались до Балтимора. Семиярусная дорожная развязка выглядела как нечто-то сюрреалистическое. Сразу было и не понять, какая дорога куда ведет, откуда выходит, вздымаясь к небу, и как возвращается назад, опять превращаясь в идеально гладкую дорожную горизонталь.

Пока Вадим расплачивался с негром-кассиром на очередном пункте «по легальному грабежу граждан на дороге», как удачно пошутил в адрес будок на платных дорогах Саша, Машка, высунувшись в окно, пересчитывала количество дорог, входящих и выходящих из этого паука-монстра, сооруженного непонятно как мелкими букашками-людьми, угнетаемыми непосильным трудом на благо капиталистов-империалистов.

— У нас такое не построят, — констатировала дочь.

— Тебе нравится? — с тревогой в голосе спросила Лена.

Уже сейчас, хотя Маше не исполнилось четырнадцати лет, она очень боялась, что дочь когда-нибудь выйдет замуж за иностранца, и они с Вадимом останутся одни. В последние года два-три такие истории происходили среди знакомых сплошь и рядом. И хотя Вадиму и Лене было еще далеко не ясно, как сложится их собственная жизнь, не придется ли «эвакуироваться» из Союза, такая перспектива пугала своей неотвратимостью, очевидностью и, главное, правильностью. Правильностью с точки зрения возможности для Машки жить нормальной жизнью, а не как они сами, — не зная, что их ждет завтра.

— Нет, — Маша отрицательно покачала головой, — это из «Звездных войн». Некрасиво. Слишком урбанистически.