Ваше Сиятельство 13 - Эрли Моури

— Я ему так сказала. Саш, ну я сглупила. Очень сожалею! — она шумно выдохнула и отпустила смятый бортик моего пиджака. — Блять, не могла подумать, что так выйдет! Хотела задеть его побольнее и соврала. Сказала, что тебя люблю, что беременная и ты меня возьмешь второй женой. Я думала, что он после этого отвернется от меня и наконец-то согласится на развод. А он повел себя вообще не так, как я рассчитывала. Вместо того чтобы орать на меня как обычно, он просто назвал меня шлюхой, сказал, что уничтожит тебя, сделает так, чтобы меня выгнали из «Грифона» и просто уехал. Уже потом я узнала, что он направился в Коллегию, оттуда во дворец, жаловаться на тебя цесаревичу. Это он сказал мне, когда вернулся. Обещал, что теперь против тебя будут все имперские маги и все высшее дворянство. Поклялся тебя извести. Меня это так задело! В общем, скандал превратился в драку. Причем, он, сволочь, ударил первый! Я просто не ожидала — пропустила его удар!

— Про беременность ты, конечно, зря. У меня же невеста есть. И представь себе, Наташ, я был с ней, когда встретился с твоим Рыковым. Это случилось как раз перед приемной Дениса Филофеевича. Представляешь, что подумала Ольга, когда он все это вылил при всех⁈ — я повернулся к северо-западному крылу дворца, где блестели на солнце окна покоев императрицы — Ольга, наверное, еще была там.

— Это еще при том, — продолжил я, — что я говорил Ковалевской, что интима у нас с тобой не было. То есть я в глазах Ольги Борисовны стал лжецом. Для нее очень важна честность — в этом вопросе Ольга принципиальна. Любой обман с моей стороны для нее трагедия.

— Знаю, что было во дворце. Он мне этим еще похвалялся, что сказал при Ковалевской. Из-за этого мы в общем-то и подрались. Я его хотела убить, честное слово! Когда сбила на пол, пинала ногами эту жирную свинью! Кажется, сбила ноготь на ноге. Никогда во мне не было столько злости! Потом взяла себя в руки, остановилась. Вызвала спасателей из Палат. Прости, Саш. То, что это произошло при Ковалевской — это вообще ужас! — с искренним сожалением сказала баронесса. — Знаю, что она здесь. Хочу ее дождаться и все объяснить.

— Она сейчас у императрицы. Увы, на долю Ольги Борисовны сегодня выпало много испытаний, особо тяжелых для ее нервной системы. Было бы неплохо, если бы ты дождалась ее и все объяснила. Мне-то она поверила, но если скажешь ты как все было, то это еще лучше, — я только сейчас снова вспомнил о сигаретах, размял одну, прикурил и спросил: — А этот мужчина, который тебя привез сюда, кто он?

— Мой друг. Очень хороший друг, которого, кстати Рыков тоже ненавидит, — Бондарева повернулась к фонтану, ища его взглядом.

— Изменяешь мне с ним, да? — я выпустил тонкую струйку дыма. — Ему, наверное, лет сорок. Любишь старичков?

— Успокойся, корнет. Я тебе не принадлежу. И кого я теперь люблю, только мое дело. Там, на поляне, ты упустил свой шанс, — Наташа поджала опухшие губы.

Меня задел ее ответ. Я думал, что она будет сейчас отрицать, мол, этот Геннадий Семенович просто друг и ничего более. Возможно, оно так и есть, но Бондарева решила задать интригу и меня поддеть.

— Наташ, а как же наше расставание у храма Артемиды. Ты сказала, что будешь ждать от меня сообщений, да еще таких, в которых я бы рассказал, как тебя хочу, — напомнил я.

— Да, сказала. Заберу эйхос, и мне будет интересно послушать, что ты на него пришлешь. Попробуй, мальчик, добейся меня. Начни все сначала, если тебе Ковалевская разрешит, — она снова глянула в сторону дворца. — Чувствую, она скоро выйдет. И, представь себе, очень волнуюсь. Это так неприятно объясняться с другой женщиной, перед которой много вины.

— Ольга Борисовна умеет слушать и понимать. Уж поверь, с ней будет легче, чем ты себе это представляешь. Пойду ее встречу, мы сюда придем, — сказал я и направился, чтобы забрать Элизабет, одиноко стоявшую рядом с Громовой стелой.

— Корнет, обещайте мне, что не будете мстить Рыкову! Все-таки это мое дело, — потребовала от меня Бондарева.

— Посмотрим, — отозвался я, не считая нужным связывать себя обещаниями.

Ольгу я встретил в вестибюле дворца. Она вместе с Бабским быстрым шагом спешила мне навстречу.

— Ну, что там, Оль? — с волнением спросил я, нарушая дворцовый этикет обращения, ведь рядом было полно важных дворян.

— Минутку… Выйдем, — она поздоровалась с князем Соколовым, кивнула на приветствие Карамзина и вышла из дворца.

— Все не так плохо? — спросил я, нагоняя ее вместе с Элизабет.

— Думала будет хуже. Она ищет примирения с нашей семье и главным образом с моим отцом. Хитро так ищет. Идем сюда, — Ольга обогнула длинную балюстраду и остановилась возле начала клумбы. — Вспоминала, кое-что, говорила, что была не права. И знаешь, ее тоже можно понять, если выслушать и хотя бы отчасти стать на ее место. Но мне это очень сложно сделать. Вот что я тебе скажу, Елецкий: все это не от того, что ее, бедную, мучает совесть. Она понимает, что от моего отца зависит отношение к ней Дениса, поэтому пытается все сгладить. Если бы она начала это делать раньше, еще при Филофее Алексеевиче, то это с ее стороны выглядело бы даже благородно, но теперь, когда Филофея Алексеевича больше нет, ее старания выглядят по-другому.

Ковалевская помолчала с полминуты, устало вздохнула и решила:

— Хорошо, я поговорю с отцом. Думаю, это всем будет полезно. Элизабет, Алексей Давыдович, подождите минутку здесь, — княгиня увлекла меня дальше, вдоль клумбы, вокруг которой порхали бабочки и басовито гудели шмели. — Знаешь, что было самое неприятное? Говорить о тебе.

— Оль, прости, тебе сегодня из-за меня выпало очень много неприятного, — я погладил ее ладошку. — Там на стоянке еще Бондарева дожидается.

— Я знаю — Бабский сказал. О Бондаревой потом. Вот ты с Глорией… Зачем тебе эти отношения? — она ждала моего ответа.

И что мне ей сказать? Что это моя мужская жадность? Что я