Соучастники - Ли Уинни М.

– Вы так думаете?

– Ну, ясное дело, не все мужчины. Но вот в кинобизнесе… Там силы всегда неравны. Сильные жрут слабых. Слабые становятся расходным материалом, их никто не считает, и они пропадают. Так что, если хочешь выжить, не проявляй слабости.

А уж актрисам-то еще и не с таким, наверное, приходится справляться.

– Как вы думаете, что произошло в тот вечер между Хьюго и Джессикой?

– Тогда мне казалось, что Джессика рада его вниманию. Она с ним явно заигрывала.

– То есть вас не удивило, что она заигрывала с Хьюго. Почему?

Ни хера себе – ты Галлагер, и ты задаешь такой вопрос? Вот что я хочу сказать. Но не говорю.

– Послушайте, это киноиндустрия. Там без общительности ничего не добьешься. Если влиятельный мужчина предлагает тебе выпить в баре, с какой стати ты будешь отказываться? Это покажется невежливым. А если этот влиятельный мужчина с тобой заигрывает… Убудет от тебя, что ли, если ты немного позаигрываешь с ним в ответ? Если ты начинающая актриса в этом бизнесе, то все заранее против тебя, и ты пользуешься всем, что у тебя есть на вооружении, чтобы добиться своего, добиться роли.

– Вы думаете, это действительно так, – или это стереотипное представление об актрисах?

– Поскольку от них этого практически ждут, некоторые актрисы в конце концов так и поступают. Как будто так по роли положено. А такая девушка, как Джессика…

– В каком смысле: “такая девушка, как Джессика”?

Том смотрит на меня в смятении. Вот ведь воук-миллениал. Тебе-то с твоим происхождением никогда не приходилось руками и ногами держаться за любой едва забрезживший случай…

– Девушка, которая хочет стать актрисой, которая, на каком-то уровне, хочет внимания других, может – в некоторых случаях – уметь воспользоваться этим вниманием в своих интересах. И, может быть, тем вечером Джессика намеревалась это сделать.

Том смотрит на меня неодобрительно.

– Так что, по-вашему, тем вечером произошло?

Я пожимаю плечами.

– Я не знаю. Я оставила договоры и шоурилы Хьюго – вот все, что могу сказать. Может, они поднялись к нему в номер и переспали. Может, она думала, что так она получит роль.

– То есть вы полагаете, что это произошло по обоюдному согласию?

– Да, тогда я бы сочла, что по обоюдному согласию. Потому что в противном случае… ну, я просто не думала, что такое возможно.

– Почему?

– Потому что он был мой начальник. Я каждый день с ним работала, отвечала на его звонки, смеялась его шуткам, пила его шампанское. Он хорошо ко мне относился, всерьез воспринимал мое мнение. Хьюго придавал мне значимости. И я не могла и подумать о том, что могло быть иначе.

Глава 20

Я знаю, что вы думаете. Вот, мол, я осуждаю бедную Джессику как-ее-там просто потому, что она была актрисой, которая пыталась чего-то добиться в киноиндустрии.

Но по правде-то говоря, в какой мере мои слова продиктованы завистью? Мне ведь никогда не стать женщиной, которая умеет носить накладные ресницы, сидеть, вывалив сиськи, играть на мужском самолюбии. Женщиной, уверенной в своих сексуальных чарах. Актрисы владеют этими навыками, поэтому я – несостоявшийся продюсер – втайне завидую?

Но я хочу сказать, что не все начинающие актрисы такие. Холли Рэндольф такой не была.

Как сейчас быстро покажет поиск в Гугле, особых привилегий у Холли не было: она из типичной семьи среднего класса, из Северной Каролины. Отец – аптекарь, мать – школьная учительница. Средняя из трех детей, как я. Когда мы познакомились, на многое она не притязала. А если судить по тому, что она говорит в ток-шоу, то она по-прежнему на многое не притязает – даже сейчас, когда к ней пришла слава.

Думаю, что тогда мне это в ней и нравилось. Что такой талант обитает в такой скромной душе. Что она всю себя посвятила своему делу. Для нее на первом месте была игра, вживание в роль. Не мишура, не торжества, не подарки. В нашей жизни хватало гулянок, но для нас это было не главное.

Когда я познакомилась с Холли, она только-только взяла сценический псевдоним “Рэндольф”. И волосы у нее были темно-русые, почти каштановые. Не ярко-рыжие, ставшие ее отличительным знаком. (Видите ли, белым женщинам можно краситься и не бояться, что их обвинят в ненависти к своей расе.) Но сразу было ясно, что она умна – и полностью сосредоточена на своей карьере.

В Холли была спокойная, уверенная притягательность, которая не требовала внимания, но исподволь привлекала его. И вот уже все взгляды устремлены на нее, оценивают идеальную симметрию ее лица, щеки с ямочками, большие выразительные глаза – словно именно на это лицо все время и нужно было смотреть.

Разумеется, когда тем летом мы дали ей роль, никто из нас не мог предвидеть, какую Холли сделает карьеру.

Она впервые пришла к нам в офис во время нашей встречи с Вэл; мы обсуждали райдеры в договорах актеров первого ряда, взятых на роли “Седеющего детектива” и “Отца”. Рон Гриффин, Отец, хотел, чтобы каждый вечер после съемок у него в трейлере была бутылка “Джонни Уокер блэк лейбл”, миска копченого миндаля и кубинская сигара “Партагас”. Ел он только вегетарианское. У Джейсона Пуласки, Детектива, была аллергия на шерсть, и он не мог носить никакой ткани, содержащей хотя бы лоскуток шерсти.

– Никакой шерсти, значит? – Хьюго закатил глаза. – Это что-то новенькое.

Раздался звонок домофона, и Зигги встал ответить. Он помахал мне из-за стеклянной стены переговорной и беззвучно произнес: “Это она”.

Открывая дверь, чтобы поздороваться с Холли, я странным образом нервничала. Как будто я сошлась с человеком на сайте знакомств и наконец-то впервые с ним встречалась.

– Холли? – крикнула я в лестничный пролет, держа дверь нараспашку.

Я увидела, как она поднимается; светло-каштановые волосы еще не были покрашены в рыжий. Поворачивая, она подняла голову и улыбнулась той сияющей улыбкой, которая в будущем украсит рекламные щиты и обложки журналов.

– Привет! – радостно сказала она.

– Привет, я Сара. Мы познакомились на пробах. – Мне хотелось дать ей понять, что я – важный для производства человек.

– Конечно, я вас помню. – Холли поднялась на последнюю ступеньку, и мы встали вровень друг с другом. Я видела, что она говорит искренне. Мы стояли лицом к лицу, улыбались, и я протянула ей руку.

– Мы вам очень рады, – сказала я. – Я некоторое время назад видела ваш шоурил и была под сильным впечатлением.

– Спасибо! – просияла она. – Все никак не поверю, что получила роль. Как мечта сбылась.

Она опустила взгляд.

– Кстати, мне очень нравится ваше кольцо.

Это было тонкое нефритовое колечко, которое я купила в Гонконге, когда навещала родных. Простое кольцо, сделанное так, что получилось абстрактное изображение летящей птицы.

Для исполнительницы главной роли Холли была неожиданно наблюдательна и доброжелательна. По крайней мере тогда.

– Итак, как подтвердил ваш агент, мы будем снимать фильм в Лос-Анджелесе, – объявила Сильвия Холли в начале встречи.

В ее голосе прозвучало легкое недовольство. Зандер, как многие мужчины, давил, пока не добивался своего. Поэтому Сильвия в конце концов согласилась с переносом съемок в Лос-Анджелес. Я подумала, что она нашла возможность совместить трех своих детей в Нью-Йорке со съемками – так же, как ей всегда удавалось со всем разобраться.

– Вы раньше бывали в Лос-Анджелесе? – спросила Холли Вэл.

– Только на встречах и на пробах, – ответила та. – Так что сниматься там я буду впервые.

– Жилье мы вам обеспечим, – сказала Сильвия. – На время съемок у вас будет квартира. И, разумеется, проезд, суточные – все на нас.

– Чудесно!

Холли уже знала об этих условиях от своего агента, который вел напряженные и крохоборческие переговоры по поводу договора. Но ради нас она очень кстати выказала непринужденную воодушевленность насчет проекта.