Пекарь-некромант 2 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

До появления Полуши оставалось ещё много времени. О том, чтобы лечь спать, мне подумывать было рано. Заготовки для пшеничных караваев «отдыхали» на столах – дожидались своей очереди лезть в печь. Пришло время приступить к комплексу вечерних упражнений. Только-только снял униформу, когда в мою входную дверь постучали, и я услышал в голове скрипучий голос.

«Кого энто там принесло на ночь глядя, етить их?» - сказал мастер Потус.

- Сейчас узнаем.

Смахнул со лба капли пота. Подниматься наверх за одеждой поленился. Да кого мне стесняться вечером в собственном доме? Штаны одеты, и ладно. Прошёл в жилую часть этажа – распахнул дверь. В лицо дохнуло прохладой. Услышал тихий шелест листвы. Увидел за порогом двух женщин – тех самых вдовушек, что некогда скрашивали моё одиночество по ночам. Они смущённо улыбались. Каждая держала в руках большой кувшин.

«Опять молоко притащили, - проворчал призрак. – Лучше бы принесли мёд, етить его».

- Здравствуйте, мастер Карп!

- Вечер добрый, мастер Карп!

Женщины жадно разглядывали мой обнажённый торс. С прошлой нашей с ними встречи тот преобразился – дамочки заметили это сразу. Их глаза хищно блеснули. Я снисходительно хмыкнул, поиграл мышцами груди (в прошлой жизни так делать не умел). Да и вдовушки, как мне почудилось, изменились. Причём в лучшую сторону – посвежели, похорошели.

«А жизнь-то налаживается, старик, - сказал я. – Всё. Обычная зарядка отменяется. Этой ночью обойдусь без неё. Потренирую выносливость. Включай «усиления», мэтр! Все эти бицепсы, трицепсы… подождут. Сегодня я буду прокачивать другую группу мышц».

Глава 38

Визит Мамаши Норы не стал для меня неожиданностью. Я настраивался на него с раннего утра, когда выставил за дверь ночных гостей. Во-первых, появление в моём доме изголодавшихся по мужскому вниманию и ласке вдовушек (клифы утром с удовольствием вылакали молоко) прямо указывало на то, что Белецкая согласилась на мои условия. А во-вторых, я не сомневался: если жрецы Чистой силы не смогли справиться с Полушиным предком раньше – не совладают с ним и теперь.

А это значит: Белецкой оставалась единственная возможность избавиться от буйного призрака – явиться ко мне на поклон. Странно, что она тянула с визитом так долго. Проявленная женщиной стойкость вызывала уважение. Не уверен, что я сам вытерпел бы компанию безумного призрака и пару дней. В том, что полтергейст исправно выполнял свою работу, я не сомневался. Да и по городу ползли слухи, что в доме Мамаши Норы творились «странности». Их мне пересказывала Лошка.

Моя продавщица с плохо скрываемым восторгом рассказывала, что Мамаша Нора больше не прятала от окружающих свой злобный характер. Где бы Белецкая теперь ни появлялась, вокруг неё всё рушилось, ломалось, трескалось. Её злоба превратилась в ураган – самый настоящий, который разбрасывал предметы, срывал с деревьев листву, бил оконные стёкла и посуду, поднимал облака песка и пыли. Но самым удивительным для Лошки стали слухи о том, что Мамаша Нора не могла свою злобу контролировать.

Служанки Белецкой проболтались на рынке, что их хозяйка теперь опасалась сама себя. Заставила спрятать под замок столовые приборы в трапезной и на кухне. Велела приколотить к полу ножки своей кровати. Слуги по её приказу унесли в кладовки глиняную посуду, сняли со стен картины. А вот спасти от гнева Мамаши Норы зеркала не успели – кухарки Белецкой клялись торговкам на рынке, что слышали, как оба висевших в спальне хозяйки зеркала с пронзительным звоном разлетелись на куски.

Весь город знал, что в дом госпожи Белецкой за последние дни с десяток раз наведывались лысые жрецы из местной обители (я в очередной раз убедился, что Персиль – всего лишь большая деревня, где о каждом твоём чихе на следующий день будут говорить все соседи). Пару дней назад жрецы пришли к Мамаше Норе большой компанией, провели у неё едва ли не сутки. Лошка шёпотом выболтала мне величайшую тайну: лысые устраивали в доме Белецкой какие-то «жуткие ритуалы».

Ритуалы не помогли, понял я, увидев после полудня Мамашу Нору рядом со своей дверью.

***

Рычание клифских волкодавов я услышал, когда пересчитывал медь для оплаты новой партии муки. За время моего хозяйствования расходы пшеничной, да и ржаной муки в пекарне выросли почти вдвое. Как и финансовые расходы на неё: скидку за опт выбить из мельника пока не получалось. Я оставил монеты в покое, повернулся к окну – прислушался. К собачьему рыку добавились звуки мужских голосов – ругань и угрозы.

Собаки своим гневным рыком привлекли не только моё внимание: из пекарни примчался и мастер Потус. Я слышал в голове его недовольное ворчание. Именно оно и заставило меня встать с лавки и натянуть рубаху. Недовольство старика в этот раз не походило на обычное занудство. Я услышал возмущённые слова старого пекаря, когда спускался по лестнице, чтобы полюбопытствовать, на кого так вызверились Барбос и Вера.

«Поторопись, парень - сказал призрак, - пока собачки никого не порвали! И не порезались сами. Ишь размахались железками гадёныши, етить их!»

Я выскочил на улицу.

И сразу сообразил, что за гости ко мне пожаловали. Если вооружённых тесаками бородатых мужиков или Мамашу Нору я ещё мог бы с кем-то спутать (спросонья или от усталости), то рогатого призрака, опознал сразу. Постэнтический слепок личности Полушиного предка выглядывал из-за широкой спины госпожи Белецкой. Полтергейст смотрел на меня с опаской, точно это я, а не он – слетевшее с катушек старое привидение.

Клифы сместились ближе к двери дома – обступили меня с двух сторон. Я понимал, что волкодавы злились не на меня, но всё же ощутил дрожь в коленках. Близость двух здоровенных разгневанных хищников нервировала, заставляла почувствовать свою слабость, даже несмотря на подкачанные магией бицепсы. Спрятал испуг за приветливой улыбкой, погладил собак по шести – ощутил вибрацию мощных моторов.

- Здравствуйте, госпожа Белецкая, - сказал я. – Рад, что вы меня навестили.

***

Мамаша Нора выглядела спокойной и доброжелательной (и помятой – с отёками под глазами, царапинами на лице и руках). Вела себя, точно тётушка, решившая проведать любимого племянника. Не сыпала упрёками и угрозами. Лишь посетовала на то, что «собачки перестали её слушаться», хотя «тот паршивый торгаш» «нагло врал», что «подчинил собак навсегда». В ответ я пожал плечами.

Ответить мне было нечего: не знал я ни «торгаша», ничего не ведал и о загадочном «подчинении». Хотя мастер Потус несколько дней назад и пытался мне растолковать, как торговцы с Клифских островов продавали щенков волкодавов иностранцам. Но то ли старик сам плохо представлял процесс «подчинения» клифов новому хозяину, то ли я в тот день был усталым и неблагодарным слушателем…

Госпожа Белецкая не испугалась пройти в мой дом без своих «детишек» (те остались на улице – изобразили постовых у входа). Поднялась вслед за мной в гостиную, отметила «бедность» моего жилища – посочувствовала мне почти искренне (но я всё же уловил в её словах нотки злорадства). От чая Мамаша отказалась; вздрогнула, заметив на столе мелкие предметы, но совладала с паникой. Предложила сразу перейти «к делу».

Ещё утром я и представить не мог, что встреча с Мамашей Норой пройдёт в таком спокойном ключе. Но реальность порадовала: Белецкая не угрожала и не проклинала. И что ещё удивительнее – не потребовала никаких гарантий того, что я выполню свою часть уговора. Понимала, что не получит от меня расписку. А вот дарственную на трио клифских волкодавов не зажала.

К проверке законности полученного от Мамаши документа я привлёк и мэтра, и мастера Потуса. Оба заверили меня, что не увидели признаков подделки. Бельская заявила, что не намерена обманывать: живые клифы без «подчинения» для неё бесполезны. А их шкуры не годятся для выделки ковриков. Поведала, что для восстановления связующих заклинаний (выражалась она проще – нецензурно) следовало ехать в столицу.