Крах игрушечного королевства - Эд Макбейн

Мне чертовски хотелось знать, о чем же еще она забыла мне рассказать.

Видимо, под впечатлением рассказа о том, как заботливо Бретт Толанд относился к своей любимой тиковой палубе, я снял туфли и попросил Эндрю разуться. Герджин посмотрел на нас, как на чокнутых, и не проявил ни малейшего намерения расшнуровать свои начищенные до блеска черные ботинки.

Мы спустились вниз.

Тут что-то говорилось о комнате, в которой произошло убийство. На самом деле это вовсе не комната. На морских судах не бывает комнат.

Конечно, иногда о каюте или кают-компании говорят «комната», но на самом деле это следует называть «отсек». Ладно, хватит. Мы босиком прошли в хозяйскую каюту. Герджин громко топал следом.

Если хоть какой-то уголок на яхте и напоминал комнату, так это эта самая каюта. Возможно, это впечатление возникало из-за того, что в этой каюте надо всем господствовала кровать поистине королевского размера. По обе стороны от нее стояли тумбочки, а на стене над кроватью висели два светильника. Вход в ванную хозяев находился справа от кровати. На этой яхте душевые и сортиры располагались по правому борту.

В ногах кровати, напротив входной двери, располагался высоченный книжный шкаф с застекленными дверцами.

— Мы бы хотели сделать здесь несколько фотографий, — сказал Эндрю.

— Нет проблем, — отозвался Герджин.

Когда кто-то говорит «нет проблем», мне сразу хочется удавить этого человека. На самом деле это выражение означает: «Да, обычно такие просьбы я не выполняю, но в данном конкретном случае, хоть меня это и раздражает, я могу сделать исключение, но все же это для меня хуже занозы в заднице».

Вот что такое «нет проблем».

И не верьте, если кто-нибудь попытается вам доказать, что это не так.

— Мы тут осмотримся, ладно? — спросил я.

— Что вы будете искать?

— Не знаю.

— Нет проблем, — снова сказал Герджин, пожал плечами и встал в дверном проеме, чтобы не упускать из виду и Эндрю, делающего фотографии, и меня, шарящего вокруг.

Два выстрела в голову — так было сказано в рапорте коронера.

Третья пуля прошла мимо.

Пороховая гарь давно выветрилась, но в каюте ощутимо воняло убийством.

На ковре рядом с кроватью все еще остались обведенные мелом контуры мертвого тела Бретта Толанда. Царапины на деревянной обшивке указывали, где выковыривали из стены третью пулю.

Эндрю щелкал фотоаппаратом. Герджин зевал.

Именно здесь полицейские обнаружили шарф Лэйни.

Я не знал, с чего начать.

Я даже не знал, что я собираюсь искать.

Я начал с ванной, заглянул там в шкафчик под раковиной и не нашел ничего, кроме нескольких рулонов туалетной бумаги, пачки бумажных носовых платков и баллончика с туалетным дезодорантом. Потом я заглянул в зеркальный шкафчик над раковиной. Там я обнаружил несколько зубных щеток, тюбик зубной пасты, множество медикаментов, продающихся без рецепта и несколько лекарств, сделанных по рецепту, но ничего из этого не могло помочь мне доказать, что моя клиентка не совершала того преступления, в котором ее обвиняют.

Если, конечно, я искал именно это.

Эндрю продолжал изводить пленку.

Я перешел к шкафу, стоявшему справа от кровати. На нижней полке красовалась пара тапочек с помпонами. Все. Я закрыл дверцу и принялся за тумбочку. Очки для чтения, пачка салфеток, тюбик губной помады.

Видимо, эта сторона кровати принадлежала Этте Толанд.

Я перешел на сторону Бретта.

Я бегло осмотрел его шкаф и тумбочку и снова не нашел ничего интересного. Но мне хотелось узнать, где же Бретт хранил этот самый пистолет сорок пятого калибра, из которого его застрелили.

Потом я вернулся к книжному шкафу. Помимо книг, в этом же шкафу обитали телевизор и музыкальный центр.

Я принялся проглядывать книги.

Для начала я снял с полки «Большие надежды», пролистал и вернул на место. Потом мне под руку попались «Рубаи» Хайяма. Я сдул с них пыль, открыл книгу, полистал. Иногда люди засовывают письма или записки в книги. Но в этой книге я не нашел ничего. Да и вообще на книгах лежал заметный слой пыли. Ну и правильно, кто же будет читать на яхте. И наверняка книги здесь портятся от сырости. Я снял с полки томик Стивена Кинга, «Оно». Толстая книжка, примерно два с половиной дюйма в толщину.

Черный переплет, в правом нижнем углу красные буквы инициалов, «СК». Я открыл книгу, закрыл, вернул на место. Перебрал еще несколько штук.

Книг здесь было много. Пожалуй, все лучшие произведения английской литературы. Некоторые из них, судя по слою пыли, вообще никто никогда не читал. На нижней полке стояли видеокассеты в черных виниловых коробках. Я вытащил одну. Обложкой служила фотография женских рук, скрещенных поверх белых кружевных трусиков. На правой руке у женщины…

— Эй, ребята, вы еще долго собираетесь возиться? — подал голос Герджин.

Я поставил кассету обратно на полку.

— Вы можете покинуть нас, если вам надоело, — предложил я.

— Да ладно, нет проблем, — вяло отозвался Герджин.

— Мы ничего не украдем.

— А никто и не говорит, что украдете. Просто здесь душновато, вот и все. Кондиционер, похоже, выключен.

— Почему бы вам не подняться наверх? — предложил я. — Подышали бы свежим воздухом.

— Нет, спасибо, — отказался Герджин.

Я просмотрел еще несколько кассет.

Герджин почесал задницу.

— Ты сфотографировал кокпит? — спросил я у Эндрю.

— А надо?

— Конечно, надо! — уверенно сказал я и подмигнул.

Мы с Эндрю уже довольно долго работаем вместе.

— Может, я поднимусь наверх сам? — спросил он у Герджина.

Герджин решил, что тут кроется какой-то подвох.

И промахнулся.

— Нет, я с вами, — сурово сказал Герджин, и они вместе поднялись на палубу.

Я подождал, пока топанье Герджина не удалилось на достаточное расстояние, и снова взял с полки ту, первую кассету. Кассета называлась «Шаловливые ручки». На правой руке у женщины красовалось викторианское кольцо-печатка в форме сердечка. Точь-в-точь такое, как у Лэйни.

Не колеблясь ни секунды, я засунул кассету себе за спину, за брючный ремень и поправил пиджак.

Ситуация сложилась неловкая.

Три адвоката смотрели видеозапись, недвусмысленно компрометирующую их клиента. Вот уж вправду, «Шаловливые ручки». По всем общепринятым стандартам кассета относилась к разряду порнографических. В качестве главной героини там выступала Лэйни Камминс собственной персоной.

Заметно кося, поскольку она была без очков (да и безо всего прочего, не считая белых трусиков и того самого золотого кольца), Лэйни демонстрировала гениталии, паховую область, ягодицы и грудь. Еще Лэйни с упоением занималась мастурбацией, каковое действие признается отвратительным и противоестественным. Кроме того, она демонстрировала свои половые органы, находясь в состоянии сексуального возбуждения. Все это Лэйни проделывала добровольно (о чем свидетельствовала блаженная глуповатая улыбка, играющая у нее на губах). Эти действия совершенно явственно проделывались с целью возбуждения похоти или удовлетворения извращенных наклонностей, и не имели никакой литературной, художественной, политической или научной ценности. Ни фига себе!

— Говоришь, ты засунул эту кассету под пиджак, пока коп торчал наверху? — спросил Фрэнк.

— Да.

— Ни фига себе, — сказал Фрэнк.

— Ты собираешься показывать эту пленку прокурору? — спросил Эндрю.

Вопрос был таким дурацким, что я даже не счел нужным на него отвечать.

— В таком случае, я полагаю, нам лучше всего будет спросить у самой мисс Камминс, что все это значит, — подвел итог Эндрю.

Лэйни появилась в нашей конторе на Герон-стрит около двух дня. Она объяснила, что мы застали ее за работой, и извинилась за свой наряд — джинсы, футболку и сандалии. На правой руке красовалось все то же вездесущее викторианское колечко. Я предложил Лэйни сесть, поставил на наш видеомагнитофон «Шаловливые ручки», сказал, что мы минут двадцать погуляем, и предложил включить магнитофон, когда она останется одна.

Через полчаса мы вернулись.

— Ну и? — спросил я.

— Где вы это взяли? — вопросом на вопрос ответила Лэйни.

— На яхте Толандов, в личной каюте хозяев.

— Ясно, — холодно кивнула она.

Мы посмотрели на нее. Эндрю, кажется, плохо понимал, что, собственно, происходит. Все-таки он был еще зеленым юнцом. Я думал над тем, что должно означать это «ясно». Лэйни, похоже, не собиралась ничего объяснять. Фрэнк перехватил мой взгляд. «Подсказку, — говорили его глаза. — Дай даме подсказку».

— Ты знаешь, как эта кассета попала на яхту? — спросил я.

Лэйни заколебалась, пытаясь определить, кто из нас троих отнесется к ее истории с большим сочувствием. Я подумал, что она выберет Эндрю.