Меж двух огней - Мстислав Константинович Коган

Двое его помошников осматривали моих товарищей и криво ухмылялись. Фокус с телекинезом и укладыванием мордой в пол не сбил с них ни грамма спеси. Однако заставил задуматься их командира. Гайер никак этого не показывал внешне, но я словно бы чувствовал изменения в его ауре. Совсем слабенькой, как у обычного человека. Однако даже такой едва уловимый отзвук имел свой цвет, своё настроение. Хотя, быть может мне это только казалось.

Молчание понемногу начинало затягиваться. Бернард, сидевший по правую руку от меня, как бы невзначай положил ладонь на эфес меча. Брегга полезла под стойку за своим арбалетом. А девушки, крутившиеся у столиков спешно удалились в кухню.

Тишину нарушил рыжебородый. Он, не сводя с меня своего насмешливого взгляда, слегка привстал над стулом, приковав к себе внимание всех присутствующих. Выдержал эффектную паузу, а затем громко испустил ветры.

— Вот, что мы думаем обо всём вашем сборище, — нагло ухмыльнувшись гоготнул он.

— Идём, атаман, — добавил тот, что с отрезанным ухом, — Мы думали, в город прибыли действительно интересные люди, но, похоже, смотреть тут не на что.

Гаер молчал. Молчал и сверлил меня своим холодным, ничего не выражающим взглядом. Следил за реакцией. Чтож, дружок. Похоже мне вновь найдется, чем тебя удивить.

Я перевёл взгляд на рыжего. Попробовал представить его ауру. Увидеть её. Тусклая. Едва различимая. Неровная. Покрытая какими-то странными, тёмными пятнами. Он… Нервничает? Несмотря на всю свою напускную браваду, боится. Боится получить взбучку от своего командира. Боится меня. Пытается скрыть свой страх за маской безразличия, презрения и балагуства. Или мне опять только кажется? Ну… Сейчас мы это проверим. Попробуем дожать.

Я протянул между нашими аурами тонкий энергоканал. Попытался сформировать в голове картинку. Мыслеобраз, в котором двое моих ребят хватают засранца, тащат его через весь двор и вышвыривают за ворота. Подкрепил её фразой «Ты можешь уходить прямо сейчас. Или тебе помогут.» Повторил её несколько раз про себя, пытаясь вызвать чёткую ассоциацию с представленной картинкой. А затем начал перекачивать получившуюся смесь из энергии и мыслеобразов по тонкой нити канала, соединявшего наши ауры.

Первую секунду ничего не происходило. Затем рыжебородый глупо моргнул и уставился на меня рассеянным взглядом. Несколько мгновений сидел неподвижно затем перевёл его на командира и безухого и хриплым, сбивающимся от волнения голоса спросил:

— Вы тоже это слышали?

Командир и безухий наёмник посмотрели на него с нескрываемым удивлением. Однако рыжебородый их уже словно не видел. Он сидел и осоловело разглядывал кровь, оставшуюся на кончиках своих пальцев, после того, как вытер ими нос. На мгновение над столом вновь повисла напряженная тишина.

Рыжебородый сдавил руками виски. Уставился на меня покрасневшими глазами, начавшими понемногу вылезать из орбит. Он попытался что-то сказать, но из глотки вырвался лишь сдавленный хрип. Наёмник схватился за грудь. Наклонился вперёд, судорожно хватая ртом воздух. С кончика его носа на стол упала капля крови. Затем вторая. И ещё одна.

Командир отряда начал подниматься. Его рука потянулась к мечу. Бернард, сидевший рядом со мной, напрягся ещё больше. Приготовился к атаке. Несколько ребят, сидевших в дальнем углу зала рядом с нашим женским пополнением, взялись за копья.

— Прочь. Прочь из моей… Головы… — прохрипел рыжебородый, упираясь руками в стол и пытаясь подняться.

Где-то на краю сознания промелькнула мысль, что ещё немного и он умрёт. Прямо тут, перед нами. Рухнет на стол, начнёт пускать ртом кровавые пузыри. Скрюченные пальцы вонзятся в старое, тёмное, пропитанное жиром и воском дерево. Оставят на нём глубокие, светлые борозды. Он перевернётся на спину. Начнёт кашлять. Плеваться тёмными сгустками слюны и крови. Станет хрипеть и захлёбываться. Тело забьётся в конвульсии, а через пару секунд затихнет.

Картинка получилась настолько отчётливая, что на мгновение у меня появилось ощущение, будто это уже произошло. Но что ещё хуже… Я не ощущал ни страха, ни сожаления. Лишь чувство безграничного превосходства над этим ничтожеством. Ничтожеством предел мечтаний которого заключался в том, чтобы найти к вечеру дешёвое пойло, нажраться и уснуть в луже собственной блевотины. Который боится своего командира, боится меня и боится себя самого. Боится признаться себе в том, кем он стал. Бежит от этого, прячась от правды под маской задиры и балагура. Вот только от меня не спрячешься. Не скроешься под масками и не убежишь. Не отгородишься толстой стенкой лжи. Потому что я проломлю её. Сдеру с лица маски. Выверну наружу всё твоё гнилое нутро. Покажу тебе кем ты являешься на самом деле. Уничтожу осознанием этого. А затем убью. Пускай это будет и слишком милосердно для такого ничтожества.

— Хватит… Прошу… — прохрипел корчившийся на крышке стола боец. Командир и второй уже поднялись со своих мест и обнажили клинки. Но вперёд дернутся не решались. В спину им упирались острия нескольких копий, да и Брегга достала из-за стойки свой арбалет.

Солдат завыл. И этот вой… Меня сровно вырвали из тумана, окутавшего моё сознание глухой, непроницаемой стеной. Я увидел, осознал что делаю. Услышал собственные мысли.

По спине пробежал неприятный холодок. Внутри начал разливаться липкий, холодный страх. Страх от осознание того, во что я начал превращаться. Как начал думать. От чего начал получать удовольствие.

Я дёрнулся назад. Разорвал связь. Отпустил, корчившегося на столе бедолагу. Откинулся на спинку стула и вытер обильно выступившую на лбу испарину. Попытался собраться с мыслями. Выходило хреново. И это тоже было хреново. Переговоры ещё даже толком не начались, а мы уже дважды чуть было не дошли до смертоубийства, а я чуть было не потерял над собой контроль. Так. Спокойно. Всё в порядке. Пока ничего непоправимого не случилось. Просто постарайся провести дальше переговоры так, чтоб не нажить себе новых врагов.

— Парни, уберите оружие, — скомандовал я своим ребятам, — Эй, Брегга. Скажи своим девкам, чтоб метнулись на кухню и приволокли нам сюда выпивку и какую-нибудь закусь. А заодно, чтоб что-нибудь холодное из погреба прихватили, к голове приложить. Видишь же, тут человеку плохо.

Трактирщица засуетилась. Отложила в сторону арбалет и начала доставать из под стойки большие деревянные кружки. Из кухни тут же выскочила девица с подносом в руках, на котором виднелись пара запотевших кувшинов. Будто только этого момента и ждала, стоя за дверью. Наёмники спрятали мечи в ножны и уселись обратно на стулья, продолжая косится на своего пострадавшего товарища.

Рыжебородому всё ещё было плохо. Он тяжело дышал, то и дело вытирая проступающую под носом кровь. Но взгляд его вновь