Свет любви - Виктор Крюков

— Хорошо, Сережа, я приглашу, — согласилась она. Душевное равновесие Пучкова немного восстановилось.

Каждый день он спрашивал, скоро ли пожалует к ним ее друг. Сперва Зина отговаривалась, что пока у нее нет к этому настроения, а потом сказала, что Строгов уехал в командировку.

«Не хочет... Стало быть, они не просто друзья...» — подумал Пучков.

Будучи в штабе училища, он заглянул в те комнаты, которые недавно занял штаб новой части. Училище уступило незваным гостям целый этаж. Пучкову удалось дознаться, что Строгов действительно был вызван к кому-то из начальства. В лагере ведь открыто говорили, что, хотя Строгов и командир полка, все равно ему влетит за такое безумство — так самолеты не испытывают.

Пучков решил, что майора вызвали как раз по поводу нарушений инструкций при испытаниях.

«Перевели бы его куда-нибудь», — думал Пучков. Он догадывался, что Зина ждет возвращения своего героя.

Она все чаще уезжала из лагеря в военный городок: якобы для того, чтобы подыскать себе работу. Но поиски ее оставались тщетными, и Пучков не вытерпел.

— Если судить по тебе, то устроиться на работу у нас труднее, чем в Америке... Давай-ка кончать этот камуфляж. В выходной я сам объеду все городские рекламные доски, перепишу сотни объявлений. Выберешь, что нужно...

Зина молча кивнула ему и куда-то ушла. Прошел час, а ее все не было. Он спросил у соседей, не видели ли его жену. Ему сказали, что она поехала в город.

Во второй половине дня он тоже уехал. На квартире Зины не оказалось. Пучков лег на диван, задремал. Разбудил его телефон. Пучков снял трубку.

— Зина? Это я, — раздался мужской голос. Пучков зажал ладонью трубку и замер, не зная, что делать. И вдруг побежал к соседу, чтобы позвонить на городскую телефонную станцию.

— Будьте добры, определите, пожалуйста, откуда звонят номеру 3-20-14...

— А зачем вам? — спросила телефонистка. — Хулиганят?

— Так точно, — перевел он дух.

— Я тут сейчас одна. Чтобы включить аппарат, мне надо пройти через весь зал. Можете проговорить с хулиганом минут восемь — десять?

— Постараюсь!.. — И Пучков прибежал к себе.

— Алло! Алло! — крикнул он в трубку. Молчание...

Он положил трубку на рычаг и с волнением стал ожидать звонка.

— Ну, зазвони же, зазвони, — шептали его губы, однако звонка не раздавалось.

Каждая секунда казалась ему вечностью. И телефон внял его мольбе.

— Да?.. — воскликнул Пучков деловым тоном. — Ты что, Жуков, проверяешь телефон, когда я его еще не исправил? Сказал же, что я приду к Пучковым не раньше трех. Хозяйку? Разве это не ты, Жуков?.. Эй, хозяйка, вас!.. Идите быстрее, а то мне некогда ждать. У меня много заявок!.. — быстро проговорил Пучков, слегка зажав микрофон и обернувшись к смежной комнате, будто Зина действительно была где-то за перегородкой.

Хорошо, что вы позвонили вовремя. Еще бы минута, и телефонный аппарат был бы разобран... Сейчас она подойдет... Куда-то запропастилась. Вы не могли бы подождать?..

— Подожду, — ответил голос.

Пучков засек время и, боясь, что тот повесит трубку и останется неопознанным, поддерживал с ним разговор через каждую минуту.

На пятой минуте голос сказал:

— Передайте ей, чтобы позвонила Григорию.

— А какой номер?

— Она знает.

И в трубке щелкнуло...

«Растяпа ты, а не Шерлок Холмс!» — обругал себя Сергей. Ему стало вдруг стыдно, что он пошел на обман. И, чтобы как-то признаться в этом, он снял трубку, сказал телефонистке, что звонил не хулиган, а просто незнакомый совсем человек, и очень важно было установить, кто он, откуда звонил...

— Бывает!.. — усмехнулась телефонистка и сказала, что звонили из кабинета Строгова.

«Но почему он назвался Григорием? Ах, вот что!.. Меры предосторожности: камуфляж, дымовая завеса!.. Как это унизительно, несолидно», — возмущенно думал Пучков, расхаживая по комнате. О своей хитрости он уже не сожалел.

Вскоре пришла Зина.

— Какой ты молодец, что приехал... Сейчас я воды тебе нагрею, помой голову... Видишь, какие залысины? Между прочим, мне сказали, что при облысении надо пить женьшень и мыть голову отваром из хмеля. Я тебе приготовлю...

«Ну и артистка!» — подумал Пучков бледнея.

Он собрал все самообладание и, разговаривая с ней о домашних делах, ничем не выразил клокотавшую в нем ярость. За обедом он как бы между прочим сказал:

— Звонил какой-то Григорий, просил позвонить.

— Григорий? — она внимательно посмотрела на мужа. — Какой Григорий?.. Ах, дядя Гриша... Это старик, мой дальний родственник.

Она быстро стала убирать со стола, потом пошла к гардеробу.

Пучков из кухни, через дверь, наблюдал, что будет дальше. Через пятнадцать минут Зина, скромно, со вкусом одетая и надушенная, подошла к нему, порывисто вскинула руки ему на шею и сказала:

— Роднулька, я пойду в гостиницу. Родственник все-таки...

Вместе с запахом легких духов в лицо Пучкова пахнуло чем-то горячим... Не помня себя, он с жаром, с негодованием и презрением несколько раз хлестнул ладонью по ее лицу.

— Ах, так? Ты еще раскаешься в этом! — выкрикнула Зина и хлопнула дверью.

Пучков кипел. Но когда Зина ушла, ему стало еще тяжелее. Уютная квартирка вдруг стала похожей на кузов грузовика, в котором навалом перевозили столы, кровать, стулья, гардероб. Он лег на диван, положив голову на один валик и забросив сапоги на другой. И лежал без движения, смотря на муху, прилепившуюся к потолку. Вспоминал поездку с женой к матери, в деревню. Зина старалась казаться там скромной и невзыскательной. Но однажды поутру, когда мать Сергея принесла молодым парного молока, Зина брезгливо и суеверно сказала:

— Я три дня пила это молоко и не знала, что у вас корова мышиного цвета. А вчера увидела вашу корову и молока от нее пить не могу...

Старушка-мать пошла к соседям и, сказав там, что у ее Буренки что-то с выменем, принесла Зине молока от черной коровы.

После этого Сергей заметил, что мать стала неразговорчивой с ним, хотя по-прежнему ухаживала за молодыми, как за малыми детьми, но без радости, молчаливо и покорно.

Только сейчас он понял, что его мать раскусила Зину еще тогда.

«Вздорная, избалованная мужским вниманием бабенка! И чего ради я решил, что своей любовью, преданностью, ухаживанием исправлю ее? Но ударил зря... Это уже слабость, этим не воспитаешь...» — подумал Пучков.

Он встал, начал расхаживать из угла в угол. И вдруг вышел, вернее, выскочил на улицу, подался к контрольной проходной, в город. Он шел то быстрым, энергичным шагом, то разбито и вяло, как после болезни.

Дорогу к дому Чернова он знал неплохо, но на этот раз долго плутал.

Чернов жил на окраине города, в двухэтажном доме тестя, известного в городе терапевта. Стыдясь во время войны и эвакуации занимать весь дом, тесть отдал половину его в жакт, да так жильцы и осели в нем навсегда.

Дверь открыла Пучкову старушка, служившая когда-то горничной у отца тестя, тоже врача,

— Уж вы будьте как дома, — сказала старушка, вводя Пучкова в большую комнату со стеклянной стеной вместо окна. — Борис наверху, сейчас позову.

Через минуту появился Борис.

— Сергей! Наконец-то! — сказал он, улыбаясь, и шагнул навстречу гостю. — Что с тобой?

— Боря-я! — с мукой в голосе выдавил Пучков признание. — Поверь... Если бы кто мне сказал, что вот мой товарищ бьет жену, да я бы с таким сукиным сыном и разговаривать перестал! А тут... не пойму, как же я сам... Пощечин ей надавал...

Пучков закрыл лицо руками.

— Успокойся, Сергей, выпей воды. Расскажи толком, в чем дело? — Чернов налил из графина. Пучков взял стакан. — Садись-ка в кресло, — беря друга за локоть, сказал Чернов, — да расскажи по порядку.

Пучков рассказал все, что с усердием заботливых друзей поведали ему о Строгове и Зине жены офицеров, знавшие ее еще до замужества,

— Хороша цаца! — вздохнул Чернов. — Знаю, ты за советом пришел... — продолжал он уже другим тоном, — А что я могу тебе подсказать? Если б ты был не офицер, я тебе, может быть, посоветовал: брось ее. И сам познакомил бы тебя с чудесной девушкой. У Виолы столько подруг. Да каких, Сережа, ка-ки-и-их! В тоне его голоса слышался восторг. — Но до этого тебе еще далеко... А главное, представляю, что начнется у нас, если ты сразу подашь на развод. «Как так? Почему на развод? — спросят тебя начальники. — Советский офицер должен воспитывать свою жену. Распад семьи офицера — это чрезвычайное происшествие... Все ли ты сделал, чтобы воспитать ее?»

— А разве я не воспитывал?.. — возразил Пучков.

— Значит, плохо воспитывал, скажут тебе. И я... Ты можешь ругать меня, но и я скажу тебе то же самое. Я, например, не считаю Зину испорченной. Да, она что-то крутит, но это вовсе не от распутства, а от свободной игры жизненных сил, как сказала однажды Виола.

— Как сказала? — не понял его Пучков.

— Ну, от безделья бесится, если сказать проще... Помнишь, я как-то при ней с издевкой говорил о тех женах офицеров, которые увлекаются пустопорожним времяпрепровождением? Я говорил это и о Зине. Работать ей надо: здоровая, расторопная — она любой нагрузки целый воз свезет, — с улыбкой заключил Чернов.