Свет любви - Виктор Крюков

— В гараж, чтобы шоферня лапала?

— Не ходи и в гараж.

— На стадион, к молодым спортсменам?..

О! Она знала, что муж ревнив, и использовала эту его слабость.

На днях Пучков узнал, что освободилось место делопроизводителя у директора совхоза. Он посоветовал Зине устроиться — это было совсем рядом с аэродромом. Но она уже достаточно обленилась — работать ей не хотелось. Однако Пучков настаивал, и она пошла, недовольная и мрачная. Часа через три вернулась в прекрасном настроении.

Пучков обрадованно спросил:

— Все в порядке?

— Знаешь, Сережа, работа действительно есть, и я бы справилась. Но... не могу, — она села на стул.

— Почему?

— Посуди сам. Пришла... Народу в приемной у его кабинета набралось с полсотни. А со мной, знаешь, с эдакой сладенькой улыбочкой, при запертой двери, болтал целый час. Расспрашивал, есть ли у меня муж, намекал, не изменяет ли... Я спросила себя: к чему все это? Ведь в пять минут мог бы решить: принять меня или нет. Теперь сообразила: примет, но на определенных условиях...

А директор совхоза и не думал ставить ей какие-то условия. Просто у него намечалось совещание, и пока с полей собирался народ, он хотел поговорить с новой сотрудницей по душам, выяснить, что она за работница.

Зина истолковала это по-своему, и Пучков поверил ей.

Время шло, Зина томилась без работы и жалела, что смолоду ударилась в танцы, не получила, как жена Чернова, настоящего образования или хорошей специальности. В девичестве после первых успехов у курсантов она сочла, что труд на предприятии или в учреждении не для нее. Она ведь эффектная девушка, а это не так уж мало. Выйдет за летчика замуж, начнет с ним кочевать с аэродрома на аэродром, пойдут дети — какая уж тут работа?..

Главная улица привела ее к воротам городского парка, на которых висел транспарант с надписью: «Добро пожаловать!» И сердце Зины приятно екнуло: вспомнилась юность.

В глубину парка по направлению к цирку вела широкая асфальтовая дорожка. Над ней свисали длинные ветви серебристых тополей, плакучих ив. Городской парк разбили в ботаническом саду, принадлежавшем когда-то царскому наместнику. С тех пор много раз делали подсадки широколиственных кустарников: парк разросся, стал гордостью города.

Зина шла, окидывая взглядом фонтаны, куртины, стенды. Многое здесь напоминало ей Южный берег Крыма. Запах гелиотропа и цветущего табака навеял приятные воспоминания, и Зина глубоко вздохнула.

По аллее прохаживались молодые люди и девушки.

Лавируя между молодыми парами, Зина подошла к цирку.

Купол его напоминал огромный, заостренный вверху парашют. Изнутри доносились конский топот, ржание, аплодисменты и дикие, на непонятном языке, выкрики. Серые полотнища купола вздрагивали.

Зина подошла к афише: выступал осетинский артист Али-Бек Кантемиров.

Зина обожала скачки и лихих наездников, но погода была прекрасной, и в цирк ей не захотелось.

В многолюдном движении по аллеям было что-то давнее, забытое, дорогое. После замужества она редко бывала в парке и сейчас чувствовала себя как рыба в воде. Но разгуливать одной теперь было как-то неловко.

«Хорошо бы встретить какую-нибудь подружку», — подумала Зина.

Гуляя по аллеям, она пересекла парк несколько раз: никто из подруг не попадался. Зато какой-то богатырского сложения, элегантно одетый мужчина показался ей знакомым. Чтобы удовлетворить любопытство, Зина направилась за ним к тиру, но потеряла его из виду. Барьер тира был густо облеплен мужчинами. Рядом с тиром находился силомер. Возле него также толпились мужчины. Сменяя друг друга, они размахивали молотом, и от удара черный квадратик скользил вверх по рейке с делениями. Иногда квадратик достигал предельной высоты, ударялся в ограничитель, и тогда слышался взрыв и в разные стороны разлетались красные искры. Поблизости находились длинные рычаги, на одном конце которых был противовес, а на другом — подобие спортивного самолета. Возле него было много подростков. Отталкивая друг друга, они протягивали толстому усатому старику билеты и залезали в кабину, опоясывались ремнями. С помощью милиционера старик отталкивал назад неугомонную толпу, потом отходил куда-то в сторону: длинный конец рычага взмывал вверх, и самолетик, переворачиваясь в воздухе, начинал описывать дугу.

Зина села поодаль на голубую скамейку и стала смотреть то на тир, то на самолет. И вдруг у барьера она увидела того самого элегантно одетого мужчину, который показался ей знакомым. После того как он выстрелил три раза (Зина считала его выстрелы), она встала и решительно подошла к нему. Она узнала его: это был старший лейтенант Строгов, обучивший ее приемам самбо и джиу-джитсу.

— Рыцарь, будьте добры, сбейте вон того леопарда, — сказала она, указывая пальцем на стену, где висели фигурки тигров и крокодилов.

— Боже! — воскликнул Строгов и, отдав (точнее сказать, кинув) ружье следующему в очереди, шагнул к ней. — Зиночек, сколько лет! Сколько зим!

Он обхватил ладонями тонкую талию Зины и дважды приподнял и опустил ее, как ребенка.

— Восемь лет, рыцарь, восемь зим! — говорила она, вся сияя.

— Ты сказала «рыцарь», и я сразу вспомнил тебя. Меня, поверь, никто так не называл.

Через полчаса они вошли в сверкающий паркетом, белизной столов и светом люстр ресторан.

Смеркалось. За окнами, как бы играя сотнями двигающихся огней, текла центральная улица города. Из недр ресторана несло запахом восточных блюд; певучие мелодии доносились изнутри высокого зала, с эстрады. Все было так непохоже на будни аэродрома, что Зине казалось, будто она во сне. Давно она не сидела за столом, сверкающим резным хрусталем рюмок и фужеров, среди штатских мужчин в хороших костюмах и дам в вечерних туалетах. А главное, перед ней сидел тот, кто среди всех ее поклонников высился в ее воображении как благородный рыцарь.

В упор, без тени ложной стыдливости, рассматривала она черты его лица, и ей казалось, что они изменились мало. Тот же белесый густой бобрик, оттенявший загар на мужественном обветренном лице, та же гордая посадка головы на крепкой, как бы состоявшей из сплошных мускулов шее, те же спокойные, видавшие виды глаза.

Зина заметила, что, когда он смотрел на нее, в них зажигался огонек радости, но тут же гас; и теперь, как восемь лет назад, ей казалось, что он думает о чем-то своем, ей недоступном.

— Как поживают твои чудесные мальчики... Федя и Саша? — спросила Зина, желая сделать Сергею приятное.

В глазах его вспыхнуло удивление. Он, видимо, хотел спросить, откуда она узнала об их существовании, ведь он скрывал это, но тут же его взгляд опечалился.

— Саши уже нет... Умер.

— Как умер? — воскликнула Зина с искренним участием.

— Так, нелепый случай: жена, директриса моя, недосмотрела... Давай лучше о другом. Помнишь, как мы собирали в горах куманику?

— Ах, Сергей! Не надо об этом! Я не знаю, что бы я отдала, если б вернулось то время... — вздохнула она с чувством.

— Это всегда так бывает. Годы юности из глубины зрелых лет кажутся всегда лучезарными... Закон жизни.

— Ничего ты не понимаешь... — прошептала она, и на ее скривившуюся вдруг губу набежала слеза.

«Неужели еще любит?» — удивленно спросил себя Строгов, и в груди его разлилась приятная теплота. Было отрадно сознавать, что тогда, восемь лет назад, он не обманул доверия этой влюбленной в него девушки и, пересилив себя, остался верен жене и детям, но тут же пожалел, что не бросил тогда жену.

Нет, он не был сейчас очарован Зиной — что в ней особенного? Слишком уж неудачно сложилась его семейная жизнь. Чем дольше жили они с Валентиной, тем все дальше отходили друг от друга.

Присмотревшись к Зине, Строгов нашел, что она по сравнению с его женой, давно уже утратившей свою женственность, выглядела сущей красавицей.

А как Зина смотрела на него!..

Невольно вспомнилось, что его директриса, как называл он жену, приходя с работы, за ужином вместо того, чтобы ласково поговорить с ним, молча жевала, уставившись в одну точку. Даже находясь дома, она всеми мыслями была в своей образцовой школе. А ему, Строгову, так хотелось внимания, женской ласки... Зина же вся была внимание.

Строгов смотрел на нее, и горький опыт семейной жизни нашептывал ему, что из такой девушки, как Зина, не нашедшей в жизни призвания, могла бы выйти хорошая, настоящая жена.

А Зина любовалась своим «рыцарем». Раза три перехватив взгляды женщин, смотревших на него с соседних столиков, она с тайной гордостью подумала: как много дала природа этому белокурому богатырю.

— И академию окончил! — удивленно, будто впервые увидя академический значок, воскликнула Зина, нежно коснувшись лацкана его пиджака. — Наверное, и жена у тебя образованная.

— Даже слишком! — с горечью выронил Строгое.

— А я, Сережа, необразованная осталась, — с сожалением подчеркнула она всю разницу между ним, офицером с академическим образованием, и собой.