Горькие ягодки (СИ) - Вайз Мариэлла

– А мама-то откуда узнала?

– Так ей звонила Надькина мать, что ли.

Вот тёть Паша… Я перевожу взгляд на Андрея. «Ладно, прости, братан, – говорит он Вовке, – не разобрался». Они с Вовкой жмут друг другу руки. Не понимаю, как здесь мог оказаться Андрей. Дядь Миша понятно. Но Андрей? Разве он не должен сейчас кувыркаться с красоткой Элеонорой, вдруг злобно думаю я.

Ведь это из-за него я так опозорилась и перед Вовкой с этими парнями, и перед дядь Мишей. И перед полицией, машина которой, взвизгнув шинами, остановилась перед нами. Всё-таки хорошие люди живут в нашем городе, кто-то позвонил. Полицейские неторопливо выходят из машины. «Опять ты, – говорит один из них Андрею, – да ты нам так план за месяц сделаешь».

Проход между гаражами теперь ярко освещён фарами полицейской машины и уже не кажется чем-то жутким. В окнах соседних домов попеременно загорается свет. Ну всё, теперь разговоров будет на неделю. Мы стоим ярко освещённые, как на сцене. Меня точно узнает кто-нибудь из тех, кто наблюдает сейчас за развитием событий нашего небольшого ночного спектакля.

Представляю себе, что будут говорить. Что мать-одиночка, бросив своего ребёнка, шляется по ночам в поисках приключений. Вот что будут говорить.

Я вдруг чувствую, как в моей душе волной поднимается ненависть к Андрею. Ненависть иррациональная и несправедливая. Андрей ничем не заслужил её. Но я всё равно ненавижу его. За свою несчастную любовь. За его проклятую красоту, что действует на меня столь убийственно.

За то, что именно из-за него я пошла вот этой дорогой и в итоге опозорилась на весь город. Даже за то, что Надюшка сразу увидела мою безнадёжную любовь к нему. Но всеобъемлющей и переливающейся через край эта ненависть становится, когда я вдруг слышу стук каблучков и к Андрею откуда ни возьмись подбегает Элеонора.

Она прислоняется к нему, как тонкая берёзка к могучему клёну и лепечет нежным голосом: «Ну я же говорила, что с ней всё хорошо». С ней. Она говорит в моём присутствии обо мне в третьем лице. Я хватаю за руку дядю Мишу. Мне необходимо держаться хоть за что-то, чтобы занять руки и не наброситься на неё на потеху зрителям.

От ярости я даже не могу говорить, просто тяну дядю Мишу в сторону дома. Дик прыгает вокруг меня и старательно лижет меня в нос. «Фас, – шепчу я ему тихонько, – фас…»

глава 51

Марианна

Дома, пока дядя Миша рассказывает маме о нашем маленьком приключении, я вынимаю линзы из глаз и швыряю их в мусорное ведро. Все остальные линзы летят туда же. Потом долго умываюсь ледяной водой. Долго смотрюсь в зеркало.

Потом становлюсь под душ и стараюсь смыть с волос медовый оттенок. Намыливаю их шампунем раз пять, не меньше. С силой тру своё тело, словно хочу смыть с себя всю дурь, что едва не привела к трагедии. Хорошо, что это оказался безобидный Вовка со своими друганами. А если бы нет? Вода горячая, чуть ли не обжигает, но меня колотит в ознобе.

Когда я наконец выхожу из душа, дяди Миши давно нет. Мама тоже уже спит. А, может, не спит, просто не хочет со мной разговаривать. Я её вполне понимаю. Сейчас я и сама не в состоянии осознать, как я могла пренебречь собственной безопасностью в угоду непонятно чему.

И да, я по-прежнему ненавижу Андрея и всех его Элеонор вместе взятых. Бедненький мальчик. Надо же, невеста его кинула. Ах-ах, какая трагедия. Сердце у нас теперь, видите ли, каменное. Пусть идёт со своим сердцем куда хочет, только не ко мне.

Пусть страдает по своей Элечке и бесконечно ищет ей подобных в каждой встречной девице. Пусть. Меня это больше не волнует. Я подхожу к дочке. Алёнка мирно спит в своей кроватке. Алёнка это единственное, что реально в моей жизни. Я смотрю на неё долго-долго. Это только моя дочка. И похожа она на саму себя…

глава 52

Марианна

Утром я собираюсь на работу. Надеваю свои удобные очки. Они в роговой оправе, не очень-то красивые, а если сказать прямо, так просто уродские. Но зато мне в них удобно, и глаза не болят и не слезятся, как при долгом ношении линз.

Потом я собираю волосы в простой удобный хвост. Надеваю удобные джинсы и свитер. В конце концов, я иду не в театр и не на концерт, а всего лишь на работу, причём, не очень-то и любимую, признаться.

– Может быть, если всё будет нормально, отдадим Алёнку в садик в два годика, – говорит, стоя в дверях моей комнаты, мама, – тогда я вернусь в школу, а ты в институт. А вечером с электрички тебя будет встречать дядя Миша. Он сам предложил, – задумчиво улыбается мама.

– Дядя Миша классный, – отвечаю я, – посмотрим, мам. До Алёнкиных двух годиков нам с тобой ещё дожить надо…

Но да. Это было бы здорово. Ну и что из того, что на дорогу мне придётся тратить чуть ли не по пять часов в день… В электричке можно прекрасно выспаться. Да и уроки поделать, тоже вариант. Я вдруг понимаю, как же я соскучилась по универу, девчонкам, даже по общаге. Мне всего-то двадцать лет, а я записала себя… даже не знаю, в кого. В неполноценную какую-то.

Это не так. Я смогла родить прекрасного здорового ребёнка. Этим можно только гордиться. А ещё я смогла вырастить свою Алёнку аж до целых почти что восьми месяцев. Да, с помощью мамы. Но всё равно это дорогого стоит. Пережить бессонные ночи, бесконечные сцеживания, потому что мне приходилось ходить на работу; волнения по поводу и без.

Я могу по праву гордиться собой. И своей мамой. Я с полным правом действительно смогу продолжить учёбу. Да, нам придётся немного ужаться. Но моя мама гуру экономии, да и я тоже. И потом, у нас есть наши шесть соточек. К тому же на одёжку для Алёнки тоже тратиться особенно не приходится. Мне дарит Дашка одёжки своего Владьки.

Владька постарше и покрупнее, так что из нашего размерчика он вполне успевает благополучно вырастать. У Дашкиного Владьки море всяких одёжек. У Дашки ведь есть сумасшедшая в хорошем смысле этого слова свекровь, которая беспрестанно закидывает своего обожаемого внучка всем, чем можно и чем нельзя.

Одёжек у Владьки хватит на пятерых. Так что нам всё достаётся практически новое. Правда, в основном в синенькой гамме, но Алёнке идёт. И потом, она ещё далеко не в том возрасте, когда обращают внимание на одежду.

Дашка вообще мне здорово помогла. Подарила очень удобную коляску для Алёнки с суперплавным ходом, с кучей всяких наворотов, с множеством карманчиков и большой сумкой для мелочей. У её Владьки такая же, только синяя. Жалко только, что мы не можем гулять вместе, слишком далеко мы с Дашкой друг от друга.

Ещё Дашка подарила кучу всего розового для Алёнки. Одеяльце, комбинезончик, кофточки и даже пару платьиц на вырост. От кого-то другого я бы, может, и не взяла бы столько всего, но Дашка мне как сестричка, мы с ней много чего пережили в своё время.

Так что, прорвёмся, ведь самое трудное время уже позади. А в общаге я смогу даже ночевать иногда… И ходить на дискотеки иногда тоже смогу. Может быть, встречу ещё свою судьбу, кто знает. Какого-нибудь простого хорошего парня. Пусть он будет некрасивым и вообще ботаном. Так даже лучше. Зачем они, красивые…

«Одни страдания от той любви», как любят петь мама с тёть Пашей, когда собираются у нас дома. А дядя Миша им так всегда смешно подпевает… «Зачем вы, девочки, красивых любите… Одни страдания от той любви…». Одни страдания… Не хочу больше страдать. Хочу получать от жизни удовольствие. Хочу хоть раз получить удовольствие от мужчины. Хочу узнать, каково это, когда не больно…

Надюшка говорит, что лучше этого ничего нет. Что это как будто улетаешь в космос и забываешь все свои земные проблемы. И ещё Надюшка говорит, что в этом деле не так уж и важно, любишь ты своего партнёра или нет, важно, насколько он сумеет расслабить тебя и доставить тебе удовольствие.

Вот Надюшка, например, спокойно использует парней для своего собственного удовольствия. И правильно делает. Главное, всегда пользоваться презервативами. Потому что родить ещё раз одной…