Дело о молчаливом партнере - Эрл Гарднер

– Больше ничего не нужно? – спросила управляющая.

– Нет, спасибо. Это все. А вы не знаете, сегодня здесь кто-нибудь был?

– Сегодня? Нет, вряд ли. Во всяком случае, ко мне никто не обращался.

– А полиция?

– Нет. Они закончили все еще ночью – точнее, сегодня рано утром.

– Здесь убираются?

– Только раз в неделю. Она сама поддерживает здесь порядок, если не считать регулярных уборок, которые делает горничная в конце недели.

– Когда ожидается следующая?

– Не раньше субботы.

– Большое вам спасибо, – поблагодарил Мейсон. – Я непременно передам мисс Дилмейер, какую огромную помощь вы мне оказали.

Он вышел на улицу с чемоданом в руке, бросил его в машину и сказал Делле Стрит:

– Что ж, похоже, мне придется съездить в больницу.

Когда он добрался до больницы, часы показывали двадцать минут шестого. Доктор Уиллмонт был уже там.

– Больная все еще здесь? – спросил Мейсон.

– Больная, – ответил доктор Уиллмонт, – еще здесь. Она вот уже минут сорок как проснулась, и, хотя все еще довольно слаба, сознание ее быстро проясняется.

– Полиция уже знает?

– Нет еще.

– Но, я полагаю, они распорядились, чтобы им немедленно сообщили, как только…

– Верно. А я велел, чтобы о состоянии пациентки извещали первым делом меня, чтобы сведения о ней не выдавались никому ни под каким предлогом и чтобы к ней не допускали посетителей до тех пор, пока я лично не осмотрю больную. Это больница, и распоряжения здесь отдает только врач.

– Что ж, это даже очень хорошо, – одобрил Мейсон. – А насколько крупные неприятности я вам доставил бы, если бы потихоньку пробрался в палату и побеседовал с ней до прихода полиции?

– Вы доставили бы мне тем самым огромные неприятности, – отрезал доктор Уиллмонт. – И вы сами знаете это не хуже меня. Это поставило бы в сложное положение лично меня и отразилось бы на репутации всей больницы. Конечно, в некоторых случаях у меня просто не остается иного выбора, как пренебречь полицейскими инструкциями, но тогда я лично беру на себя всю ответственность и руководствуюсь исключительно заботой о здоровье пациента.

– Я с глубоким пониманием отношусь к вашей позиции и разделяю ваши взгляды на профессиональную этику, доктор, – улыбнулся Мейсон. – Но ведь, с другой стороны, вы знаете все тонкости работы больницы, я – нет. Ну так как бы мне поговорить с Эстер Дилмейер раньше полиции, чтобы при этом не поставить вас в сложное положение?

– Вам пришлось бы сделать это без моего ведома, – не раздумывая, ответил доктор Уиллмонт.

– И так, чтобы об этом не узнала дежурная медсестра?

– Совершенно верно.

– И, насколько я понимаю, вы дали персоналу однозначные указания на сей счет?

– Именно так.

Мейсон закурил.

– Я вскоре вызову дежурную медсестру к себе, – продолжил доктор Уиллмонт, – чтобы ознакомить с клиническими данными больной. Интересующая вас пациентка находится в палате номер триста девятнадцать. Затем я отправлю сестру в нашу местную аптеку, чтобы получить там назначенные лекарства. Препараты будут таковы, что для их изготовления понадобится некоторое время. Так что сожалею, но я не могу допустить вас к больной, это совершенно невозможно. Пройдите сюда, пожалуйста.

Взяв Мейсона за руку, Уиллмонт подвел его к столику, за которым сидела медсестра, и сказал хорошо поставленным голосом, обращаясь к ней:

– Ни один посетитель не должен быть допущен к мисс Дилмейер, прежде чем с ней побеседуют люди из полиции. А полиция будет говорить с ней только тогда, когда я дам на это свое разрешение.

– Хорошо, доктор, я все поняла, – кивнула женщина.

Доктор Уиллмонт повернулся к Мейсону:

– Сожалею, мистер Мейсон, но сами понимаете…

– Благодарю вас, доктор, – отозвался Мейсон. – Мне ясна ваша позиция. Тогда, может быть, хотя бы скажете, когда я смогу ее проведать?

Уиллмонт решительно покачал головой:

– Мне нечего вам сказать на этот счет, сэр. В этом деле я выступаю только как врач. Как только она будет в состоянии принимать посетителей, я немедленно извещу об этом полицию. И тогда, если, конечно, ее здоровье снова не окажется под угрозой, я уже не смогу решать, кто и когда должен с ней встречаться. Данный вопрос будет находиться в ведении властей. До свидания, мистер Мейсон.

– До свидания, доктор, – попрощался Мейсон, поворачиваясь и делая вид, будто собирается уходить.

Доктор Уиллмонт стремительной пружинящей походкой направился к лифту. Мейсон же покорно зашагал к выходу, завернул по пути в телефонную будку, подождал, когда медсестра за столиком отвернется, после чего пробрался к лифту, поднялся на третий этаж и разыскал палату Эстер Дилмейер. Не сбавляя шагу, он прошел мимо и дождался в коридоре, пока наконец не увидел, как из палаты вышла медсестра с карточкой, укрепленной на планшете. Выждав некоторое время, он вернулся обратно и вошел в палату.

Эстер Дилмейер сидела на кровати, осторожно потягивая горячий кофе. Она подняла на него глаза и сказала:

– Привет.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Мейсон, подходя поближе и присаживаясь на краешек кровати.

– Пока еще сама не знаю. А вы кто?

– Мое имя Мейсон.

– Перри Мейсон?

– Да.

– Значит, теперь я ваша должница. Ведь вы спасли мне жизнь.

– Я сделал все, что было в моих силах, – скромно сказал Мейсон.

– Наверное, разыскать меня было непросто?

– Да уж, пожалуй.

– Какой кайф! Кофе просто замечательный. У меня сейчас такое чувство, как будто я спала целую вечность.

– У вас есть какие-либо соображения насчет того, кто мог послать вам эти конфеты? – спросил Мейсон.

Она замялась.

– Смелее, – подбодрил ее Мейсон.

– Ну, я подумала, что… ну, то есть вообще-то я никого не обвиняю, но…

– Продолжайте.

– Ну, короче говоря, я познакомилась с одной молодой женщиной, которая показалась мне такой… такой… ну, порядочной, одним словом.

– Это была мисс Фолкнер?

– Да, это была мисс Фолкнер. Хозяйка сети магазинов «Фолкнер флауэр шопс».

– Я знаю.

– Ну так вот, она сказала, что к моему платью очень подойдут орхидеи, и прислала мне несколько штук.

– И что было потом?

– Мне же уже давно надоело заниматься тем, чем я занималась, и я решила подыскать себе что-нибудь поприличнее в смысле работы. Я ведь вкалываю в «Золотом роге». Там меня называют «хозяйкой», однако моя работа заключается в том, чтобы «раскручивать» богатеньких мужичков, заставлять их тратить деньги, повышая тем самым благосостояние владельцев заведения.

Мейсон кивнул.

– Ну, в общем, я поехала домой, а минут через десять посыльный принес коробку конфет. Я открыла их и обнаружила, что внутри лежит точно такая же карточка, как и в коробке с орхидеями.

– И почерк был тот же? – уточнил Мейсон.

– Я особенно не приглядывалась, но выглядела она очень похоже, и инициалы, да и все остальное…

– Что вы сделали потом?

– Шоколадные конфеты со сливочной начинкой – моя слабость, я люблю их больше всего на свете, – сказала она, улыбнувшись. – Настроение у меня было паршивое, и я поехала в город.

– А потом?

– Потом я почувствовала себя как-то странно. Сначала я подумала, что это обыкновенная усталость, но на час у меня была назначена встреча с вами в вашей конторе, а потому я понимала, что спать мне нельзя. Если бы не эта встреча, я, скорее всего, просто отключилась бы, так ничего и не заподозрив, но тогда я изо всех сил старалась не заснуть. А потом вдруг поняла, что это не просто усталость. Меня накачали какой-то дрянью. Просто страшно вспомнить, ценой каких чудовищных усилий мне дался тот последний разговор с вами по телефону. Вашего голоса я совсем не помню. Я пыталась говорить, засыпала между фразами, заставляла себя открыть глаза, но они тут же снова слипались. Казалось, что наш разговор длится целую вечность.

– Кстати, – сказал Мейсон, – мне необходимо уточнить у вас одну чрезвычайно важную деталь. Подумайте хорошенько, это может иметь огромное значение. Во время разговора с вами я услышал в трубке грохот. Как если бы вы упали с кресла на пол.

– Боюсь, мистер Мейсон, ничем не могу вам помочь. Я ничего не помню.

– Да, понимаю, но когда мы вошли в вашу квартиру, телефон хотя и валялся на полу, но трубка была положена на рычаг. Вряд ли вы сами могли водрузить ее на место.

– Вот уж действительно вряд ли.

– Значит, кто-то должен был побывать в вашей квартире уже после того, как вы потеряли сознание, но до моего прихода.

– Получается, что этот кто-то нашел меня лежащей на полу и ушел, даже не попытавшись хоть чем-то помочь?

– Да.

– Очень странно, – проговорила она, зло сверкнув глазами.

– Да уж. А у кого еще есть ключ?

Она глубоко вздохнула.

– Поймите меня правильно, мистер Мейсон. Я, конечно, не ангел и не святая, но у меня не было обыкновения брать работу на дом. Дом – это дом, и там я совсем другая, не такая, как в клубе. Если девушка в моем положении хочет, чтобы ее уважали, то иного пути у нее просто нет. В клубе же ни одна живая душа не знает, где я живу. Ирма Радин – моя лучшая подруга. Но даже она не знает. Ни она, ни хозяева клуба.