Рыцарь с железным клювом - Сергей Карпущенко

Володя хоть и заметил нелогичность в рассказе Леньки (кто же мог рассказывать о найденных скелетах, если с острова никто еще не возвращался), но опровергать Кошмарика не стал. В подробностях повествования он почувствовал достоверность, которая заставила похолодеть кончики пальцев на руках. «Эх, черт! — подумал он с неудовольствием. Неужели опять боюсь? Одного лишь рассказа испугался? А если съездить туда, на остров? Проверить все, ловушки эти посмотреть. Надо только осторожно, палкой впереди себя пошуровать. С умом действовать!» А Кошмарик в это время говорил:

— А кому вообще и ездить-то на этот остров? Отдыхающим? Так лодочной станции у нас нет. А в поселке пять человек живет, что пансионат обслуживают, да еще лагерь. Здесь ведь до недавнего времени погранзона была, край, как говорится, дикий. Мало кому и нужен это остров.

— Ну а тебе самому не хотелось разве там побывать? — спросил Володя, у которого в голове уже мелькал неясный план.

— Мне?! — так и подскочил на камне Кошмарик. — Что я, чокнутый, что ли? Мне моя жизнь молодая дорога! Впрочем, подплывал я один раз на лодке к острову — рыбачил. Ну вот, подъехал, дай, думаю, на остров выйду, по краешку пройду, проверю, есть ли здесь ловушки.

— Ну и что? — спросил Володя.

— А то, что только встал я на землю и несколько шагов прошел, как гул послышался какой-то. Низкий такой гул, густой, точно кто-то под землей то ли рычит, то ли гудит. И, знаешь, неприятный этот звук такой, в тоску вгоняющий, точно плачет кто-то: гу-у-у, гу-у-у! Нет, думаю, это место не для меня! Нечего мне здесь делать. Может, это покойники в земле гудят, наружу просятся. Ну, я им не помощник. В лодку прыгнул и скорей к нашему берегу поплыл, а гудение то стихло разом. Кошмарики!

— А может, это пограничники сигнализацию какую-нибудь устроили? предположил Володя, голос которого подрагивал. Ему почему-то хотелось подыскать для объяснения надежный аргумент.

— Не думаю, — решительно замотал головой Кошмарик, которому, видно, была дорога собственная версия о гудящих покойниках. — Давно уж нет поблизости пограничников. Нечистое просто место остров этот, нехорошее место...

Володя закусил нижнюю губу. Он, казалось, на что-то хотел решиться. Молчал минуты три, а Кошмарик поплевывал в это время в воду, совершенно довольный тем, что произвел на «лагерника» сильное впечатление, — он все видел! Но вот заговорил Володя:

— Значит, есть у тебя лодка?

— Ну есть, а что? Весельная пока, но через месяц я катер покупаю с двумя двадцатисильными моторами. Уж погоняю по озеру! Хозяином здесь буду! А зачем тебе лодка-то?

— Давай с тобой на остров сплаваем, посмотрим, походим там! — выпалил Володя. Ему так сильно захотелось перебороть свой страх, подняться над ним, покорить боязнь, вызванную рассказом Леньки. Но Кошмарик вскочил на ноги, стал быстро-быстро крутить пальцем возле виска.

— Ты что?! Ты что?! — затарахтел испуганно и быстро. — Совсем опупел, что ли?! Съел чего за завтраком несвежее?! На остров я с тобою поплыву! Ты, парень, я вижу, смелого из себя корчишь, ну а я другой. Мне моя жизнь молодая дорога. Она, может, еще и государству пригодится!

— Давай сплаваем, — не унимался Володя. — Мы осторожно, мы палками вначале дорогу пощупаем — не сцапают нас ловушки!

Но Кошмарик был непреклонен.

— Все, замолкни, «лагерник»! — приказал он. — Никуда с тобой не поплывем, хотя... — И Кошмарик вдруг замялся отчего-то и даже скис, сделавшись унылым и каким-то озабоченным.

— Ну, чего ты? — спросил Володя, видя замешательство Леньки.

— Знаешь, — как-то нараспев, по-девчоночьи задумчиво сказал Кошмарик, — оно-то вроде бы и есть польза на остров сплавать. Есть, есть прок...

— Ну, какой же, говори, — с нетерпением настаивал Володя.

— Да не гони ты, расскажу. — И снова замолчал Кошмарик, точно раздумывал, стоит ли открываться Володе, — тон выдерживал. — Вон, видишь, самолета кусок стоит, штурмовика. — И показал рукою в сторону фюзеляжа, укрепленного на постаменте.

— Да, вижу, — подтвердил Володя. — А что это за штурмовик?

— Штурмовик героя Петушкова, сбитого в бою воздушном, как говорят, в конце войны, когда финнов да фашистов отсюда гнали. Так вот этот Петушков один напал на транспорты фашистские, летевшие с какими-то ценностями большими. Колонну эту десять истребителей немецких прикрывали. Петушков два истребителя подбил и транспорт, но сам подбитым оказался и упал на берег. Самолет его лет десять назад отыскали, летчика похоронили, а фюзеляж как памятник оставили. Теперь у «лагерных» линейки рядом с ним проходят. Клянутся быть во всем похожими на героя Петушкова. Ты тоже клялся?

— Нет, — мотнул головой Володя, — не клялся. Я, когда другие клялись, в изоляторе лежал, с рукой...

А Кошмарик продолжал рассказ:

— Ну так вот, куда немецкие истребители упали, я не знаю, а что до транспорта, то старый финн видал, что свалился он как раз на остров. Еще болтали, что не сгорел он, а наполовину ушел в песок, а в самолете этом немало всякой интересной всячины...

После этих слов оба притихли. Кошмарик снова опустился на камень и что-то насвистывал, бросая в воду камешки. У Володи мысли сменяли одна другую со скоростью кино. Он видел, что Кошмарик почти согласен и дает ему повод уговорить себя, и отказываться теперь, когда его предложение почти принято, было уже невозможно. Да, вероятно, приглашая Леньку на остров, Володя в глубине души ждал решительного отказа. В этом случае он как бы успокаивал свою совесть: я хотел туда поехать, ничего не боялся, но испугался тот, кто имеет лодку, а, значит, я смелее его. Но теперь, сняв свое предложение, в положении труса мог бы оказаться сам Володя. Он стал бы презирать себя, не откликнувшись на призыв Кошмарика, пусть даже сделанный так осторожно, одним лишь намеком.

— Давай, давай, поплывем! — настаивал Володя. — Да какие там мертвецы? Что за ловушки? Да сгнили там уже давно твои ловушки! Давай самолет посмотрим... — Он произнес свою длинную, горячую фразу и тут же осекся: вспомнилось вдруг и совсем некстати предупреждение следователя-толстяка, просившего не уходить за пределы лагеря. Вспомнил и двух сбежавших из зоны заключенных, убийц, имевших автомат, безжалостных, должно быть, и кровожадных, и настроение, как ртуть термометра, вынесенного из дома на мороз, быстренько упало.

Неизвестно, заметил ли это Кошмарик, или же у него были собственные доводы, но он решительно сказал:

— Нет, Вовчик, на остров мы с тобою не попремся! Я той гудящей жути больше слышать не хочу! Давай-ка мы с тобою в дот финский слазаем, там поковыряем.

Володя с облегчением вздохнул, хотя постарался сделать это как можно незаметней, и огорченным голосом спросил: