Полдень, XXI век (май 2011) - Коллектив авторов

…А дальше жизнь пришла в норму! Картечь прошла мимо, разорвав скользящим попаданием единственный подсумок. Приземляемся, и два выстрела не глядя – по памяти! И вперед!!!

Фольк не представлял, что такое вообще возможно. Выстрелы Малыша грохотали во всех направлениях. Казалось, что Малышу даже не нужно было уже смотреть, куда стрелять, все выстрелы достигали цели. Скорость продвижения по коридору была максимально возможной. Впереди показалась та самая дверь, за которой, согласно схеме, ждали Фолька Моргессен и самый важный поединок в жизни. И подловив момент, когда Малыш, распластавшись в низкой стойке, расстреляет вперекрест двух обойденных сквозь линию огня гвардейцев, Фольк перепрыгнул через ведущего огонь компаньона и, выбив ногой дверь, влетел в резиденцию Моргессена, еще в полете принимая вторую стойку Савиоло.

И свет померк в его глазах. Потому что не успела еще дверь хлопнуть о каменную стену, как в лицо Фолька ударило навстречу прыжку что-то тяжелое и угловатое. Фолька перевернуло в воздухе и бросило на пол. Сознание он не потерял.

Он увидел сквозь заливающую глаза кровь, как в перекате врывается в комнату Малыш и вытягивает руку с «Имброкаттой» – где вторая, неясно – навстречу длинному револьверу человека в деловом светло-сером костюме, стоящего у дверного проема. Навстречу Моргессену. Он увидел, как Моргессен почти балетным вольтом уходит от фланконада и, разворачиваясь, бьет Малыша в голову рукоятью. Как Малыш блокирует удар пистолетом и пытается залипнуть в оружие на вращении. Видит, как Моргессен, перехватив вооруженную руку Малыша, прикрывается корпусом и над левым плечом наводит неблокируемый револьвер прямо ему – Фольку – в лицо…

И как медленно, движением плеча отводит руку Моргессена чуть наверх и в сторону Малыш. Как необыкновенно легко освобождается от железного захвата и разрывает дистанцию. И длинный складной нож, торчащий у Моргессена в правом боку.

А потом Малыш берется за ствол револьвера и выкручивает оружие из руки самого опасного человека планеты.

Финита.

И дважды стреляет Моргессену в лицо.

И Фольк встает, и вытирает с лица кровь. И они с Малышом идут из опустошенного замка навстречу встречающему их ревом сирены, закопченному и исхлестанному свинцом «Звенящему», опустившему уже с правого борта парадный трап…

Postscriptum. Конец дня 1168-го

Фольк отказался от праздничного ужина, но обещал, что завтра, когда отоспится, с удовольствием примет участие в обеде. Им с Малышом выделили кубрик первого помощника, и, несмотря на необходимость приводить эсминец в порядок после боя, капитан Галлахад под страхом списания на берег запретил на всем корабле работы, связанные с шумом.

Фольк с аккуратно перевязанной головой лежал в койке и уже почти спал, когда Малыш, потушив неяркий электрический свет, распустила длинные черные волосы, сняла матросскую форму, выданную боцманом вместо изорванного и пропахшего пороховым дымом боевого комбинезона, легла рядом и обняла Фолька.

И тогда он наконец-то уснул.

Жанна Райгородская

Джинн в джинсах

Рассказ

И пришёл Аллах в пески Сахары, и взял он кусок серо-жёлтой глины, и разделил на три части. Из одного комочка вылепил Аллах финиковую пальму, из другого – верблюда, из третьего – человека… С тех пор и обитают все трое в пустыне.

До того как доктор Энн Хоуп приплыла на африканский континент, ей приходилось работать в пустынях родной Америки – лечить индейцев.

На севере, в штате Вайоминг, высились холмы красной глины, из которой, как фасолины из томатного соуса, торчали белые камни, россыпью перца и корицы чернели кустики можжевельника, а в долинах, под холмами, зеленели коврики трав.

Невада поражала величиной, безлюдьем и тишью. Зигзаги размытых маревом гор, серебристо-седые волны полыни…

Жаркую, как кузнечный горн, пустыню Мохаве местные жители называли горящей землёй. С июня по октябрь мухи здесь не летали, а ползали, чтобы не опалить крылья. Ящерицы переворачивались на спину, чтобы охладить обожжённые лапки. Дождевые капли испарялись в воздухе, не достигая земли.

Поэтому Ливийская пустыня не очень-то испугала американку. Ну, скальные плато. Нагромождения просоленных, растрескавшихся от зноя камней. Ну, изжелта-серые бесконечные волны солёного песка. Болыпеухие, горчичного цвета, лисицы-фенеки. Беловато-серые антилопы-мендес с чёрными витыми рогами. В светло-голубом, равнодушном, как глаза убийцы, небе – зяблики, жаворонки, под ногами верблюда – ящерицы, мелкие грызуны, пауки. Ничего особенного.

К тому же попутный караван вскоре доставил Энн в оазис Пашт, где, помимо надоевших акаций и тамарисков, высились пальмы, оливковые, гранатовые и апельсиновые деревья. Пройдя к старосте, Энн ступила в маленький дворик, прикрытый навесом из стеблей хлопчатника, и в глубине двора увидела глинобитный сарайчик с открытой дверью. В сарайчике на земляном полу стояла жаровня. Когда хозяева готовили пищу, дым, похоже, выходил сквозь отверстие в потолке – ибо потолок был чёрным от копоти. Рядом лежала тростниковая циновка и несколько одеял. В углу комнатки Энн с удивлением разглядела корову, которой хозяева заботливо кинули на пол охапку клевера. Меж задними ногами мамаши стоял телёнок и тянулся к вымени. Тут же копошился, упорно оттесняя телёнка, голый смуглый мальчик лет трёх-четырёх. Корова стояла спокойно, недвижно, не оказывая предпочтения никому.

Мальчик обернулся, приветливо растянул края толстогубого рта и сказал по-арабски:

– Здравствуйте, госпожа.

Так началась жизнь Энн Хоуп в оазисе. Жилище ей отвели похожее, корову, правда, не подарили, однако натащили со всей деревни глиняных мисок, кувшинов, вмазали в стену кусочек зеркала и даже приволокли объёмистый деревянный сундук. К счастью, в племени пашт женщины лиц не закрывали, так что, надев шальвары, сандалии и светлое платье, ниспадающее до пят, закрывающее руки и суженное под грудью, да ещё обернув вокруг тела и головы кусок плотной хлопчатобумажной ткани, обгоревшая до черноты Энн сходила за местную – разумеется, пока молчала. Сходство дополняли тонкие серебряные браслеты на запястьях и медные – на щиколотках.

Знакомя аборигенов с достижениями современной медицины, Энн не забывала вносить в блокнот секреты местных знахарей. Репчатый лук здесь почитали как священное растение. Слои луковицы символизировали устройство Вселенной. Соком алоэ лечили раны, ожоги и опухоли. Во время хирургических операций лекари применяли для наркоза губки, пропитанные опием. Будили же прооперированного с помощью уксусной губки, которую прижимали к носу и рту. К ранам и ожогам прикладывали мёд и масло. Прикладывали также кошачью шерсть, ибо кошку туземцы считали заповедным, сакральным животным, но с этим обычаем Энн повела решительную борьбу. Для лечения переломов использовались тростниковые шины. Мазь для роста волос (сало газели, змеиный жир, жир крокодила и сало бегемота) американка опробовала на себе, и результат не замедлил сказаться.