Домби и сын - Чарльз Диккенс

— Вы слишкомъ добры, г. майоръ, — возразилъ м-ръ Домби, — наша фамилія, быть можетъ, не заслуживаетъ такой высокой чести.

— Нѣтъ, сэръ, — сказалъ майоръ — вотъ и маленькій мой другь засвидѣтельствуетъ, что майоръ Багстокъ прямой человѣкъ, старый козырь, сэръ, который всегда и вездѣ рѣжетъ правду-матку. Этотъ мальчикъ сэръ, — сказалъ майоръ тихимъ голосомъ, — будетъ жить въ исторіи. Мальчикъ этотъ, скажу я вамъ, необыкновенное произведеніе. Берегите его, м-ръ Домби, какъ зѣницу ока.

М-ръ Домби намекнулъ, что понимаетъ свои обязанности въ отношеніи къ сыну.

— A вотъ, сэръ, — продолжалъ майоръ довѣрчивымъ тономъ, толкая палкой молодого Байтерстона, — рекомендую вамъ этого мальчишку. Сынъ Байтерстона изъ Бенгаліи. Я и отець его были закадычными друзьями. Служили въ одномъ полку. Куда бы вы ни пошли, сэръ, вамъ вездѣ прожужжали бы уши о Билѣ Байтерстонѣ и Джоѣ Багстокѣ. A взгляните-ка на него, сэръ: вѣдь дуракъ, пошлый дуракъ! Вы думаете, я не вижу его недостатковъ? Помилуй Богъ!

М-ръ Домби взглянулъ на оклеветаннаго Байтерстона, о которомъ, по-крайней мѣрѣ, онъ зналъ столько же, сколько и самъ майоръ, видѣвшій его въ первый разъ, и воскликнулъ ласковымъ тономъ:

— Неужто?

— Я вамъ говорю, — подтвердилъ майоръ, — онъ набитый дуракъ. Джозефъ Багстокъ, сэръ не былъ никогда ни подлымъ льстецомъ, ни подлѣйшимъ порицателемъ беззащитныхъ людей. Сынъ моего стараго друга Биля Байтерстона изъ Бенгаліи, скажу я вамъ, дуракъ отъ природы, сэръ.

Затѣмъ майоръ захохоталъ изо всей мочи, такъ что лицо его почернѣло.

— Мой маленькій другъ, — спросилъ онъ потомъ, — конечно, назначенъ для публичной школы?

— Я еще не рѣшился, — отвѣчалъ м-ръ Домби, — впрочемъ, не думаю: y него здоровье слишкомъ слабое.

— Это другое дѣло, — сказалъ майоръ, — если онъ слабъ здоровьемъ, такъ нечего и толковать о публичныхъ школахъ. Вы правы, сэръ. Для учебныхъ заведеній нужно желѣзное здоровье, свинцовая грудь. Тамъ, скажу я вамъ, безъ всякой жалости мучатъ бѣдныхъ дѣтей. Бывало, насъ жарили на медленномъ огнѣ и вывѣшивали вверхъ ногами изъ оконъ третьяго этажа. Джой Багстокъ прошелъ сквозь огонь и воду: все знаетъ, все испыталъ. Бывало, его возьмутъ за каблуки, да и стянутъ изъ окошка: виситъ, бѣдняга, минутъ тринадцать, даже больше!

Въ подтвержденіе этихъ словъ майоръ Багстокъ очень кстати могъ бы сослаться на свое совершенно синее лицо.

— Зато и вышли изъ насъ молодцы, — продолжалъ майоръ, поправляя галстухъ и воротники своей рубашки, — мы, что называется, всѣ какъ-будто выдѣланы были изъ желѣза и ковали насъ безъ всякаго милосердія. Вы надолго останетесь здѣсь, м-ръ Домби?

— Я, по обыкновенію, пріѣзжаю сюда одинъ разъ въ недѣлю, — отвѣчалъ м-ръ Домби, — и останавливаюсь въ гостиницѣ "Бедфордъ".

— Мнѣ будетъ очень пріятно зайти въ Бедфордъ, если позволите, сэръ, — сказалъ майоръ, — старичина Джой вообще не любитъ навязываться на знакомства; но ваше имя, м-ръ Домби, не то, что какое-нибудь имя. Я крайне одолженъ моему маленькому другу, что имѣлъ счастье удостоиться вашего вниманія.

М-ръ Домби благоволилъ дать совершенно удовлетворительный отвѣтъ. Майоръ Багстокъ погладилъ Павла по головкѣ и сказалъ Флоренсѣ, что ея глазки скоро станутъ сводить съ ума мдлодыхъ людей и даже стариковъ, если дойдетъ до того дѣло, прибавилъ онъ, ухмыляясь наилюбезнѣшимь образомъ. Потомъ, поднявъ голову вверхъ, старичина Джой толкнулъ молодого Байтерстона и побѣжалъ съ этимъ джентльменомъ легкой рысцой, прикашливая и подпрыгивая съ отмѣннымъ достоинствомъ, какъ человѣкъ, который знаетъ, что не ударилъ лицомъ въ грязь.

Вѣрный своему обѣщанію, майоръ не замедлилъ явиться къ м-ру Домби; a м-ръ Домби, пробѣжавъ напередъ списокъ военныхъ офицеровъ, не замедлилъ сдѣлать визитъ майору. Потомъ майоръ навѣстилъ м-ра Домби въ его лондонскомъ домѣ и въ слѣдующую субботу имѣлъ удовольствіе отправиться съ нимъ въ Брайтонъ въ одной каретѣ. Словомъ, м-ръ Домби и майоръ Багстокъ вполнѣ оцѣнили другъ друга и въ непродолжительномъ времени стали на самую короткую ногу. М-ръ Домби замѣтилъ сестрѣ, что майоръ удивительный человѣкъ: — кромѣ того, что ему въ совершенствѣ извѣстна военная дисциплина, онъ имѣетъ превосходное понятіе и о такихъ вещахъ, въ которыхъ нѣтъ ничего общаго съ военнымъ ремесломъ. A это, какъ извѣстмо, большая рѣдкость въ наше время. Онъ совершенно меня понялъ, — прибавилъ Домби.

Черезъ нѣсколько времени м-ръ Домби повезъ къ своимъ дѣтямъ миссъ Токсъ и м-съ Чиккъ. Майоръ опять былъ въ Брайтонѣ. М-ръ Домби пригласилъ его откушать въ Бедфордъ, поздравивъ напередъ миссъ Токсъ съ такимъ пріятнымъ знакомствомъ. Сильно забилось сердце прелестной дѣвы при этомъ намекѣ, и она казалась чрезвычайно разсѣянной во весь день. Это, однако жъ, поидавало ей еще болѣе интереса, и она, по-видимому, была чрезвычайно рада вожделѣнному случаю обнаруживать волненія дѣвственнаго сердца, особенно, когда майоръ за столомъ началъ произносить горькія жалобы на то, что миссъ Токсъ безжалостно оставила Княгининъ Лугъ, гдѣ она была свѣтозарнымъ солнцемъ для всѣхъ чувствительныхъ сердецъ.

Майоръ, по-видимому, находилъ невыразимое наслажденіе распространяться объ этомъ предметѣ. Онъ говорилъ безъ умолку во весь обѣдъ и въ то же время ѣлъ по крайней мѣрѣ за четверыхь, наполняя желудокъ различными лакомствами, которыя, казалось, еще болѣе воспламеняли его краснорѣчіе. М-ръ Домби, ни на минуту не измѣнявшій своему обычному хладнокровію, слушалъ однако-жъ плодовитаго оратора съ замѣчательнымъ удовольствіемъ, и майоръ чувствовалъ, что онъ блистаетъ теперь самымъ яркимъ свѣтомъ. Сознавая вполнѣ свой завидный талантъ, ораторъ одушевлялся постепенно и въ порывѣ истиннаго восторга выдумалъ по крайней мѣрѣ десятка два совершенно новыхъ и оригинальныхъ прилагательныхъ къ своему собственному имени. Словомъ, майоръ превзошелъ на этотъ разъ самого себя, и вся компанія была имъ чрезвычайно довольна. Послѣ обѣда сѣли за вистъ, и когда сыгранъ былъ одинъ оченъ длинный роберъ, майоръ поспѣшилъ раскланяться съ именитой фамиліей, и м-ръ Домби, провожая дорогого гостя, еще разъ обратился съ комплиментами къ миссъ Токсъ, которая зардѣлась, какъ маковъ цвѣтъ, и потупила глаза въ землю.

По выходѣ изъ Бедфорда, майоръ Багстокъ не замедлилъ обратиться къ самому себѣ и во всю дорогу повторялъ: "хитеръ братъ ты, старичина Джой, чертовски хитеръ!". Когда пришелъ онъ въ свою гостиницу и усѣлся на стулъ, съ нимъ сдѣлался молчаливый припадокъ смѣха, до того безобразный и страшный, что коренной туземецъ, наблюдавшій это явленіе на значителыюмъ разстояніи, два или три раза начиналъ думать, что баринъ его совсѣмъ рехнулся. Вся его фигура, особенно лицо и голова раздулись необыкновеннымъ образомъ и представили изумленнымъ глазамъ чернаго слуги какую-то пухлую массу индиговой краски. Мало-по-малу истерическій смѣхъ превратился въ пароксизмъ удушливаго кашля, и когда, наконецъ, прошелъ этотъ припадокъ, майоръ разразился такими восклицаніями:

— Что, сударыня, много взяли? а? М-съ Домби, сударыня! такъ ли-съ? Хе, хе, хе! Погодите, матушка, погодите немножко. Старичина Джой запуститъ спичку въ ваше колесо, славную спичку! Теперь мы сквитались, сударыня. Вамъ не удалось провести Джоза. Хитры вы, матушка, очень хитры, да только старикашка похитрѣе. Видали мы виды и теперь не спимъ. Старичище проснулся и глядитъ во всѣ глаза.

И точно, глаза майора чуть не лопались отъ ужаснаго напряженія. Большую часть ночи бѣсновался онъ самымъ неистовымъ образомъ: кричалъ, хохоталъ, кашлялъ, стучалъ и никому не давалъ спать.

На другой день, въ воскресенье, когда м-ръ Домби, м-съ Чиккъ и миссъ Токсъ сидѣли за завтракомъ, продолжая разговаривать о вчерашнемъ гостѣ, Флоренса вдругъ вбѣжала въ комнату съ разгорѣвшимся лицомъ и съ глазами, проникнутыми живѣйшей радостью.

— Папенька! — вскричала она, — папенька! Вальтеръ здѣсь! Онъ не смѣетъ войти.

— Кто? — вскричалъ м-ръ Домби. — Что это значитъ? о комъ говоришь ты?

— Вальтеръ, папа, — сказала робко Флоренса, испуганная суровымъ видомъ отца. — Тотъ самый, что нашелъ меня, когда я пропадала.

— Это, должно быть, молодой Гэй, Луиза, — сердито проговорилъ м-ръ Домби, обращаясь къ сестрѣ и нахмуривъ брови. — Обращеніе этой дѣвочки ни на что не похоже. Неужели она помнитъ молодого Гэя? Справься, что тамъ такое.

М-съ Чиккъ поспѣшила въ переднюю и черезъ минуту воротилась съ отвѣтомъ, что тамъ стоитъ молодой Гэй съ какимъ-то очень сграннымъ мужчиной. Гэй сказалъ, что они не смѣютъ войти, узнавъ, что м-ръ Домби завтракаетъ. Они рѣшились подождать.

— Пусть мальчикъ войдетъ сію-же минуту, сказалъ м-ръ Домби. — Что вамъ надобно, Гэй? зачѣмъ васъ послали? Развѣ кромѣ васъ некому пріѣхать ко мнѣ?

— Извините, сэръ, — отвѣчалъ Вальтеръ, — меня никто не посылалъ. Я осмѣлился пріѣхать по собственной надобности; надѣюсь, вы простите меня, когда узнаете, почему я васъ безпокою.