Песня чудовищ - Анастасия Александровна Андрианова

Выехав за ворота, Домир направился в сторону перелеска. Ночью рощица казалась совсем тёмной, непролазной, хотя на самом деле днём через неё просматривалась ближайшая деревня. Ноги коня увязали в глубоком снегу, но Домир подгонял и подгонял его, опустив голову, а снег всё равно летел прямо в глаза. Пахло дымом, и Домир старался не думать о том, сколько жилищ могла нечаянно поджечь Лита и во что превратился царский дворец. Песня девоптицы звучала в ушах тихим испуганным перезвоном, но доносилась издалека, заставляя прислушиваться и постоянно замирать, выбирая лучший путь.

– Далеко ли собрался, царевич?

Его со спины окликнул знакомый голос, и через мгновение впереди, взрыхлив снег мощными ногами, выскочил конь с Рагдаем в седле.

Домир поднял голову, щурясь. Голос Литы смолк, вытесненный из головы вопросом Рагдая.

– Дай пройти, – попросил Домир.

Рагдай ухмыльнулся, покручивая в пальцах нож.

– Обернись по сторонам. Что видишь? Тёмный лес, белый снег. Даже метель против тебя, царевич. Один брат уже сидит в темнице, никуда не денется. Второй вот-вот сгинет в чаще. В народе будут говорить, что его зачаровала птица-чудище. Закружила голову, завела в лес и оставила на съедение стуже и волкам.

Смысл его слов медленно прояснялся в голове Домира, одурманенной девоптичьей песней, спетой для него лишь раз. Вспомнился Ивлад, вот так же окружённый ими с Ружаном, – такой же мороз и лес кругом, такая же жестокая насмешка в улыбке Рагдая. Домиру стало страшно.

– Ружан не смог придумать ничего иного?

Конь Рагдая вальяжно гарцевал, отрезая Домиру путь вперёд.

– Ему незачем придумывать. Ты же не станешь менять добрый стальной клинок на другой, лишь бы похвастать обновкой?

Домир смолчал.

– Буду откровенен, – продолжил Рагдай. – Ружан велел мне тебя убить. Царю ни к чему братья-соперники, и если Ивлад уже в западне, то ты выскочил на свободу. А перед этим наделал немало глупостей. Это плохо. Ружан Радимович прощал тебя, но сегодня ты перегнул. Видишь этот нож? – Рагдай приподнял оружие. – Одним движением я могу послать его тебе в грудь. Или в шею твоего коня. Ты упадёшь, и мне хватит времени, чтобы убить тебя любым другим способом.

Домир сглотнул. Его медленно затапливал густой страх, смешанный с чувством безысходности. Рагдай был прав. Обескураживающе прав.

– Чего ты хочешь? Почему не убил меня со спины?

Наверное, такую же боль чувствовал Ивлад, когда Ружан связывал его, а Домир трусливо выглядывал из-за плеча.

– Потому что убивать царевичей нужно глядя им в глаза. Но мне жаль тебя. Ты даже безобиднее Ивлада – эдакий кудрявый пёс, место которому не на псарне, а в опочивальне боярской дочки.

– Неужели ты дашь мне уйти?

– С одним условием.

Домир едва не рассмеялся. Сын воеводы ставит условия царевичу? Слышал бы отец! Но вслух сказал:

– С каким?

– Ты поклянёшься никогда не возвращаться во дворец. И не станешь оспаривать право Ружана на царствование. То, что вы вдвоём привезли девоптицу, ничего не значит. Ружан – единственный наследник Радима Таворовича Аларского.

– Ты думаешь, Ружан осыплет тебя золотом за верную службу? Сколько стоят наши с Ивладом головы, Рагдай?

Внутри Домира бурлила злость на Ружана. Вот какой ты, старший братец. Нужно было раньше понять тебя и быть осторожнее. Но Домиру всю жизнь казалось: Ружан – старше, умнее, сильнее, знает лучше, его любит отец, значит, нельзя в нём сомневаться.

– Мне не нужно золото, Домир. Мне нужно доверие Ружана. Оно блестит гораздо ярче. И стоит дороже. А ты поезжай к своей невесте в Северную Халкху. Я скажу Ружану, что не успел догнать тебя. Просто поклянись, а иначе я убью тебя, пусть и не хочу этого.

И правда, невеста… которую он видел лишь раз. Она где-то далеко, а Лита – близко, плачет и зовёт. Конь Домира незаметно пятился, отступая к просвету между елями. Если потом резко уйти влево, можно скрыться, и Рагдай даже на своём мускулистом скакуне просто не успеет догнать.

Мелькнула сталь, конь заржал и встал на дыбы, скидывая седока. Не удержавшись в седле, Домир рухнул наземь. На снег брызнула кровь: нож Рагдая вонзился коню в плечо. Домир зарычал от бессилия и ярости, упёрся ладонями в снег, но Рагдай опередил его, обхватил за шею, рывком поставил на ноги и прижал лезвие к горлу.

– Надумал убежать, царевич? Глупо, очень глупо. Я ведь предупреждал.

Домир захрипел, когда Рагдай сильнее сдавил ему шею. Из глаз брызнули слёзы.

– Ты такой же, как Ружан. Вас не ждёт ничего светлого!

– Разве?

Клинок вонзился глубже, вспарывая кожу. Домир вскрикнул.

– Так ты клянёшься или нет? Я не слышу. Умирать обидно, спроси Ивлада, что он чувствовал в том лесу. Но всего лишь одно слово сохранит тебе жизнь. И ты навсегда запомнишь меня как своего спасителя.

– Ты говорил о доверии Ружана, но хочешь предать его, – пропыхтел Домир. – Убивай скорее и принеси ему мою голову. Чтобы наверняка.

Рука Рагдая подрагивала. Кровь из пореза обжигала шею и капала на одежду. Домир ждал: вот-вот оборвётся его жизнь, но мгновения тянулись, а ничего не происходило. Вдруг нож пропал, и Рагдай с силой оттолкнул Домира. Тот снова упал на четвереньки в снег.

– Я понял. – Домир сплюнул и прижал ладонь к шее. – Ты никогда не резал людей. Не сражался лицом к лицу. Я прав?

Рагдай оскалился.

– Я сражался у устья Белой с колдунами. Я убивал их!

– Разил стрелами. И не видел, как они падают, захлёбываясь кровью.

– Тебя вообще там не было!

– И сейчас ты не можешь убить меня, смог только бросить нож в моего бедного коня.

Рагдай будто замялся и виновато обернулся на скакуна.

– Это несерьёзная рана, царапина. Я просто хотел его напугать. И позабочусь о нём.

Домир зло рассмеялся:

– Ты жалок, Рагдай Военегович.

Рагдай рыкнул и кинулся на Домира сверху, вдавливая его в снег. Домир потянулся к кинжалу на поясе, но не успел: кулак Рагдая впечатался ему в челюсть. Весь череп пронзила боль.

– Кто из нас жалок? Кто?

Удары Рагдая сыпались со всех сторон, тяжёлые, точные. Домир решил, что воеводин сын сейчас его убьёт, но не зарежет, а изобьёт до смерти.

– Так поклянёшься ты или нет? – Голос Рагдая сорвался, будто он был готов зарыдать. – Я не хочу убивать тебя, Домир. Поверь.

Внезапно в голову Домира вернулся голос Литы – он звучал далеко, но по-прежнему звал его. Птица, охваченная огнём, была слишком перепугана и растеряна, чтобы самостоятельно найти путь домой. Она нуждалась в нём. Звала его, а не кого-то другого. Того, кому спела свою песню. Кто поможет ей, если