Гелиос. Жизнь после нас - Роман Бубнов

– Давайте проголосуем: кто за то, чтобы двигаться в ЮКЛ за подмогой? – предложила Элизабет.

Руку поднял только порядком ослабевший и, как всегда, потный Кэннинг.

Элизабет продолжила и сразу подняла руку сама:

– А кто за то, чтобы догнать ублюдков у второго ретранслятора и навалять им по полные штаны?

Отозвались Грин, Моррис и МакКинзи. Эрак и Чурваччи никак не среагировали. Что творилось у них в мозгу – было никому не известно.

– Решено! А ты чего такая бойкая? Не боишься? – подколол напарницу Ральф.

– Конечно же страшно. Но это шанс сделать что-то стоящее…

– И проверить на зрелость внутренний дух! Именно так делается история. Молодец.

Элизабет обратилась к бледному сонному Грину с перевязанной рукой:

– Я хочу, чтобы ты остался здесь. Присматривайте с толстопузом друг за другом, пока вас не заберут. К тому же, если мы ошиблись, и войско вернется – вы дадите отпор и защитите оставшихся в живых женщин и детей. Договорились?

– Хорошо! А ты?

– Я поеду с остальными. Если будет возможность выйти на связь с ЮКЛ, я лично хочу пообщаться с Виллером и объяснить ему ситуацию. Он меня послушает и пришлет к вам помощь.

Прихрамывающий Кэннинг с распухшей и почерневшей ногой, облокотившись на Грина и Чурваччи, взглядом проводили «коллег по несчастью».

Погрузив запас провизии и наполнив фляги кипяченой дождевой водой, команда из Ральфа Морриса, Келли МакКинзи, Арла Эрака, Элизабет Уорд и Джазза заняла свое место на катере.

В режиме «форсаж» вращение винтов достигло пиковых оборотов, и, сдувая провожающих с ног мощными струями воздуха, перемешанными с водяной пылью, катер без оглядки умчался навстречу новым возможностям либо неминуемой гибели.

Как рождаются и умирают герои

16:48 UGT

Гибридное поселение Ма-Лай-Кун

9-е астрономические сутки после глобального сбоя в работе системы спутниковой связи

Оголенные ступни жгло так, что казалось, еще пара градусов, и утрамбованные следы в песке превратятся в стекло. Настолько силен был жар от могучих костровищ, возведенных по периметру круглой насыпной арены.

Сжимая кулаки, старший из наследников трона Ма-Лай-Кун, храбрый воин Джаггора Бесстрашный, по прозвищу Бадглид[31], шаг за шагом, пытался обогнуть врага, чтобы зайти ему за спину. Его соперником в этот вечер стал свирепый и безумно голодный Матара-Торон, длиной около пяти метров и весом чуть меньше тонны.

Еще не состоявшийся вождь буквально сверлил взглядом недруга, чтобы предугадать вызревающий замысел его следующей атаки.

Прошлая «коронация претендента» два года назад, закончилась неудачей, когда рептилия с первым же броском откусила старшему брату Джаггоры голову, а затем заглотила все тело целиком. Впрочем, праздник тогда никто прекращать не стал, а кто-то из гостей даже обрадовался внезапному зрелищу с садистским привкусом. Такова воля Богов – нечего горевать.

Быть вождем – главой родоплеменного общества Илиокрийцев – значило не только пользоваться привилегиями «знати» или получать дары от общинников. Это значило быть мудрым судьей во внутрибытовых конфликтах, сильным защитником от внешних врагов, храбрым авторитетным воином и примерным семьянином и родителем.

Фестиваль Духов, проводившийся одновременно с каждой второй большой миграцией кочующих желтоголовых карликовых сов, со времен первых песен считался ведущим традиционным праздником Илиокрийцев и исконно культурным наследием Великого Примирения, случившегося много веков назад.

По преданиям, в тот далекий судьбоносный день, когда тучи дождливого дня растаяли, пропустив теплый свет Кровавого Заката, девять отважных военачальников – вождей самых сильных и крупных окологорных деревень – испили из общей чаши священное драконье молоко и надломили печево, положив конец долгой изнурительной всесокрушающей межплеменной войне за равенство перед Деба-Де-Тойа – Богом Стихии в лике кита Даббара.

Даритель дождя и питьевой воды, а также всевидящий судья, он всегда спускался с небес в тяжелый час. В наскальной живописи Намгуми Деба-Де-Тойа изображали как пастуха, гонящего тучи, словно стадо быков.

Привычка собираться и подтверждать правило мира переходила от поколения к поколению, пока не стала доброй традицией. Вскоре этот день трансформировался в самый настоящий праздник, в рамках мероприятий которого решались в том числе и важные политические вопросы – наследники и правопреемственность на занятие ими тронов, спорные суды над совершившими проступки, обязательные межплеменные браки и союзы для укрепления всеобщей дружбы и доверия.

Гости с соседних деревень, местные небезразличные колонисты и просто собравшиеся поглазеть зеваки облепили каждый свободный метр вокруг арены, представлявшей собой амфитеатр сидений.

Скамьи были забиты до отказа, а те, кому не хватило места, – забрались друг другу на плечи и залезли на парапеты и сучья. Все подвесные мосты в зоне видимости были переполнены зеваками до такой степени, что было опасение, что веревки могут в любой момент лопнуть.

С общего хлебосольного стола зрителей угощали вином из забродивших ягод, молоком самок Булла-Бауна, отваром с сотами медоносных пчел, свежим мясом, орехами, похлебками из летучей рыбы, а также всевозможными ассорти из грибов, фруктов и ягод.

А посмотреть, к слову, было на что.

Законный наследник трона, Джаггора Бесстрашный, был на голову выше и на порядок сильнее и мускулистее любого из присутствующих Намгуми. Плоский лоб, нос с горбинкой, умный тяжелый взгляд. Его лицо и торс украшал характерный боевой раскрас из белых узоров, а вплетенные в волосы перья напоминали визитерам, что это был все-таки праздник, а не запланированная казнь. На груди покачивалось ценное ожерелье из морских раковин и трофейных артефактов из кости Драка Нага. Набедренная повязка и кожаные наколенники – вот и вся одежда.

В качестве оружия, которое, к слову, во время самого ритуала инициации на арене было строжайше запрещено, Джаггора, по обыкновению своему, всегда носил при себе увесистый каменный молот Нетр-Дара-Ясад – Крошитель. Больше походивший на ослоп, он применялся как на охоте, так и на сложных переговорах в качестве аргумента.

Бордовые неотмывающиеся пятна на каменном обухе и насечки на деревянной рукояти как бы невзначай напоминали собеседникам о количестве побежденных противников и их раскрошенных в щепки черепах. Против удара Крошителя не спасали ни усиленные доспехи, ни панцирные щиты Зэрлэгов.

Даже если удар приходился по телу, причиняемые им повреждения были несовместимы с жизнью.

Примечателен тот факт, что ни один из современников Бадглида, даже самый сильный, не мог поднять этот молот одной рукой. Только двумя. А у самого Джаггоры это выходило просто и непринужденно. Грозное оружие вошло в новые песни и мифы коренного населения Гелиоса, вознеся славу Бесстрашному по всему восточному краю Элигер-Сильварума.

Суть цели схватки заключалась в следующем. Так как объективно убить такого крупного хищника, как Матара-Торон, голыми руками было проблематично, достаточно было продержаться на «огненном манеже» несколько атак до того момента, как рептилия поймет, что противник ловчее и хитрее, и потеряет к потенциальной жертве интерес. Победой также считалась контрзащита с удержанием перевернутого аллигатора на спине любое количество времени.

В естественных диких условиях, подобные встречи в водах Иав-Фадама заканчивались смертельным исходом. Особенно это касалось случаев, когда аборигены или колонисты случайно забредали в места гнездования Матара-Торона в брачный период. Охраняя яйца, зрелые массивные самки проявляли ярко выраженную агрессию и атаковали первыми. Известен был случай, когда неподалеку от Майлам-Айлака в подобной схватке был уничтожен хорошо подготовленный, вооруженный штурмовой отряд.

Благодаря доверительным отношениям с Масу Аминчи, Сэм и Кирки получили билеты в «премиальном ложе», то есть в первых рядах. Из соображений безопасности, скамья, заканчивающаяся стеной-экраном, возвышалась над землей и уровнем арены и отстояла от пламени костров на несколько метров. Опорная сетчатая конструкция была выполнена из бамбуковых стеблей по чертежам вольноживущих в Ма-Лай-Кун инженеров с Эспайера.

Под покровом безветренной звездной ночи представление приобрело особый живой шарм. Череда лиц собравшихся зевак в желтом пляшущем свете огня смотрелась особенно энигматично.

Кучковавшийся на плоском широком пне оркестр из местных музыкантов играл протяжные красивые мелодии, создавая особо волнующую ауру, полную мистического настроения с нотками таинственности и возбуждения. Шесть Илиокрийцев важно расселись, держа в руках длинные духовые инструменты – Бабата, изготовленные из коры железного дерева и представлявшие собой вытянутые изогнутые трубы неправильной формы. Материал подбирался ремесленником таким образом, чтобы один конец был изъеден термитами, а другой обработан воском жука-прядильщика. Только в таком случае, звук получался по-настоящему глубоким, способным вогнать Намгуми в транс.