Городская фэнтези-2006 - Андрей Уланов

Сон, добрый сон простерся над Лесом, разлился тягучей дремой, отяжелил веки, объял усталой истомой тела, наполнил мысли неудержимым желанием спать, спать, спать…

Приоткрыв рот, постанывая, спал Олень — и во сне бежал по выгоревшему, сожженному Лесу на далекие крики Лани, терявшиеся в едкой гари, и ноги вязли в пепле, будто в болоте.

Волчок и Эва долго шептались, но сон поборол в них кофейную бодрость, повалил рядом — они успели найти в темноте руки друг друга и поплыли вместе по медленным волнам серебряного лунного моря.

Гиена, взваливший на себя многотрудные обязанности военного советника, занял за столом опустевшее место Оленя и совещался с командирами боевых отрядов — надо было уточнить в деталях план Белого, а без звериного знания Леса тут было не обойтись. Говорили и Волки, и Медведи, и Туры, добавил кое-что и Рысь; с вниманием выслушали Вука, чей род волей-неволей уже не впервые был замешан в людских войнах; пару слов по теме проронил Татцельвурм — дед оказался куда головастей, чем можно было подумать на первый взгляд. Гиена подвел в уме итог — лесное войско пестрое, рьяное и необстрелянное, но другого нет, и потому первое — не терять связи, чтоб не рассыпаться на действующие вразнобой кучки. Кротам вести тоннели под лагерь с новых направлений. Куницы зашли в тыл противника и ждут сигнала? Отлично, а для завязки боя создадим группу из Бродячих и Пуделя — этим взять дымовые шашки и коктейль Молотова. Пусть принцева сволота боится шаг ступить из лагеря. Не давать им ни минуты покоя!

— Наши патрули все на связи? — осведомился под конец Гиена, и Дятел кивнул — ему хватило провода, чтобы разнести по Лесу несколько полевых телефонов, переделанных из детских игрушечных.

— Собирать их донесения каждую четверть часа. Приготовить снаряжение, поесть — и спать. В три часа выходим.

Заснул он сразу, сунув под голову сумку с бинтами; он не видел, как ему улыбнулась одними глазами Росомаха, бесшумно проходя мимо, не слышал, как Пума льет оливковое масло на клинок ятагана, чтоб тише выходил из ножен, и как Рыся щелкает трофейным «узи», Вскоре легли и они. Один Татцельвурм, прикрыв перепонками глаза, остался бодрствовать у коптилки, да бессонный Дятел переговаривался с постами охранения.

Гиене снилось, что он снова стоит в Лесу, окруженный деревьями, а они смотрят на него. Ох как смотрят! Он был рад попятиться, но некуда — сзади тоже деревья.

Что вы уставились? Я все сказал!

Нет, — шевелил листву ветер.

Ты охотился на людей, — шептала трава.

А вам-то что?

Ты убивал.

Я боец, но не каратель, — объяснял он. Поймут ли?.. — Я детей не трогал, по женской части не марался. Я человек, а не скот…

Да, человек, — промолвило раскидистое дерево, — но до скота тебе недалеко, если считаешь, что одних людей можно убивать, а других нет.

Я так не считаю… — пробовал возразить он.

Считаешь. В своей стране ты вел себя как человек, но когда тебя звали поохотиться в чужие земли — охотно ехал, оставив имя Человека дома и прихватив только остаток совести. Скоро ты потеряешь его где-нибудь в аэропорту или забудешь в камере хранения, а на других людей будешь смотреть как на дичь только потому, что они грязнее тебя или беднее твоих нанимателей. А человечью маску ты будешь одевать на родине, чтобы люди не пугались твоих клыков.

Хватит! — оборвал он шум деревьев. — Не вам меня учить!

Не нам… не нам… — затихал Лес, и Гиене вдруг стало страшно — то, что говорило с ним, исчезло, но слова все звучали в голове. Он побежал, запнулся о корягу, но успел смягчить падение, выбросив руки вперед. И ладони заскользили по закраине ямы со стоячей водой, из водяного зеркала к нему метнулась оскаленная морда в жесткой шерсти и остановилась нос к носу. Тут он понял, что видит себя, закричал, вскочил, сжал голову ладонями…

— Э, ты чего? — потрясла его за плечо Росомаха, когда он с криком проснулся и сел. Он встрепенулся, сбрасывая с себя ее ладонь:

— Отвянь! Без тебя тошно…

— Лес испытывает тебя, — покачала она головой, глядя печально и понимающе. Куда девалась прежняя крутость?

— Что ты тут разлеглась — для тепла поближе? Ведь не холодно, — сощурился он, а сердце все не унималось, все стучало изнутри о ребра.

— Да так. — Беззаботно тряхнув волосами, она поднялась и стала заправлять гриву под платок. — Скоро время, пора… Рыська, вставай, — потормошила она подругу.

С легкой Росомахиной руки зашевелился весь лесной табор, спавший вповалку. Олень встал чуть раньше — они с Рысем проверяли оружие.

— Доктор! Бобер! — Вопль поднял Эву, и Волчок тоже вскинулся. Бегом несли кого-то на носилках, а Бобр, мгновение назад спавший, уронив голову на стол, уже спешил навстречу, заправляя дужки очков за уши.

Маленькая Выдра бессвязно бормотала, металась, задыхаясь, мордочка у нее странно розовела.

— Из реки напилась. А мать-Выдра… — Барсук безнадежно махнул рукой.

Бобр засопел — его родня и детишки тоже были на реке.

— Мы всех упредили насчет водопоя… И водозаборный насос застопорили. Что с ней?

— Давайте зонд, — буркнул Бобр, — и раствор марганцовки. Эва, помоги — надо промыть желудок. Быстро ей метиленовую синьку — в вену, пятьдесят кубов. Многие пострадали?

— Да, их несут сюда.

— Бегите к Оленю, — вскинул глаза Бобр. — Надо разрушить Бобровую Плотину.

— Как можно?! — оторопел Барсук. — Строили-строили…

— В реке отрава, что-то цианистое. Выше плотины яд накапливается — надо дать воде сойти, смыть все. Пить только из родников. Выполняйте!

От новости, принесенной Барсуком, Гиену замутило, и он невольно сплюнул, словно во рту уже запахло горьким миндалем. Ну, принц…

— Й-ад? — Заика облизнул желтые зубы. — Живод-деры, п-пас-куды… П-пашли, ребя!

Пришлось пересмотреть план — часть народа Олень отправил на расширение стока в Плотине, а Росомаху с ее девчатами бросил на поиски отравителей вверх по течению. Расставание отрядов было коротким и деловым — хлопки по плечу, быстрые рукопожатия, проверка связи, подгонка ремней. Росомаха — замоталась так, что одни глаза на лице, — протолкалась к Гиене и серьезно подала руку.

— Свидимся — сочтемся.

— Договорились.

Винтом завертелся Волчок, зыркая то на медпункт, то на Оленя — его разрывало от желания и драться, и остаться с Эвой. Равновесие страстей нарушил Заика:

— Волчара, б-браток, д-давай с нами! Мы их г-голыми руками…

— Ага! — тявкнул Пудель. — Устроим шор-р-рох! — В его звонком голосе послышалось рычание диких предков.

— Иди, — поймав его взгляд, кивнул Олень.