То самое чувство - Лия Роач

Я понимающе киваю и снова смотрю в окно. Вскоре один из самолетов, развернувшись почти на полный круг, останавливается в дальнем конце поля и, после паузы, типа "на дорожку", начинает разгоняться. Даже в здании слышен приглушенный здесь, но оглушительный вблизи рев моторов.

– Смотри, он взлетает, взлетает! – я не в силах сдерживать эмоции и даже не чувствую стеснения перед малознакомым парнем.

– Подожди восторгаться, это еще не самое интересное. Идем, – зовет он меня, когда самолет с белым крестиком на красном хвосте скрывается из поля зрения.

– Что может быть интереснее? – удивляюсь я.

– Посадка не менее потрясающа, но точка обзора здесь не та. Из зала отлета, от ворот, конечно, видно лучше, но я покажу тебе еще одно место. Куда нам доступ сейчас открыт.

Мы возвращаемся в машину, выезжаем с паркинга и удаляемся от аэропорта. Я разочарована, потому что не понимаю, что может быть за классное место наблюдения за самолетами за его пределами. Когда же "Форд" сворачивает с трассы на примыкающую даже не дорогу даже, а тропинку среди кустарников и редких деревьев, я вновь воодушевляюсь – не возвращаемся в город, значит, есть еще шанс поглазеть на летательные аппараты.

Никита заезжает в тупик и разворачивает тачку на девяносто градусов, выставляя ее задом к лесу и лицом к просвету между деревьями. Из машины не выходим, просто сидим в тишине и темноте, только над кромкой лесной чащи проходит оранжевая световая полоса, как при закате. Звуки жизнедеятельности аэропорта сюда доносятся, но это очень отдаленные звуки. Я уже собираюсь спросить, что мы тут делаем и где, собственно, обещанные самолеты, как Никита тихо говорит, касаясь моего локтя:

– Смотри.

Он указывает вперед, на темный лоскут неба перед нами, подсвеченный снизу той самой полосой, из которой вдруг появляется громадный самолет, сопровождаемый чудовищным гулом моторов и свистом разрезаемого воздушного пространства. Он летит прямо на нас и, кажется, лишь чудом не задевает еще не убранными шасси крышу "Форда". Я автоматически пригибаюсь, но, услышав тихое посмеивание, быстро принимаю вертикальное положение, чтобы не позориться. На моем втором в жизни первом свидании.

– Ну как тебе эта точка обзора? – все таким же тихим голосом спрашивает Никита.

– Невероятная, – не скуплюсь я на оценку, все еще не придя в себя от всепоглощающего ощущения восторга и какой-то по-детски безграничной радости. – Я и не знала, что у нас такое есть.

– Мало кто знает. Это секретное место, известное только сотрудникам аэропорта.

– А ты сотрудник?

– Моя мама. Ну не аэропорта, авиакомпании, но она тут частый гость.

Точно. Я помню, Вика рассказывала, что мать Никиты работает в иностранной авиакомпании, поэтому они часто бывают заграницей и даже школу он и его брат – или братья? – заканчивали где-то в Англии. Если представится возможность, обязательно расспрошу его об этом. А что его отец?.. Про него я странно ничего не помню. Видимо, Вика никогда о нем не упоминала. И я задаю этот вопрос Никите.

– Папа у меня потомственный метростроевец, – улыбается он, и я слышу в голосе гордость за отца. – Большинство новых станций – его рук дело.

– Он – архитектор?

– Нет, он попроще. Папа у меня рабочий класс, дослужившийся до руководящей должности. Рабочими на строительстве командует.

Никита берет с центральной консоли пачку "Мальборо", выстукивает из нее одну сигарету и тянется в карман за зажигалкой. А я вспоминаю, как на моем балконе он просил меня помочь ему бросить курить.

– Ты же собирался бросать.

Он вздыхает, глубоко и протяжно.

– Собирался и собираюсь, но никак не могу начать, сделать первый шаг к но…

Он не успевает договорить. Я наклоняюсь к нему, вырываю из поднесенной ко рту руки сигарету, а из другой – пачку и зажигалку. Сигарету запихиваю обратно в пачку – не в окно ж ее выкидывать, – чуть подумав, убираю в рюкзак и заявляю безапелляционно:

– Считай, что уже начал.

– В смысле начал? – он шокирован резкостью и наглостью моих действий.

– Ты просил меня тебе помочь – вот. Я помогаю.

– Это негуманно. Дай хоть последнюю выкурить перед бросанием, – он тянется к рюкзаку.

Я ловко его выхватываю и запихиваю в щель между дверью и сиденьем.

– Сейчас последнюю, потом самую последнюю, потом наипоследнейшую… Я все эти фишки знаю. С диетами так же работает.

– Ты сидишь на диете? – он, кажется, удивлен еще сильнее, чем минутой ранее.

– Балуюсь, – отвечаю уклончиво.

Я не Вика и свои проблемы и комплексы с парнем обсуждать не умею и учиться не собираюсь. Это она может легко консультироваться с кем-нибудь из одноклассников, преимущественно с Ромкой, конечно, насчет любой из своих болячек, даже вполне себе интимных. Я обычно сгораю со стыда, даже просто присутствуя при этих разговорах, и стараюсь по-быстрому ретироваться.

– Но одно знаю точно – бросать надо сразу, как решил, не откладывая на завтра, на понедельник или начало месяца, года, столетия. Так не работает. Либо здесь и сейчас, либо уже никогда.

– И откуда такая мудрость в столь юном возрасте? – усмехается он, но в глазах проблескивает восхищение, словно ему нравится мое нахальство.

– Немалый опыт, – отвечаю, но тут до меня доходит, что он только что прямым текстом прошелся по моему малолетству, и не могу не ответить: – Чего это ты о возрасте заговорил? Тебе, что ли, намного больше?

– Ну не много…

– Сколько? – не отстаю я.

Мне действительно интересно знать, с кем имею дело. О Дэне я кроме имени и номера телефона больше так ничего и не узнала. Сейчас хотела сразу узнать как можно больше. Пока мои сведения ограничивались именем, фамилией и местом работы родителей. Учитывая болтливость Вики, ему наверняка было известно обо мне больше.

– Двадцать один. Почти…

– Почти?

– Мой день рождения завтра.

– Оу… Поздр… Нет, еще рано, – улыбаюсь сконфуженно. – Но для отказа от вредной привычки самое время. Как-то несерьезно вступать в возраст международного совершеннолетия с таким нелицеприятным багажом.

– Действительно, – смеясь, соглашается он.

– Короче, условия такие: если ты выкуришь хоть одну сигарету – а, будь уверен, я почувствую, что от тебя пахнет дымом. Раз сама не курю, к сигаретному дыму я очень и очень чувствительна, учти это. Так вот, если выкуришь хоть одну, я заставлю тебя докурить всю эту пачку, – я вытягиваю край своего рюкзака из его укрытия, – все до единой сигареты без остановки. Она почти полная.

– Я знаю. – Он долго смотрит на меня. – Ок, принимается.

Вдруг поворачивает голову на пару градусов влево, словно прислушивается, и,