То самое чувство - Лия Роач

на свое место и начнет движение, чтобы вновь вернуться к так и не начатому толком разговору. Но он, судя по тому, что в руках его такой же стаканчик, только меньшего размера, с пышной шапкой усыпанных шоколадной крошкой сливок и торчащей из нее трубочкой, никуда ехать он не собирается.

– Допьем, и поедем, – правильно понимает он вопросительный взгляд.

– За шоколад спасибо, – киваю я, – но давай уже перейдем ближе к делу. Ты хотел поговорить о Вике, я тебя слушаю.

Он размешивает сливки в какао, и выражение его лица становится раздраженным.

– Зачем нам говорить о Вике? Мы расстались, и для меня эта тема исчерпана и закрыта.

– Но ты сказал…

– Я обманул, – перебивает он и смотрит на меня без тени смущения. – Прости, но пришлось пойти на обман. Чтобы ты точно не отказалась встретиться со мной. Во время и нашей первой встречи, и потом второй ты так старательно демонстрировала равнодушие ко мне, что я не был уверен в твоем согласии.

Я таращусь на него и хлопаю ресницами, как большеглазая безмозглая кукла.

– В общем, если ты не возражаешь, то это наше первое свидание.

Он облизывает кончик трубочки и кладет ее поверх салфетки с логотипом, лежащей на центральной панели между нами. Мои глаза сопровождают каждое из его действий, потом я снова смотрю ему в лицо, и меня засасывает в омут его невероятно бездонных глаз, в этом освещении потемневших до цвета графита. Мой любимый оттенок серого – мокрый асфальт.

– А если возражаю? – бормочу еле слышно, не в силах моргнуть или отвести взгляд.

– Не цепляйся к словам. Это всего лишь оборот, присказка, требуемая этикетом. Даже если ты возражаешь, твое мнение – извини – не учитывается, и это свидание. Прими это.

Мы продолжаем смотреть друг на друга, но мне быстро надоедает эта затянувшаяся игра в гляделки.

– Ну, если свидание, – говорю с непонятно откуда взявшейся смелостью, – удиви меня…

Он наклоняется вперед и впервые берет меня за руку. По руке молниями вверх стреляют электрические импульсы.

– Ты когда-нибудь смотрела, как садятся самолеты? – чуть подсевшим голосом спрашивает он.

Он тоже взволнован?!

– Я еще в-вообще н-ни разу не была в аэропорту, – заикаясь, отвечаю, опустив взгляд на замок из наших рук, сейчас являющийся энергетическим сгустком. – Точнее, была, но тогда мне не было и четырех лет, поэтому ничего не помню.

– Тебе понравится, – обещает он и поворачивает ключ в замке зажигания.

14 То самое чувство: Восторг

Ощущения, охватившие меня при приближении к аэропорту, словами описать невозможно. Какое-то чувство невыразимого восторга, предвкушение чего-то особенного и значительного, волнующего и крышесносного. Наверное, что-то похожее испытывают прыгуны с парашютом, двигаясь к распахнутым створкам рампы, навстречу неизвестности.

Мне действительно еще ни разу в своей жизни не удалось тут побывать. Мама по работе летала довольно часто, но в аэропорт ее почти всегда отвозил водитель, и хоть встречать иногда позволялось папе, у меня не получалось поехать с ним, каждый раз что-то мешало. То учеба, то продленка, то планы с подругами. Алиса же всегда была свободна или специально освобождалась, и с удовольствием сопровождала отца, а потом с увлечением рассказывала мне, как же тут круто. Как по-особенному чувствуется ритм жизни, какое волнение охватывает во время ожидания в зале прилета, как слезы наворачиваются, когда видишь эмоции людей от встречи с любимыми. В общем, вдохновленная ее красочными рассказами, я уже давно лелеяла мечту попасть в аэропорт хотя бы как зритель, хотя и полететь мне тоже ужасно хотелось. Все равно куда. Просто сесть в кресло, пристегнуться по просьбе стюардессы, как это часто показывают в фильмах, и спиной ощутить дрожь от разгоняющихся, набирающих космические обороты мощнейших двигателей. Прожить и прочувствовать, как огромная стальная птица, всё ускоряясь, бежит по взлетной полосе, добираясь до предельной скорости, как сравнительно маленькие, почти крохотные колесики-шасси отрываются от земли, и происходит магия. Магия полета.

Об этом мы с сестрой мечтали вместе, в этом аспекте нашего личностного противостояния она меня пока не обошла, тоже еще не имея опыта полетов. Даже, скорее, это я ее опередила, однажды, в очень далеком детстве, летавшая с папой к его родне в Алма-Ату. Мне тогда было года три с половиной, а Алиске лишь чуть больше года. Мама осталась с ней дома, и мы с папой летали вдвоем. Но это, конечно же, не считается – у меня практически нет воспоминаний о том разовом опыте. Очень смутно я помню, как ходила по салону между кресел, как стюардессы угощали меня конфетами. И то не уверена, что я это именно помню, а не нарисовала себе мутную картинку из воспоминаний папы и не принимаю ее за свои.

К зданию аэропорта – выбор именно этого меня не удивляет, мои минимальные анкетные данные Никите наверняка известны – мы подъезжаем уже в сумерках. Безоблачное небо над бетонным гигантским лебедем и его распростертыми крыльями темнеет и приобретает оттенок ультрамарина, местами перетекающего в глубокий цвет индиго. Стены терминала, собранные из стеклянных прямоугольников приветственно горят теплым желтым светом, отражающимся в стеклах-ромбиках огромного, изогнутого, словно сотканного из тонких металлических прутьев крыле. Поток машин движется в пять или шесть – не могу подсчитать – рядов. Такой плотности, мне кажется, я не встречала и в центре. Мы оставляем машину на многоуровневой парковке и идем в еще более впечатляющем потоке, но уже пеших пассажиров. Кто-то идет размеренно, кто-то бежит, опаздывая на регистрацию, и везде стойки, экраны, табло. Все подсвечены, подмигивают все новыми, сменяющими друг друга закодированными надписями. Глаза у меня разбегаются, я верчу головой во все стороны и, кажется, даже забываю дышать. Чувствую себя ребенком в Диснейленде, хотя и в нем я тоже, разумеется, не бывала.

Никита ведет меня к дальней стене, сквозь которую видна вереница железных птичек, пристыкованных к телетрапам, с открытыми багажными люками, через которые сотрудники аэропорта наполняют борт чемоданами и прочими грузами. Чуть дальше видны взлетно-посадочные полосы, и грузные самолеты, легко выписывающие замысловатые узоры по расчерченному летному полю.

– Почему они ездят кругами? – спрашиваю я Никиту, даже не повернувшись к нему.

Я не знаю, сколько я так стою, прилипнув к стеклу и завороженно наблюдая за подготовительными процессами.

– Они едут к началу ВПП, готовятся к разбегу и взлету.

– А почему не по прямой? – я все же поворачиваю голову. – Зачем эти зигзаги? Никого же нет…

Он улыбается.

– Сейчас нет, но в любую секунду может начать движение другой самолет, или на посадку кто-то заходит,