Тихий Дон Кихот - Дмитрий Вересов

Все-таки Перейкина явно была подготовлена к тому, что рано или поздно с мужем придется расстаться. И лицо ее оставалось безмятежно-спокойным. Или просто недавно она сделала качественные инъекции ботокса…

Глава 16

Всячески старайся обнаружить истину, что бы тебе ни сулил и ни преподносил богач и как бы ни рыдал и не молил бедняк.

Перейкина мало было назвать просто общительным человеком, он был человеком общения. Корнилов и Судаков, опросив нескольких людей из его окружения, скоро выяснили, что таких окружений у покойного было немало. Перейкина можно было сравнить с упавшим камнем, от которого расходятся по воде круги. Только и этого сравнения было недостаточно. Вот если найти на берегу моря плоский голыш и запустить его сильной мужской рукой по поверхности, то получится несколько «блинчиков». Если взять самый рекордный бросок и заметить, как от каждого «блинчика» начинают расползаться круги, то сходство с Перейкиным будет более полным.

Владислав дружил, приятельствовал и общался с коммерсантами, политиками, журналистами, писателями, музыкантами, священниками, ди-джеями, спортсменами, «красными», «коричневыми», «голубыми»… Он легко сходился с людьми, можно сказать, с первого взгляда. А со второго распахивал навстречу объятия, целовался троекратно и так радовался встрече, что самые закостенелые и черствые, словно размачивались в теплом молоке и старались Перейкину понравиться.

Особенно много этот «камешек» взбаламутил женщин. Покойный, как говорится, не пропускал ни одной юбки: мини и макси, кожа и джинса, разрез сзади и спереди, S и XL. Тут опять можно было вспомнить слова игумена, особенно, первую часть его характеристики, данной Владиславу: «Все для него хорошо. Хорошо согрешить…» Еще бы не плохо?

Донжуанский список убитого Корнилов доверил составлять Андрею Судакову, а сам нашел в блокнотах покойного несколько знакомых фамилий питерских единоборцев. Потратив один день, Михаил со слов этих людей составил портрет Перейкина, как любителя боевых искусств.

Трудно сказать, какой вид он практиковал. Представители японских стилей называли его ушуистом, «китайцы» были уверены, что он из карате. Сам Перейкин, поддерживая приятельские отношения со всеми, считал себя каратистом, но не знал ни одного ката и не замечен был в каких-то стилевых предпочтениях. Видимо, он был из плеяды талантливых самоучек еще первой, «запретной», волны советского карате, внестилевого, самопального. На свой вкус он подмешивал в ударную окинавскую технику мягкие, круговые движения и «звериную» пластику китайских подражательных стилей. От жестких поединков в полный контакт он отказывался, а вот от оказания братьям по оружию спонсорской помощи никогда. В этом, видимо, и заключался секрет его всеядного приятельства в мире боевых искусств, прямо скажем, не самом дружелюбном и доброжелательном.

– Придет, бывало, посмотрит, как мои ребята работают, – рассказывал Корнилову известный в городе тренер. – Потом сам перед зеркалом покрутит свои сферы и полусферы, ногами подергает, мартышку боевую изобразит. Пацаны мои смеются, иногда подколют его. Влад не обижался, отшучивался, сам за словом в карман никогда не лез. Тут он был бойцом хорошим, я имею в виду, в словесном поединке. Вреда от него никакого не было. Относились к нему хорошо, нормально относились… Вот только Паша ВДВ…

– Кто это такой? – насторожился Михаил.

– Да есть тут такой деятель, немного больной на голову. То ли он в «горячей точке» обжегся, то ли с детства такой контуженный. Корчит из себя Миямото Мусаси, ходит по клубам, вызывает всех на поединок без правил. Здоровья много, а техника примитивная, как казарменная табуретка. «Танцоров» бьет жестоко, от реальных бойцов сам получает. Но умнее от этого не становится… Так вот он Влада сразу невзлюбил, посчитал «танцором», а не бойцом. А когда узнал, что у того и деньги, и дорогие машины, вообще возненавидел. Вызывал его на поединок без всяких ограничений, на крыше дома или краю скалы… Влад сам рассказывал, смеялся…

– Перейкин принял вызов?

– Нет, я же говорю, он даже от контактных спаррингов всегда отказывался. Да и не юноша уже. Просто, когда он руками и ногами в воздухе выкручивал, многим хотелось его фокусы в реальном бою проверить. А Паше ВДВ хотелось справедливости, как он ее понимал, конечно, то есть крови буржуя и «танцора»…

Пашу ВДВ найти оказалось довольно просто. Его знали не только единоборцы в спортивных залах города, но и алкаши из рюмочных и закусочных Васильевского острова. В тупиковом дворе межу Средним и Малым проспектами на дверях полуподвального помещения Корнилов обнаружил надпись: «ВДВ-92». Это была Пашина визитная карточка.

Корнилов стукнул кулаком в отошедший лист жести и открыл дверь. В нос крепко ударила смесь запаха пота, канализационных вод, старой кожи и водочного перегара. Михаил оказался в едва освещенном небольшом помещении с неровным полом и грязными стенами, на которых был хорошо виден уровень последнего наводнения. Но брезентовый мешок, еще качавшийся от удара, гимнастический конь, почему-то стоявший на голове или хвосте, кусок резины на стене со следами от подошв свидетельствовали, что это не канализационный коллектор или дворницкая подсобка, а самый настоящий спортивный зал.

Пашу ВДВ Корнилов определил сразу. Высокий, почти под два метра, худощавый мужчина в камуфляжной форме и кроссовках только что нанес удар ногой по мешку, и Михаил застал его ногу зависшей после обратного движения. Корнилов отметил про себя явные огрехи техники, положения корпуса, стопы и несколько расслабился.

Кроме бывшего десантника, других спортсменов следователь здесь не застал. Но на сломанной гимнастической скамейке сидела парочка с помятыми лицами и початой бутылкой водки. А перед ними прыгала девчушка лет десяти.

– А теперь покажи нам с мамой обезьянку, – просил ее пьяница, но когда девочка начинала потешно прыгать, смотрел озабоченно на свою бутылку.

– Ты кто? – спросил Паша ВДВ вошедшего.

– Я – Кинг-Конг! – крикнула девочка, удивительно сильно сотрясая пол своим маленьким тельцем.

– Не-е-е, врет, – сказала женщина с помятым лицом, сильно качнувшись в сторону. – Это – мент. Я ментов за километр вижу, Паша, сразу узнаю, и все. «Я узнаю тебя из тысячи…»

Она удивительно музыкально запела популярную песенку, но, дойдя до «ароматов гладиолусов», заинтересовалась водочной бутылкой и потянула ее на себя. Ее сосед не поддался, и началась «бутылочная» борьба.

– Эй, вы, духи, потише там! – скомандовал Паша ВДВ. – Выходи строиться!

Никто строиться не вышел, но парочка угомонилась.

– Ты правда мент? – спросил Паша Корнилова.

– Гладиолус я ароматный, – ответил Корнилов. – Перейкина знаешь?

– «Танцора»?

– Когда видел его последний раз?

Паша ВДВ красноречивым взглядом смерил Корнилова с ног до головы, покачался на носках, повращал плечевыми суставами, хрустнул суставчатыми пальцами.

– У нас так не принято, гладиолус, – сказал он, наконец. – Хочешь разговаривать, сначала выйди сюда. Простоишь один раунд, задавай свои вопросы, если, конечно, потом захочешь говорить. А за так у нас только Нинка…

Он кивнул на «ненаглядную певунью».

– Я за так с ментом не пойду, – заявила она, но, с трудом подняв глаза на Корнилова, видимо, передумала: – А с этим пойду.

– В вашем раунде сколько минут? – спросил Корнилов.

– Можешь даже не заморачиваться, – посоветовал Паша ВДВ. – Сначала у тебя свет выключится, потом включится. Это и есть твой раунд. Если меня увидишь в конце туннеля, задавай свои вопросы. Годится?

– Годится.

Корнилову стало даже скучно, когда он прочитал в Пашиной стойке, в его темном, обветренном лице и в его взгляде едва сдерживаемую от нетерпения «двойку» прямых ударов в голову и еще ногой вдогонку, как только что по брезентовому мешку. Прямой левый Корнилов встретил на полпути, поменял руки и зашел противнику за спину. Там было спокойно и тихо, стриженый затылок Паши ВДВ показался ему совсем мальчишеским, допризывным. Он притянул его голову к себе, как баскетбольный мячик для броска от груди, и опустил себе на колено. Локоть выстрелил сам по себе, на автопилоте, Михаил ему был уже не рад. Зачем-то еще подбил Пашу под коленку, хотя можно было аккуратно положить его на пол…

– Вода у вас есть? – спросил он равнодушную парочку, которая уже приканчивала бутылку водки.

– Сколько хочешь, – отозвался пьяница, показывая на трубы под потоком и пряча остатки водки.

– У меня «Аква» есть, – сказала девочка, которая, видимо, всякое на своем мотыльковом веку уже повидала и была поэтому совершенно спокойна.

Кое-как Михаил привел Пашу в чувство, ругая себя за лишние действия и «превышение допустимых мер необходимой обороны».

– Ты кто? – спросил Паша, открывая десантные глаза небесного цвета.