Адвокат Перри Мейсон - Эрл Гарднер

— Знаком.

— Можно ли сделать эти снимки с помощью такой камеры?

— Одну минуту, — запротестовал Бергер. — Свидетель, не отвечайте на этот вопрос, так как я заявляю возражение. Помимо того, что ответ на этот вопрос будет являться умозаключением свидетеля, здесь уже сам факт говорит за себя. Конечно, эти фотографии сделаны с помощью именно той камеры, ведь одна фотопластинка находилась в ней.

— Против чего вы возражаете? — спросил Эрвуд.

— У вопроса нет должного обоснования, а пункт, по которому свидетелю предлагается дать показания, должен быть подтвержден экспертизой.

Судья вопросительно взглянул на Мейсона.

Адвокат улыбнулся:

— Мы намерены доказать суду, что фотопластинка с изображением обвиняемой была в фотокамеру подложена, что она не могла быть снята этой камерой.

— Но каким же образом вы сможете доказать это?

— Сейчас узнаете.

— Я разрешаю вопрос, — сказал Эрвуд, с любопытством наклонившись вперед. — Но учтите, что доводы эксперта должны быть очень убедительными, иначе возражение будет принято и показания вычеркнуты из протокола.

— Хорошо. Отвечайте на вопрос, мистер Эдмонд. По вашему мнению, фотопластинки, с которых отпечатаны эти фотографии, не могли быть сняты данной камерой?

— Нет.

— И на каком основании вы можете это утверждать?

— Исходя из размера изображения.

— Объясните, что вы имеете в виду.

— Величина изображения на фотографической пластинке, — сказал Эдмонд, — определяется фокусным расстоянием объектива и расстоянием от камеры до изображаемого предмета. Если используется объектив с коротким фокусным расстоянием, то снимок охватывает большую площадь изображения, но размер изображаемого предмета получается небольшим. Если же объектив длиннофокусный, то снятое изображение имеет довольно большой размер по отношению к общей площади снимка. Обычно считается, что для наиболее рационального использования пластинки фокусное расстояние объектива должно равняться ее диагонали. Однако при портретной съемке наилучшие результаты дают объективы, фокусное расстояние которых в полтора-два раза больше диагонали пластинки.

— Но какое отношение имеет все, что вы рассказали, к фотографиям обвиняемой, снятым камерой Меридита Бордена? — спросил Эрвуд.

— Все очень просто. Ваша честь. На фотографиях обвиняемая снята во весь рост, но высота изображения чуть больше, чем половина высоты пластинки. При длиннофокусном объективе, которым пользовался Меридит Борден, если учесть длину студии, физически невозможно сделать фотографию человека в полный рост с такой высотой изображения. Даже если камеру поместить в одном углу студии, а человека в другом, что будет давать в этой студии максимальную удаленность объекта от фотокамеры, изображение на пластинке, которая подходит для данной фотокамеры, будет гораздо большим, чем на предъявленных пластинках. Я пришел к неизбежному выводу: фотографии обвиняемой сняты какой-то другой камерой, затем непроявленные пластинки принесли в студию Меридита Бордена и одну из них поместили в его фотокамеру. Ни один из представленных мне снимков не мог быть сделан при помощи камеры Бордена.

— Перекрестный допрос? — спросил Мейсон.

Голос Бергера задрожал от сарказма:

— И на одном лишь основании, что у фотокамеры Бордена был определенный длиннофокусный объектив, вы предполагаете, что фотографии обвиняемой не могли быть сняты этой камерой?

— Я не предполагаю, а знаю, что это невозможно.

— Несмотря на то, что все вещественные доказательства подтверждают это?

— Да.

— Другими словами, вы напоминаете человека, который пришел в зоопарк, увидел жирафа и заявил: «Такого животного не может быть».

Зал суда задрожал от гомерического хохота.

— Ваши слова слишком игривы, мистер окружной прокурор, — сказал судья.

— Мне так не кажется. Ваша честь, — парировал Бергер.

— Этот человек мне не нравится, — вдруг произнес свидетель. — Я знаю все из области фотографии, знаю, что можно сделать, а что нельзя. Я делал пробные снимки, пользуясь точной копией камеры Бордена, с разных расстояний, снимая натурщицу точно такого же роста и комплекции, что и обвиняемая. Снимки были сделаны на пластинках такого же размера, как те, с которых сделаны снимки обвиняемой, при этом использовался объектив с тем же фокусным расстоянием, что и в камере Бордена. На моих снимках изображение получилось совсем другого размера. Если необходимо, я могу их предъявить.

— Больше вопросов нет, — сказал Бергер. — В данном пункте я предпочитаю полагаться на вещественные доказательства, так же как, надеюсь, и Его честь.

— Вызываю в качестве свидетеля Джеймса Гудвина, — объявил Мейсон.

Джеймс Гудвин показал, что он архитектор и делал проект доходного дома, известного под названием Дорман аппартментс. У него сохранились планы этого дома, и он предъявляет в качестве доказательства поэтажный план четвертого этажа.

Бергер бросил презрительный взгляд на план:

— У меня вопросов нет.

— Это все наши доказательства. Ваша честь, — сообщил Мейсон.

— У вас есть контрдоказательства? — спросил судья Бергера.

— Никаких, Ваша честь. Совершенно очевидно, что преступление совершила обвиняемая. Одних доказательств Лоретты Харпер вполне достаточно для такого вывода.

— Буду ли я выслушан в прениях сторон? — спросил Мейсон судью.

— Не думаю, что в этом есть необходимость, мистер Мейсон, и что это принесет защите какую-либо пользу, — ответил Эрвуд. — Однако я не собираюсь лишать вас возможности оспорить дело.

— Спасибо, Ваша честь.

Эрвуд повернулся к окружному прокурору:

— Обвинение имеет право открыть прения сторон.

Гамильтон Бергер улыбнулся:

— Мы отказываемся от права на первенство.

— Ваше слово, мистер Мейсон.

— С разрешения суда, — начал Мейсон, — я утверждаю, что все дело является целиком сфабрикованным. Фотографии обвиняемой не были сняты в студии Меридита Бордена. У нас есть показания фотоэксперта, свидетельствующие о том, что снимки не могли быть сделаны камерой Бордена. А теперь, с разрешения суда, я обращаю ваше внимание еще на один пункт вещественных доказательств.

Суд, вероятно, помнит, что, согласно показаниям Лоретты Харпер, обвиняемая была выброшена из машины и проехала по траве на боку, затем свидетельница протащила ее еще некоторое расстояние на этом же боку. Как выяснилось, на следующий день бедро обвиняемой было настолько покрыто царапинами и синяками, что она практически не могла позировать. А теперь, если суд внимательно рассмотрит фотографии, которые, как предполагается, сделаны камерой Меридита Бордена в его студии спустя некоторое время после катастрофы, он придет к неопровержимому выводу: снимки были сделаны до убийства, а затем вставлены в фотоаппарат Бордена. Не забывайте, что обвиняемая — профессиональная натурщица. Она почти ежедневно позирует для фотографов-профессионалов и любителей, но, главным образом, для любителей так называемых пикантных фотографий. Следовательно, кто-либо из сообщников настоящего преступника имел вполне реальную возможность оплатить обвиняемой сеанс позирования, потом забрать негативы и держать их у себя до тех пор, пока не наступит момент, удобный для того, чтобы подложить их в фотокамеру Бордена и таким образом бросить подозрение на мою подзащитную.

Если суд внимательно рассмотрит левое бедро обвиняемой на снимках Бордена, то увидит, что там нет ни пятен от травы, ни грязи, ни царапин, ни каких-либо других повреждений. А ведь загримировать их так, чтобы сразу после аварии не было видно никаких дефектов кожи, было бы просто невозможно физически. Для сравнения я хотел бы обратить внимание суда на фотографии обвиняемой, сделанные на следующий день после аварии. Здесь у нее ясно видны царапины и синяки на бедре слева.

Суд помнит, что до замужества обвиняемая работала в магазине, торговавшем оружием. Другими словами, можно предположить, что Франк Ферни ухаживал за ней именно в то время, когда она работала в этом магазине. Оружие убийства было украдено из этого магазина. Вор был мужчина. Если бы обвиняемая решила украсть оружие для собственной защиты, она взяла бы один из тех пистолетов, которые легко умещаются в дамской сумочке. Вполне вероятно, что Франк Ферни не один раз приходил к обвиняемой в этот магазин, пользуясь ее доверием, даже бывал у нее за прилавком.

Теперь об алиби Франка Ферни. Я просил бы суд обратить внимание на план, представленный Джеймсом Гудвином. Это план четвертого этажа доходного дома, в котором снимает квартиру Лоретта Харпер. Давайте вспомним, что Франк Ферни, по его собственным словам и по словам Лоретты Харпер, выпил лишнего, уснул и его уложили в спальне. Суд может увидеть из плана, что прямо за окном спальни квартиры номер 409 проходит пожарная лестница. Для Ферни не составило труда вылезти в окно, спуститься вниз по этой лестнице, поехать к дому Бордена, совершить там убийство и вернуться как раз незадолго до возвращения Лоретты Харпер, которая разбудила его от притворного сна и стала рассказывать ему и другим своим гостям историю ее похищения.