Шаги в глубину - Сергей Цикавый

— Рея т-тоже полетит в Империю.

Ну, ты меня не удивил. И она меня не удивила — в кои-то веки.

— Дональд, почему она не выполнила приказ? Ты ведь рассказал ей о том, что ты ее цель?

— Н-нет. Я же тебе говорил, что она не помнит.

— Дональд… Даже в такой темноте я вижу, что ты врешь. И слышу в придачу.

— Нет.

— Да.

— Нет, — выдохнул он куда менее решительно.

— Не ври мне.

Это весело. Весело и тепло: лежать в кровати с парнем и спорить с ним о другой девушке. «Ау, ревность, а ты где?»

— Х-хорошо, знает. Я ей рассказал.

— Там был еще один вопрос, — напомнила я и поерзала, меняя положение тела. Теперь я лежала с ним в обнимку. «Тепло…»

— Почему не стала меня ликвидировать? Н-не знаю. Наверное, это показалось ей неправильным.

Я улыбалась.

— Расскажешь, как ты ее спас?

Дональд повернул голову. Умопомрачительное расстояние — не надо даже тянуться для поцелуя. И действительно — не надо, даже если никогда больше не будет такой возможности. В конце концов, я, наверное, сумасшедшая, но мне хочется разговаривать и слушать, чтобы что-то малознакомое перехватывало горло — не адреналин, не желание, не шок, не кошмар.

— Она не м-могла пошевелиться — только подергивались пальцы на руках и двигались г-глаза…

…«Телесфор» ежечасно выбрасывал в космос свою необратимо зараженную органику, виртуал организовал вокруг трюма зоны радиационного кризиса трех уровней опасности. И, плюя на карантин, выслушивая предупреждения своего корабля, капитан каждый день надевал тяжеленный скафандр, подключал питание к корабельной установке и шел к ней — шел и едва понимал зачем. Лиминаль даже не разговаривала, просто лежала, глядя в потолок, а Дональд стоял над ней и смотрел, как непонятная жизнь пульсирует в алых глазах: без ненависти к жертве, без сожаления о заваленной миссии, без страха смерти.

«Как здесь красиво», — вспоминал Дональд ее слова. «Кто я?»

На третий день он заметил, что его палач стиснула кулаки, и понял, что все плохо. Красные глаза поминутно закрывались, и каждый раз, когда она открывала их, там оставалось все меньше жизни. Капитан не знал, что ему делать, просто не знал, лекарства и дезактиваторы на нее не действовали, и когда алый взгляд почти потух…

— Я взял ее на руки и начал носить по т-трюму. Что-то ей рассказывал — не помню, что, к-какую-то ерунду.

Обормот в огромном, как шкаф, скафандре высшей защиты и голая девушка у него на руках. Наверное, это было даже красиво: беглец, его убийца и писк дозиметров, сообщающих, что уровень радиации куда ниже, чем градус неожиданной трагедии в трюме. По законам красивых сказок она пришла в себя — всего на секунду, чтобы сказать, что ей нужен холод. А дальше началась сказка грустная.

Я вздохнула, а он снова поменял тему, и снова — вовремя:

— М-мы возьмем несколько контрактов, Алекса.

— Самых-самых жирных, — мечтательно сказала я, купаясь в теплой уверенности.

— А п-потом решим, на что тратить деньги: на дорогого хакера, н-на подкуп чиновников…

«Ты снова откладываешь решение», — хотела сказать я.

И сказала. Но уже во сне.

Глава одиннадцатая

Каждый звездный пилот просто обязан любить море. Мы ведь все оттуда: ложимся в дрейф, найтуем, торпедируем, причаливаем, выходим на траверс… Ну, и классы кораблей нам тоже подарили те времена, когда люди только смотрели в небо, запуская скорлупки по водной глади. Космос заменил нам море — и приучил скучать по морям. Порой ты стоишь на берегу в скафандре, потому что это океан не воды, а жидкого азота, и прибой может влегкую перебить становой киль транспортнику. Ведь что такое аш-два-о в космосе? Это такая цистерна в пищеблоке. Или противные вездесущие шарики, если у вас испортился гравитационный привод.

А море — это вот. Когда и до горизонта, и невысокая волна, но главное — это вода. И солнце над гребнями, и ровный пляж.

У меня, словом, отличное отношение к морю вообще и весьма прохладное — к моему пребыванию на море в частности.

— Заррадан заходит, м’сэры. Позволите поменять зонтики?

Я кивнула, и мягкие шаги стали еще ближе. Кошка. Ненавижу кошек. Баронианец забрал синеватый полупрозрачный зонт и поставил новый — розоватый. Основное светило этого курорта пряталось за заросли ершистых деревьев, а второе только-только входило в зенит.

— Крупный экземпляр, — сказала Мария, глядя вслед уходящему кошаку.

— Второй пол, — лениво сообщила я. — Они самые крупные.

— И самые все-таки… м-м-м… Эстетичные, что ли.

Я пожала плечами и снова опустила очки на глаза. Заход одного солнца ничего не исправил: жара стояла невыносимая, и если бы не щекочущие пробежки бриза по телу, я бы рванула купаться. Облизывать верхнюю губу и хлестать сладкую, ни разу не освежающую дрянь мне надоело. А вот с Карпцовой для разрядки нервов стоило потрепаться.

— Не знаю. Мне до эстетики этих граждан никакого дела нет. Вот первый пол у них самый неприятный в боевом смысле. Сплошь энергетики и отменные стрелки.

— Ну, логично, — сказала докторша. — Защита плода, потомства… Такой боец должен быть эффективен. С их-то родной планетой.

— Лучше бы семьи нормальные сооружали, ага.

Мария согласно угукнула, повозилась на своем шезлонге.

— Слушай, а мы вот бодро их обсуждаем… Как они вообще относятся к таким вещам?

— Да нормально. Чтоб ты знала, техническую разницу наших с тобой, гм, молочных желез они обсудили еще до пляжа.

Карпцова замолчала: во-первых, осмысливала, во-вторых, дулась. Осмысливать, правда, тут особо было нечего, если ты хоть чуток знаком с баронианскими обычаями. Им плевать на прелести человеческих женщин, но в вопросах морфологии тела они прямо-таки двинутые. А вот обижаться икающей гражданке стоило разве что на природу, потому как в купальниках мы с ней сразу разошлись по весовым категориям А-класса и С-класса. И я от скуки уже трижды ей на это намекнула.

— Как там Валкиин? — наконец подала голос Мария.

— Откуда я знаю? Судя по времени, должен как раз выходить на финишную стадию переговоров.

— Я не в том смысле. Вы с ним за последнее время здорово сблизились.

Я зевнула и повернула голову. Мария с деланным безразличием изучала сквозь зонтик небо. Среди туч радугой плелся атмосферный серфер — огромная красивая тварь, и не скажешь сразу, что он всего лишь воздушным планктоном отъедается.

— О, ну у нас с ним все круто, — сказала я. — И что ж ты хочешь знать о нас?

И Мария спросила. Я моргнула. Потом еще раз.

— Так. Это, отодвинь свой шезлонг подальше от меня, извращенка. И если что, я тебя не знаю.

Карпцова хихикнула и бодрым глотком отхлебнула напитка.

Я старательно изобразила румянец, что при жаре было совсем не сложно, и попыталась представить нас со стороны. Все выглядело просто здорово: две отвязные барышни, спутницы капитана, вовсю пользуются гостеприимством лорда Яуллиса, пока на вилле идут переговоры. Пляж, море, напитки, болтовня. Но кто-то из нас должен быть телохранителем, а значит, в случае чего, — первой мишенью.

Радует одно: баронианцы, хоть и стараются, плохо понимают людей. Тем более типажи у нас с Марией были противоречивые. Я — высокая, с подозрительной для девчонки мускулатурой, свечусь на сканерах как носитель имплантатов — явно куда менее безобидных, чем простой витаконтроллер. Мария — щупленькая, вся такая мальчиковая, тоже куча разной дряни по уголкам тела. С другой стороны, обе ведем себя как стервы и дуры, ничем не интересуемся, хлещем дармовое угощение и жаримся на пляже. Конечно, я вряд ли кого-то обманула своим: «Упс, заблудилась, а где здесь к морю?» — и секьюрити поняли, что я изучала схему безопасности поместья. Да и медицинский скафандр доктора Карпцовой подозрительно напоминает боевой.

В идеале было бы шлепнуть нас обеих в начале заварушки, но баронианцы именно потому и слывут отличными вояками, что сначала думают, потом расставляют приоритеты и только затем что-то предпринимают. Хороший стратег при территориальном преимуществе выбьет вражеского ферзя, а там и свои условия, глядишь, без драки можно навязать. А учитывая, что хозяин — известный интеллектуал, я не сомневалась, что сейчас охрана напряженно анализирует каждое наше слово.

И продержаться нам осталось всего семь минут.

— Ну что, переодеваться? — предложила Мария.

«Молодец, докторша. По часам».

— Ага. Хватит, а то сгорим.

— Мы уходим! — помахала Мария пляжному смотрителю, и пегий кошак слегка поклонился.

Я неторопливо встала, закинула полотенце на плечо и поплелась к раздевалке. Белое стрельчатое здание подплывало в мареве дрожащего воздуха. Вне зонтика на мир опускалась открытая духовка, она прогревала все и вся, и, черт, как же мне сейчас не хотелось драться. Бисеринки пота щекотно покалывали по всему телу. Я с кислым оптимизмом уповала на душ.