Партизаны. Судный день. - Олег Солод

— Может, поешь, Сергеич? Пока картошечка не остыла?

— Это можно, — согласился тот. — Только грядку закончу…

— Вот и ладно, — обрадовалась Никаноровна. — А я пока на стол накрою. — Она скрылась в доме.

Закончив намеченное, старый плотник с кряхтением разогнулся, потирая натруженную спину. Воткнув лопату в землю, он вышел за калитку, сел на скамейку и достал из кармана кисет.

Не успел он скрутить из обрывка газеты цигарку, как дверь избы, стоявшей через дорогу напротив, раскрылась, и на пороге показался Николай. Выглядел химик столь живописно, что Сергеич от неожиданности просыпал драгоценный табак на землю.

Чертыхнувшись, он достал из кисета новую щепоть и спросил:

— Чего это ты так вырядился, Николай?

Химик несколько неуверенно оглядел себя:

— Ты ничего не понимаешь, старый ретроград. Это образец новой формы. Марья пошила.

Реакцию Сергеича можно было понять. Надетое Николаем одеяние напоминало привычную военную форму лишь цветом. Нетрудно было догадаться, что на это произведение «от кутюр» пошло изрядное количество ткани цвета хаки, доставленной из города вертолетом. В остальном за право считать сей образец мужского одеяния своей спецодеждой могли бы с равным правом сражаться жрецы зловещей богини Кали и воины наиболее экзотического из африканских племен.

— Ты не представляешь, она такая рукодельница, — Николай вновь оглядел себя. — Олеська из города журнал мод привезла, так она у нее выпросила — и вот… Стиль милитари. Вроде бы от Хуго Босс. Необычно, правда?

— Тут спорить не буду, — искренне согласился Сергеич.

— Я ей говорю — ты бы для себя чего пошила. Материи-то полно. Отнекивается. Говорит: «Куда я в ем пойду? Баловство это…»

— Ей видней.

Плотник вновь приступил к конструированию папироски, но тут дверь дома Марьи опять скрипнула. Машинально подняв глаза, Сергеич вторично просыпал табак на землю.

— Смертная сила… — прошептал он.

И вновь его реакция была вполне адекватной. Вышедшая на улицу статная селянка явила себя миру в длинном — чуть не до земли — платье, отмеченном невероятной смелости декольте. Вряд ли стоило говорить, что материалом для этого шедевра послужил все тот же знаменитый отрез. Выглядела Марья столь ошеломляюще, что даже Николай потерял дар речи.

Марья зарделась.

— Вот, Колюша… — потупилась она. — Как ты просил. Я по журнальчику глянула, да ночью и пошила.

— Да ты, Марья, просто… — наконец смог вымолвить Николай. — Просто модель. — Он повернулся к плотнику. — Как, Сергеич? Хоть сейчас на подиум, верно?

Сергеич окончательно оставил попытки изготовить себе папироску. Видно, не судьба.

— Какая ж она модель? — уважительно произнес он. — Модель — та вроде вешалки. А тут… — глаза плотника против воли уперлись в наиболее рискованную часть платья. — Тут фигура, елки-палки, — окончательно смутился он.

По загону фермы Бодуна гулял страус. Вид у птицы был необычайно независимый и гордый. Жора и Михаил разглядывали его сквозь сетку с явной опаской.

— На хрена тебе его яйца? — спросил повара Жора.

— Ты что! Это ж деликатес! Больших денег стоит, если в городе в каком ресторане заказать. А тут — халява. Тем более Бодун не против.

— Бодун-то не против. Осталось вот с ним договориться, — Жора с неудовольствием посмотрел на внушительную птицу. — Глядит, сука. Того и гляди — кинется.

— Брось, Жора. Страус — не людоед, — успокоил его Михаил. Впрочем, без особой уверенности в голосе.

Сослуживца этот аргумент не убедил.

— Да? Мы с братанами раз в Испании были, в зоопарке. Там такой же индюк за решеткой бродил. Как нас увидел — понесся через весь загон и давай сетку клювом рвать, будто мы его родного дедушку завалили. Аж искры летели. Главное — ни с того ни с сего. Правда, один из наших ему голую задницу показал для смеху… — вспомнил Жора. — А ты говоришь — не людоед. На человека бросается только так.

— Но ведь бабы семеновские как-то их кормят — и ничего.

— Может, он бабу за человека не считает.

Они вновь уставились на страуса. Тот не сводил с чужаков злобных глаз.

— Чего ж делать-то будем? — спросил Михаил. — Так уйти — жаба душит.

— По телевизору видел, как их в Австралии ловят, — вспомнил Жора. — Догоняют, крутят три шара на веревке, бросают, заплетают ему ноги — и готов клиент.

— Ты знаешь, если бы у нас даже были три шара на веревке, трудно представить ситуацию, при которой мы будем догонять страуса. Думаю, если мы войдем внутрь, догонять будет он. Давай лучше так, — предложил Михаил. — Ты дразни его отсюда. Как в Испании. Он понесется тебя рвать, а я под шумок шмыгну внутрь, возьму яйца — и готово.

Жора добросовестно обдумал план. Лично для него он вроде бы не таил никакой опасности.

— Ладно, — согласился Жора, расстегивая брюки. — Давай попробуем.

— Погоди, — остановил его повар. — Я сначала у входа встану.

Он побежал к дверце и отодвинул щеколду. Страус моментально повернул голову к нему.

— Я не вхожу, не вхожу! — крикнул Михаил, как будто птица могла его понять.

— Готов? — крикнул Жора.

— Готов!

Жора отбросил в сторону ремень.

— Ну, гляди, змеиная шея.

Повернувшись к страусу спиной, он спустил штаны и нагнулся.

— Как он? Озверел?

— Не особо. Ты ближе подвинься. Может, у него близорукость.

Жора осторожно попятился, остановился и подпрыгнул.

— Смотри, чмо пернатое!

Поскольку никаких звуков у него за спиной не раздалось, Жора не выдержал и снова спросил:

— Как теперь? Чего он делает?

— Ты знаешь, он вообще отвернулся, — с удивлением ответил Михаил.

Жора с досадой сплюнул, выпрямился и натянул штаны обратно.

— Почему-то эта картина его не оскорбляет, — констатировал Михаил, вернувшись.

— Мозгов-то нет, — объяснил Жора. — Низшее существо. Вот ему и по фигу, что перед ним человек разумный с голой жопой прыгает.

— Ладно. Нет — так нет, — сдался повар. — Попросим завтра кого-нибудь из семеновских, чтоб забрали.

Однако Жора не привык уходить побежденным.

— Может, он их к завтрашнему дню перепрячет куда, — не согласился он. — Давай знаешь чего сделаем? Давай его напугаем. Он вроде, если его напугать, голову в песок сует. А когда голова в песке — он же не видит ни черта. Мы тут яйца и стырим.

— Верно! — обрадовался повар. — Только ты так пугай, чтобы он как следует зарылся, — спохватился он, сообразив, что бежать за яйцами, скорее всего, придется ему.

— Уж не беспокойся, — голос Жоры звучал многообещающе. — Чего-чего, а пугать я умею.

— Тогда я бегу на исходную, — Михаил вновь вернулся к дверце, под бдительным взором страуса тихонько отодвинул щеколду и скомандовал: — Давай!

Жора схватился за проволочную сетку руками, с остервенением затряс ее и заорал:

— Все, сука! Смерть твоя пришла! Сейчас кончать тебя буду! На куски порву! На ремни порежу, чтоб мне воли не видать!..

Речь Жоры, продолжавшаяся без остановки минуты две, произвела огромное впечатление на Михаила. Страус же продолжал невозмутимо стоять, пристально разглядывая человека, изрыгавшего ужасные угрозы.

Наконец Жора выдохся. Тяжело дыша, он с ненавистью посмотрел на птицу. Пернатый зверь явно отвечал ему взаимностью.

— Я понял, Жора, — догадался Михаил. — Он же по-человечьи не понимает. Вот и не пугается. Зато я чуть в штаны не наложил, — добавил он, желая сделать приятелю приятное.

— Не пугается? — злобно сказал Жора. — По-человечьи не понимает? А вот так? Вот так он понимает? — выхватив из кармана пистолет, он трижды выстрелил в воздух.

Дверь дома распахнулась, на крыльцо выскочил встревоженный Бодун.

— Вы чего, мужики? Что случилось?

— Да так, — Жора опустил пистолет. — Одну вещь проверить надо было.

— Вы хоть предупреждайте, — Бодун недовольно посмотрел на него и снова скрылся в доме.

Неожиданно повар хлопнул себя ладонью по лбу.

— Во мы дураки!

Жора повернулся к нему.

— Ты чего?

— Не мог он голову в песок зарыть! И пытаться нечего было.

— Почему?

— Да ты сам посмотри, — повар показал на загон. — Земля одна. Песка-то нет.

— И правда, — согласился Жора. — Тогда знаешь что… Давай за песком сходим. Как думаешь, ведра три хватит?

Виктор и Алена гуляли по лесу, собирая травы. Вернее, травы собирала Алена. Виктор лишь сопровождал ее с корзинкой в руках. Беглого взгляда на эту пару было вполне достаточно, чтобы определить: Алена совершенно увлечена травами, а Виктор — Аленой. Судя по тому, как нервно доктор облизывал губы, он явно созрел для какого-то решительного шага, но не знал, с чего начать.

— Грыжник! — обрадовалась Алена. — Нашелся-таки. Ишь, спрятался. — Она осторожно сорвала травку. — Салтычихе как раз будет. Отвару попьет недельку — и забудет про болячки свои. А вот, интересно знать, в городе ты бы ее как лечил? — спросила Алена Виктора.