Обладатель - Юрий Иванович

Испуганный парнишка тут же выпалил все оправдания, сказал, что хочет извиниться, не забыл про падение на колени и желание подарить огромный букет.

– А в чём вина твоя, отрок? – стал уточнять Фрол.

Ответить на такое покрасневшему пацанёнку не хватило духу, и он только мычал да переминался с ноги на ногу.

– Ну, тогда и я тебе ничем помочь не могу, коль нет у тебя полного раскаяния да откровенности! – И дед развернулся, чтобы уйти. – А прятаться не смей. Хочешь дождаться, жди на лавке. Или вон, на открытом пространстве…

Ткнул напоследок на полянку возле дома, которую пересекала дорога, и ушёл. Ну а пылкий влюблённый и такому разрешению был рад. И где-то своими подростковыми мозгами сообразил, что так просто обиженную на него Аннушку на разговор не вытянет. Поэтому решил развлекаться на полянке как сможет. Устроил шалаш, на следующий день простенькие качели, ещё на следующий – улётную, лихую тарзанку. И даже разводил костерки, жаря на них кусочки картофеля, колбасы и куриного мяса. В общем, развлекался, а вернее, завлекал подружку всем, что подсказывала его фантазия.

И это стало приносить первые плоды. Вначале личико Аннушки мелькало в окошках. Потом она с независимым видом стала выходить во двор, но при этом даже головы в сторону качелей и тарзанки не поворачивала. Ну а однажды, перед ужином, даже постояла некоторое время у забора, завистливо наблюдая за лихо раскачивавшимся приятелем. Тот молчал как партизан, но готов был крикнуть «Привет!», как только его пассия выйдет за калитку. Не вышла, так и вернулась в дом и больше не появлялась в тот день. Зато появилась уверенность у Ивана, что завтра всё получится.

Прибыл он на свой пост с утра и, как обычно, начал со своих залихватских выходок на поляне. Первым делом на качелях разминка, а потом перебрался на тарзанку. Но когда летел вниз, верёвка вдруг порвалась, и паренёк грохнулся на землю. Сознания не потерял, но от боли на глаза навернулись слезы. Со стоном посмотрел на странно изогнутую ступню и решил, что она сломана. Во всяком случае, вставать на ноги он опасался. Бросил взгляд на обрывок верёвки, потом присмотрелся и понял: верёвка была подрезана.

Трагедия. Конец света. Слёзы и вселенская обида. Хотелось умереть на том же месте. Но инстинкт самосохранения заставил действовать.

Вытерев слёзы рукавом рубашки, Ванюша принялся кричать и звать на помощь. Фрол явился через полчаса, выйдя из леса, и бегом бросился к мальчишке:

– Что случилось?

Глядя на него волчонком, Иван показал ему верёвку и прокурорским тоном спросил:

– Это вы сделали? Или Аня?

– Не я, – ответил тот просто, и сомневаться в правдивости его ответа даже не пришло в голову.

Паренёк обмяк, понимая, что это он сам виноват в случившемся: так ему отомстила подруга за свои сомнения, брезгливость и излишнюю информированность.

Фрол поднял ребёнка на руки и понёс в дом. И тогда стало понятно, что Ани здесь нет.

– А где?..

– Ранним утром приехали её родители и забрали, – пояснил дед, осматривая ногу пострадавшего. – Что-то у вас не сложилось… Только вот и свою вину чувствую…

А потом неожиданно дёрнул ступню, так что Иван заорал, словно его режут.

– Тихо, тихо, малый! – сказал Фрол. – Я вывих вправил, скоро будешь бегать как прежде… А сейчас повязку наложим, подкормим тебя медком, да полежишь часок в спокойствии.

Мёд оказался вкусным, переживания утомили, так что паренёк и не заметил, как уснул на перине. Разбудил его Фрол часа через два:

– Пора тебя к родителям отнести!

Да так и понёс мальца за десять с лишним километров, напрямик, через лес. Имелась у него лошадь на пасеке и повозка, да он только фыркнул при вопросе о ней: «Чего скотину даром мучить? Сами прогуляемся!» Подвесил Ивана в сидячем положении, в холстине, себе за спину. И тому удобно, и несущему легко. Да и вообще тогда казалось, что дед Фрол может легко и лошадь через весь лес пронести. Потому что силищи в нем было предостаточно. Прижимаясь к его спине, пострадавший ощущал такие выпуклые глыбы мышц, что казалось, он катается на олимпийском чемпионе по тяжёлой атлетике.

С этого и начался памятный разговор:

– Дед Фрол, а вы что, штангист?

– Ха! Сила человеку не только от штанги даётся.

Почти три часа пути, занятые беседой, пролетели словно единое мгновение. Но за это время юный Иван узнал очень многое о жизни и получил несколько советов, которых старался придерживаться впоследствии. Да и сам тогда исповедался со всей откровенностью, рассказав, что послужило причиной размолвки с Аннушкой и как он сам себя в том винит. Разница в возрасте была огромная, но дед сказал:

– Никогда не торопи события. Лучше отдавай всю инициативу в любви женщинам. Они ближе к природе, чем мы, мужчины. Они тоньше осознают Вселенную, им дано право распоряжаться очагом, и они имеют высшее право даровать жизнь. Поэтому они лучше знают, что и в каком порядке вершить в интимной близости. Поддайся своей любимой, и никогда не пожалеешь.

И уже возле самого бивака пацанёнок посмел спросить:

– Деда Фрол, вот вы такой умный, всё знаете… А почему без жены живёте?

Мужчина тяжело вздохнул:

– Не стало моей зазнобы. А с другой мне свет не мил. Да и самому среди людей тяжко стало… Вот я уже больше десяти лет на пасеке и хозяйствую.

А тут и бивак показался, с медитирующими, пребывающими в нирване старшими Заграловыми. Сына они, конечно, увидели, с пасечником поздоровались, но не стали волноваться, поверив на слово, что с ногой все будет в порядке. Отец коротко поблагодарил пасечника, а когда Фрол ушёл, только и сказал сыну:

– Хорошо, что нога пройдет. Скоро в Москву возвращаться, и нести твой рюкзак будет некому.

Здоровенный, между прочим, был рюкзак!

При второй поездке в те места через шесть лет Иван смотрел на Анну, призывно ему улыбавшуюся, и не мог сообразить, что он в ней находил раньше и каким образом влюбился без ума в это чудо? Подрез верёвки он ей не простил и общаться с ней не стал. Хотя девушка несколько раз приносила к биваку корзинки с овощами-фруктами. А когда Иван узнал, что дед Фрол погиб, то почти сразу умотал обратно в Москву. Он уже был полностью самостоятельным и с родителями такие решения не согласовывал.

Фрол погиб, защищая свою пасеку. Её сожгли какие-то бандиты. Шли лихие девяностые, беспредел царил по всей России, погрязшей в пьяном угаре мнимой свободы. Разве что понял это Загралов уже гораздо позже. А боль от невосполнимой потери почти незнакомого человека осталась в душе навсегда.

Странно… Видимо, память избирательна… порой…

Глава двадцать первая

Расшифровка

Все эти воспоминания пронеслись перед мысленным взором Ивана, словно ветер с дождём. Ветер пробудил некие силы, дремавшие в подсознании, а дождь смыл многие сомнения и освежил голову.

Он взглянул на друга:

– Есть у меня к тебе две просьбы…

– Давай, чем могу – помогу.

– Ты этими бомжами не занимайся больше, хорошо? Ну, разве что случайно когда-нибудь что-то услышишь краем уха, тогда мотай на ус. Но это еще не просьба.

– Понял, партайгеноссе Грава! – шутливо отрапортовал друг. – Что ещё?

– Сейчас как раз первая просьба пойдёт. Ты помнишь, я тебе рассказывал, как в двенадцать лет отдыхал с родителями в глухом лесу и там на хуторе познакомился с одной девчушкой? С Аннушкой?

– М-м… Да нет, не помню…

– Ладно, неважно. Тут другое важно. В девяносто шестом её деда Фрола убили и пасеку его сожгли. Ты не мог бы выяснить все обстоятельства того дела?

Евгений пожал плечами, наморщил лоб в раздумье и ответил с сомнением:

– Постараюсь… Но твой-то какой в этом интерес?

– Особенный! – Иван глянул многозначительно в сторону выхода. – Этот самый капитан полиции… ну очень похож на того пасечника. Только года на два, на три моложе.

– А-а-а… Так ты думаешь, что этот крутой поли не иначе как сын того пасечника или племяш какой?

– Точно. Ну так как, выяснишь?

– Всё равно не пойму: зачем?

Загралов тяжко вздохнул, помялся.

– А ты не обидишься, если я не назову тебе причины моего интереса? Пока?

– Хм! Ну, хоть что-то намекни!

– Не получится, Женя… А ещё очень тебя прошу: никому ничего не говори про этого капитана. Ни-ко-му! Понял?

– Во как?! – заинтригованный до глубины души, Кракен потёр лоб и переносицу, словно пытался что-то вспомнить. – А ведь ты недаром это говоришь… Что-то я упустил, значит… Вот хребтом чую: упустил! Да?

– Никому не говори, – повторил Иван, не реагируя на слова друга.

– Хорошо, не буду.

– Тогда по этому вопросу всё… пока. Ручка у тебя есть? Я тебе координаты этого хутора и пасеки запишу.