Не спрашивай - Дональд Уэстлейк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Очень скоро Вотскоэк и другие страны СЭВ создадут новый экономический альянс. Этот реконструированный и переименованный СЭВ присоединится в европейскому обществу, нравится ли это Франции и Англии или нет. И однажды Гарри Хочмен станет единственным хотельером на всех этих землях, начиная от Скалистых гор до Урала. (Он даже придумал лозунг для своего рекламного агентства: «От Скалистых гор до Урала вы сможете отдохнуть на подушке Хочмена». Специалисты по рекламе займутся этим.)
Естественно, что сеть отелей будет лишь начальным этапом, базой для проникновения во всевозможные отрасли. Система страхования в Голландии, телевизионное производство во Франции, сельское хозяйство Италии, сеть моргов в Англии — возможности неограниченны.
И то, что светлое будущее этого светлого человека зависело от какой-то кости, было так нелепо, как пребывать в бешенстве, выйти из себя. Впервые за многие годы Гарри начал вставлять пластиковый протектор себе в рот, чтобы ночью во сне не скрипеть зубами. Кость! «Как же все-таки хорошо, что я не жестокий человек», — повторял сам себе Гарри, — «иначе я бы прикончил того старого дурака архиепископа».
Глупо, конечно, но случилось так, что мощи Санта Ферганы стали играть такую важную роль в международной политике двадцатого века. По факту земли Вотскоэк не обладали достаточной привлекательностью, поэтому ситуацию на конкурсе спасла нога (простите за каламбур). Итак. От бедренной кости святой Ферганы зависело будущее Вотскоэк. Посол Градец Краловц отвечал за кость, а тот в свою очередь был «в кармане» Гарри Хочмена. Именно по этой причине он отличился таким великодушием в создании инсценировки, которая должна была довести парня до безумия и потом «прощай, утешься». Было весело.
Гарри обвел взглядом переделанную художественную галерею. Произведения стоимостью более шести миллионов укрыли, спрятали в искусственном подземелье. Он почти сожалел, что не может оставить это помещение в его теперешнем виде: надеть мундир и время от времени спускаться сюда, прохаживаться вокруг с напыщенным, важным видом, прислушиваться к глухим ударам ботинок по полу, устланному сайдингом из конюшни.
— Позорище, — он снова выругался.
— Гарри, ты ведешь себя как большой мальчик, — сказала его возлюбленная Адель, улыбаясь снисходительно.
Она была выше своего мужа и с каждым годом все моложе, величавая, как резная фигура на носу корабля. Если ему был свойственен рыжий цвет, то она сплошь была черно-белой: волосы черные, как у Рональда Рейгана, а кожа белая как у голема. Женщина почти всегда надевала вещи черного цвета, поскольку верила, что он ее стройнит. И в этом была ее ошибка. Темный, на самом деле, делал ее похожей на тетушку Дракулы, но никто, судя по всему, не решался сказать ей об этом.
Гарри улыбнулся в ответ своей довольно страшненькой, но все же любимой жене:
— Признайся, Адель, — начал он. — Ты ведь хотела посмотреть на лицо того парня, если бы он оказался здесь.
— Бедный Диддамс, — произнес Градец и засмеялся.
Красное лицо Гарри приняло насмешливое выражение:
— Бедный Диддамс? Но почему?
— Эдакий крохотный винтик в сложном механизме, — объяснил Градец. — Пехотинец, никто. И он был здесь, в самом центре всех этих махинаций. Что бы я хотел увидеть, так это его лицо, когда он узнал, что все это время был в Вермонте!
Все расхохотались.
— Так забавно! — сказала Татьяна.
Они допили свое шампанское и Гарри потянулся к ведерку со льдом. Схватив Дом Периньон за горлышко, он снова наполнил бокалы присутствующих.
— За Джона Диддамса, — сказал Хочмен и поднял бокал. — За несчастного болвана.
— Точно точно, — согласился Градец.
— За позитив, — поддержала компанию Татьяна.
Все осушили бокалы.
28
Когда воришка рухнул на стул в кухне, Мэй точно знала, как следует поступить. Одинокая женщина должна защитить себя и Мэй была готова. Ящик в тумбочке бесшумно открылся. Рука поначалу наткнулась на фонарик, который не был ей нужен, а затем она нашла то, что искала. Без единого звука женщина выскользнула из постели, держа его впереди себя. Через погруженную во тьму комнату она направилась к еще более темному дверному проему. Она колебалась и вдруг услышала звук приближающихся шагов. Кто-то осторожно двигался в ее направлении в конце коридора. Мэй вздохнула, открыла дверь, вышла и пустила струю прямо в лицо парня.
— Твою мать!
— Джон?
— О-о! О-о! О-о!
Мэй в ужасе вернулась в спальню, отчаянно пытаясь нащупать выключатель. Отыскав его, она включила свет — это был Джон, который корячился на полу зала, возле пролитой банки пива. Он извивался как клоп обрызнутый Рейдом. Дом, милый дом.
* * *Каждый раз, когда Джон выныривал на воздух, он продолжал свой рассказ. Мэй снова и снова жалела его, в том числе и за тот стул, что его тюремщики ставили слишком далеко от стола с едой. Стоя на коленях в ванной комнате, Джон, словно одна из тех новых селекционных птичек, что могут пить воду, опускал свою пылающую голову в воду.
Итак, по частям Мэй смогла восстановить все злоключения Джона: его задержание, тюремное заключение, уловки его тюремщика, побег, поиск правды и долгое путешествие домой из Вермонта в разных грузовиках. Ведь водители грузовиков единственные в Америке, кому не страшно взять попутчика, который выглядит как Джон Дортмундер, поскольку большинство из них сами выглядят как Джон Дортмундер.
Когда жжение на лице, шее и ушах Джона немного поутихло, когда он смог открыть глаза и при этом не проливать ручьи слез повсюду, и когда исчез очень дууууууурной привкус во рту, Мэй решила оставить его и пойти в кухню за пивом для двоих и красиво нарезанными треугольниками белого хлеба с сыром, маслом, политые майонезом, горчицей и кетчупом. Все это она принесла в гостиную, где сидел Джон с белым полотенцем на шее с красной кожей и покрасневшими глазными яблоками. Он выглядел как нечто, что только что ободрали.
Во время еды на его лице появилась гримаса, видимо Мэй плохо приготовила еду, которую обычно он любил, но Джон ничего не сказал, лишь один раз пробормотал:
— Вот это возвращение домой.
Дортмундер спокойно слушал, как Мэй рассказывала обо всем, что произошло здесь, в городе, пока он находился в Вермонте, на его скользких склонах. Как ребята отдали кость DBA, но вскоре сумели вернуть ее обратно и возможно в это время уже доставили ее к тсерговцем. Завтра ему позвонит Энди Келп, возможно — нет, точно — с хорошими новостями и обрадуется тому, что Джон в полном порядке, а после принесет ему его пять тысяч долларов.
— Итак. Все хорошо, что хорошо кончается, тогда, — перефразировал Джон и с этой приятной мыслью отправился в постель.
Она поможет ему хорошо выспаться и встретиться на следующее утро в десять с Келпом.
29
Дортмундер посмотрел на деньги, которые выпали на кофейный столик из конверта.
— Я не понимаю, — сказал он.
Келп пожал плечами:
— Тини сказал, что это твое, а ты знаешь, что мало кто захочет с ним спорить. Мы вернули кость и передали ее, отдали прямо в руки его кузена, взяли деньги и на этом конец. Мы сделали то, за что они заплатили нам.
— Но, — не согласился Дортмундер, — кость-то ведь не у них.
— Согласен с тобой, — поддержал Келп, — но у Тини иной взгляд на вещи. Грийк просто сидел и смотрел как один из тех выбросившихся на берег китов, о которых пишет Вашингтон пост, и лишь со всем соглашался «окей, Дини, окей Дини». Тини сказал, чтобы тот одолжил еще денег в Ситибанке, он хочет, чтобы мы снова сделали это.
— А что на это Грийк?
— Я думаю, что он обескуражен и впал в уныние, — ответил Келп. — Вся эти люди там, я думаю, попутный ветер им дует в паруса.
Дортмундер заглянул в свою чашку кофе, что принес из кухни, но она оказалась пуста. Покачивая головой, он произнес:
— Я потерял последовательность. Откуда взялись те люди?
— Похоже на то, — сказал Келп, — что Вотскоэк поставили «жучок» на телефон Тсерговии, поэтому, когда Тини позвонил и сказал, что кость у нас и мы скоро приедем, троица опередила нас. Двое пошли наверх и связали всех, кто был там, а третий остался с Грийком, чтобы убедиться, тот не подаст нам тайный сигнал. Грийк вынужден был представить того парня как своего помощника. Мы оставили им кость, и ушли, а они ее прикарманили.
— Это возмутительно, — высказался Дортмундер и снова посмотрел на свою чашку, которая по-прежнему оставалась пустой.
— Прошлое не вернуть. Мы выполнили нашу работу и получили деньги.
Дортмундер взглянул на деньги разбросанные на столике. Он обвел взглядом комнату, и поскольку Мэй была на своей работе в Safeway, посоветоваться было не с кем.
— Даже не знаю, — признался он.
— Чего ты не знаешь? Джон, это за последнее время самое успешное дельце, даже за все время. Мы сделали, что было необходимо и получили деньги. Окей, мы ее потеряли на некоторое время…