Кровь за кровь - Виталий Гладкий

За мною пришли к обеду пятого дня. Удивительно вежливый и дружелюбный Чухонец / в свете того, что я о нем слышал/ передал меня из рук в руки менту с четырьмя звездочками на погонах, и, подмигнув, возвратился в свою дежурку. Капитан молча состыковался со мной при помощи наручников, и мы, миновав КПП, вышли на свет ясный. Там нас уже ждала машина, почему-то частное такси, но я не стал разводить базар-вокзал – если ты в "браслетах", то лучше придержать язык, особенно когда на переднем сидении машины торчат большие розовые уши. Так мы в полном молчании доехали до самого аэропорта и поспешили на посадку – тем же макаром, в прикованном состоянии, и через служебный выход. Правда, неразговорчивый мент, во избежание излишнего внимания со стороны пассажиров к моей персоне, повесил на наши окольцованные руки пиджак, и мы благополучно добрались до своих мест.

Едва самолет взлетел, капитан отстегнул наручники и я обрел относительную свободу.

– Куда летим? – спросил я серьезного мента, чтобы заполнить вакуум в наших, пока еще и не намечавшихся, отношениях.

– В теплые края, – ответил он загадочно и вдруг широко улыбнулся.

От улыбки его строгое лицо неожиданно стало приятным и добродушным. Не будь на нем мундира, я бы мог с ним даже подружиться – этот парень чем-то мне импонировал.

– Подвинься, олух царя небесного…

Голос за спиной поразил меня словно молния. Плат!? Я резко обернулся и увидел ухмыляющегося Серегу.

– Ты!? – у меня перехватило дух.

– Нет, не я – мой призрак. Двигай, нужно перекусить… – Он буднично передал капитану объемистый пакет и сел на освободившееся место.

– Как… когда?.. – Я по-прежнему находился в радостном ступоре.

– Потом, – отмахнулся Плат. – Знакомься – капитан Лугов, бывший мой напарник, – представил он конвоира. – А это Стас, друг детства и коллега по бизнесу.

– Официальная часть нашего знакомства закончена, а потому зови меня Никитой, – все так же улыбаясь сказал капитан и мы с теплотой пожали друг другу руки.

– Из-за тебя не жрал со вчерашнего дня… – бубнил Плат, раскладывая на столике еду: цыпленка-табака, колбасу, сыр, вареные яйца, малосольные огурцы и хлеб. – Ты не человек, а сплошная головная боль…

Воровато оглянувшись, он вынул из пакета и бутылку виски, чем сразил меня окончательно.

– За знакомство, – предложил я тост, когда Плат наполнил пластмассовые стаканчики.

– Лучше давай выпьем за твое здоровье. А то последнюю неделю я боялся, что оно у тебя сильно пошатнулось, – осклабился Серега и мы дружно махнули по единой.

Мы оприходовали бутылку за считанные минуты. Похоже, не только Плат был голоден – тормозок наша дружная компашка как за себя кинула, не оставив даже крошек.

– Вы тут побеседуйте, а я пойду вперед, там есть свободные места. Немного покемарю… – Лугов деликатно удалился.

Мы некоторое время молчали, будто соображая с чего начать и кто должен играть первую скрипку в нашем разговоре.

– Начни ты, – наконец обратился ко мне Плат.

Я рассказал ему все и даже больше, присовокупив еще и версию о тех тайных силах, которые воткнули меня в каталажку; я выстроил ее, сидя на тюремных нарах.

– Нет, ну ты точно идиот, – в сердцах сказал Плат. – Неужели тебе тяжело было поднять телефонную трубку и позвонить мне?

– Виноват.. – Я покаянно опустил голову. – Вожжа под хвост попала. Думал как лучше…

– А получилось как всегда, – подхватил Серега. – Пойми, мы играем с очень серьезными людьми, в чем ты убедился на собственном опыте. Нельзя быть дилетантом, когда земля горит под ногами. Каждый наш шаг должен быть выверен и осторожен. А ты, по своей дурацкой привычке, прешь буром. Новый Чапаев нашелся – шашку наголо и вперед.

– Да понял я, но сделанного не воротишь… Как меня разыскали?

– А разве не ты прислал мне записку?

– В общем, я, но…

– Не ожидал, что я так быстро и эффективно отреагирую? А как бы ты поступил на моем месте? То-то… Мне пришлось задействовать связи отца. Кто-то очень хотел, чтобы ты надолго присох в ИВС. Твои документы нашли с большим трудом. И то когда нажали со столицы. Тебя хотели похоронить заживо. Конечно, со временем все прояснилось бы, но на это мог уйти целый год – ты был записан под другой фамилией.

– И тем не менее меня не грохнули…

– Что совсем запутало карты. Тех, с кем мы схлестнулись, вовсе нельзя обвинить в человеколюбии и законопослушании.

– Чертовщина какая-то…

– Да уж… Ты знаешь, что тебе инкриминировали?

– Откуда? Я сейчас как новорожденный телок – совсем глупый и в слизи. Об этом мне не удосужились доложить, а самому лезло в голову черт знает что.

– Судя по протоколам, ты надрался в местном кабаке до положения риз, устроил дебош, набил морду метрдотелю и звезданул милицейского сержанта. Так что при желании тебя можно пристроить в бригаду лесорубов года на три. Вот так, соколик.

– Не был я ни в каком кабаке! И город мне тот нужен был, как козе баян. А как я в него попал? Я ведь не кузнец Вакула, которого черт в Питер отволок на собственной спине.

– Это знаешь ты, знаю я, а следователю твои байки по барабану. У него есть показания свидетелей, акты медицинских экспертиз – результат твоих антиобщественных действий в сфере рукоприкладства, и наконец чье-то горячее желание посодействовать правосудию.

И не только морально, но и при помощи вездесущей "зелени". Кстати, Лугову повезло, что следователя, который должен вести твое дело, не оказалось на месте.

– Под каким соусом меня изъяли?

– Не только под соусом, но и вместе с гарниром. Лугов настрочил такую бумагу, что тебя просто обязаны были вернуть в родной город.

– Уж не записали ли меня в серийные убийцы?

– Что-то вроде этого. Конечно, бумажки Никиты – липа, это понятно. Они исчезнут, едва мы прилетим в родные пенаты.

– А меня снова не возьмут за жабры?

– О чем речь? Твой следователь должен радоваться, что у него изъяли такого клиента как ты. А иначе он выступит укрывателем от правосудия опаснейшего рецидивиста… – Плат довольно хохотнул. – Это тебе не фунт изюма. Кроме того, поделюсь печальным секретом – денежки, полученные от Боба, помахали крылышками.

– Не понял… Как это!?

– А ты думаешь Станислава Сильверстова освободили за его армейские подвиги? У тебя много боевых наград? Вот-вот, до хрена. Но эти цацки в нашей стране стоят сколько, во столько оценивается металл, из которого они изготовлены. Это тебе они дороги, потому что на них твоя кровь. А в родной правоохранительной системе все гораздо проще: плати бабки – и все дела. Думаю, что тот, кто тебя приговорил к отсидке, все-таки поскупился и дал следователю сущий мизер. Потому он тебя не теребил и сильно не стерег, считая мелкой сошкой, недостойной особого внимания.

– Продажные шкуры… твою мать! – отвел я душу. – Когда они уже нажрутся.

– Человеческой жадности нет предела. Такова жизнь. Менты тоже люди. И им тоже кушать хочется. Не попадайся – не будешь платить. Философия элементарно проста и доходчива. Влип – сам виноват, раскошеливайся, если не хочешь попасть за решетку.

– Ты тоже брал?

– Обижаешь… В "убойном" отделе такие моменты практически исключены. Может, к сожалению. Я не хуже и не лучше других. К тому же есть еще один нюанс: не будешь получать на лапу, свои же и сожрут. В системе нельзя быть белой вороной.

– Все вы суки… менты поганые… – Мне захотелось запить неприятный привкус от разговора стаканом водки. – Вас бы, бля, на передовую, в окопы, чтобы вы кровью харкали и клопов кормили. Как не посмотришь, у всех рожи семь на восемь, восемь на семь.

– Стас, плевок не по адресу. Я уже не мент.

– Ну, извини…

Мы замолчали. Я посмотрел вперед – Лугов спал, положив голову на плече симпатичной девушке. По-моему, ей такое соседство нравилось.

Самолет пошел на снижение. Этапированный подследственный Станислав Сильверстов /или как там меня обозвали в бумагах/ прибыл в родные места.

Глава 13. НОВАЯ ВЕРСИЯ

Кто меня обнял и нежно приласкал, так это наш кожаный диван. Мебельный патриарх с таким удовольствием крякнул, когда я с размаху опустил свои мощи на его согбенную спину, что мне захотелось поцеловать доброго старичка и сказать: "Спасибо, друг. Только ты понимаешь, что испытали мои кости на жестких нарах ИВС." Марк смотрел на меня так долго и пристально, притом молча, что я испугался. Уж не заболел ли он какой-нибудь экзотической болезнью, пока я чалился, как наименовал мою недолгую отсидку старый урка Степан Ильич? Сейчас столько всякой дряни расплодилось – СПИД, лихорадка Эбола, разные синдромы – что я совершенно не удивился бы, приключись с Маркузиком какой-нибудь венерический спино-мозговой столбняк имени академика Ройзмана, который наш гений подхватил у одной из своих боевых подруг.

Особенно меня беспокоил его полубезумный взгляд и дрожащие руки.