Тайна леди Кэт - Марси Ротман

— Что вы хотите знать?

— Предупреди меня, если ей будет туго. Полагаю, ты раньше меня узнаешь об этом.

Беркли согласился и нырнул в темноту.

Ник добрался пешком до особняка, который он снял на Саут-Одли-стрит, переоделся и отправился на поиски Чарли. Он нашел его в «Уайте», где тот наблюдал за азартной игрой Петербрума и Пирсона Гровенора. Деньги и золото в одной куче валялись посредине стола. Партнеры не сводили глаз с банка, в котором были монеты и банкноты, прежде лежавшие перед ними. Атмосфера накалилась до предела. На этот раз удача улыбнулась Гровенору, который не смог сдержать радостного крика.

Петербрум в ярости поднялся, обеими руками ухватился за ломберный столик и попытался перевернуть его.

— Придите в себя! — высокий, похожий на патриция Торн Мейтленд, стоящий рядом с Браунингом, окликнул зарвавшегося игрока. В его голосе слышалось предостережение и презрение одновременно.

— Не вмешивайтесь не в свое дело! Вы прохиндей и негодяй!

Члены клуба плотным кольцом окружили карточный стол, многие присоединились к Торну Мейтленду. Все замерли в ожидании. Чарли прошептал:

— Петербрум меткий стрелок, и ему нет равных в фехтовании.

Невил Браунинг первым пришел в себя. Он попросил слугу принести ему перчатку. Мейтленд покачал головой.

— Дуэли не будет. Я не унижусь до поединка с ним, а проучить пьяницу сумею с помощью кнута, да еще при свидетелях.

Петербрум выругался, медленно опустил стол и вышел в окружении приятелей. Мейтленд и Браунинг подошли к Нику и Чарли, которые все еще были под впечатлением от увиденного.

— Мистер Монро, я как раз вас искал. Мне хочется рассказать вам одну старинную историю, — сказал Торн. Взяв Ника под руку, он вывел его из комнаты. — Великий халиф был недоволен своим советником и приказал казнить его, — начал Торн беспечно. — Советник заметил возле трона собаку и сказал, что если ему даруют жизнь, он за год научит собаку говорить. Когда советник рассказал все жене, та назвала его сумасшедшим, но советник ответил, что за год может случиться одно из трех — либо умрет он, либо халиф, либо собака научится говорить.

Ник из вежливости рассмеялся, понимая, что Мейтленд рассказал ему историю неспроста. Он явно имел в виду его мучения насчет Кэт и австралийских дел. Хватит ли у него мужества спросить, что именно подразумевал капитан? Говорят, Торн Мейтленд настоящий кудесник. Хотелось бы верить.

Через большие овальные окна, выходящие в итальянский дворик в Олбани, косые лучи солнца просачивались в гостиную. На следующий день после сцены в «Уайте» Ник и Чарли поздно вернулись домой после сытного обеда в отеле «Сефани».

Во всех лондонских салонах только и обсуждали, что стычку в клубе. Каждый, кто присутствовал при ней, становился знаменитостью. Ни о чем другом не вспоминали.

— Меня начинает тошнить от этого! — воскликнул Ник, отстегивая манишку. Он с радостью опустился в глубокое кресло, предложенное Чарли. — Давай сменим тему!

Ник рассказал другу, что Кэт попала в руки ростовщиков. Взамен Чарли сообщил о том, что Кэт грозилась убежать к родственнице в глухую деревушку в отдаленной части Йоркшира.

— Не понимаю, почему именно она должна убежать, — возмущался Ник. — Я киплю от негодования.

Чарли наполнил стакан друга, и они мрачно уставились на пылавший в камине огонь.

— Может, я и не сумею спасти Кэт от Петербрума, но смогу обеспечить ее деньгами, и тогда она скроется от него и от человека, который смеет называть себя ее отцом, — сверкая гневно глазами, воскликнул Ник.

Чарли покачал головой.

— Не вмешивайся, пожалуйста, Ник. Тебе будет только хуже.

От растерянности Николаса не осталось и следа.

— Я сделаю все, чтобы спасти Кэт.

Глава 20

Библиотека в доме Пирсона Гровенора выглядела так, словно здесь побывал табун диких лошадей. Все столы были сдвинуты с мест, книги разбросаны по полу, а картины раскачивались на стенах, как метрономы. Съежившись от страха, Гровенор пытался увернуться от ударов хлыста для верховой езды, свистевшего в руках лорда Петербрума.

— По вашей вине Мейтленд выставил меня перед друзьями круглым дураком, — кричал Петербрум, осипшим от чрезмерного потребления алкоголя голосом. Петербрум замахнулся в очередной раз, намереваясь ударить лорда Гровенора, но дверь отворилась, и Кэт в ужасе замерла на пороге.

— Опустите кнут и тотчас убирайтесь! В противном случае мне придется прибегнуть к помощи слуг, чтобы вышвырнуть вас из дома!

Петербрум опустил руку и, не сказав ни единого слова, удалился. Кэт повернулась к дворецкому, который показался в дверях комнаты, запахивая халат. Его волосы были всклокочены, глаза выпучены.

— Принесите, пожалуйста, горячей воды и бинты, Дженкинс, — попросила Кэт, закрывая за ним дверь. — Наберитесь наконец мужества и расскажите, что случилось, — решительно заявила Кэтрин. — Что, в конце концов, все это значит? — Она подала отцу стакан с выпивкой. — По какому праву он вел себя так?

От лорда Гровенора осталась половина. Он уменьшился прямо на глазах. Куда девался прежний задавака, стареющий Казанова, лондонский бонвиван, которого она привыкла ежедневно видеть? Перед ней был жалкий старикашка. Девушка растерялась. Отец с трудом поставил на стол граненый стакан, словно тот был непомерно тяжелым.

— Я в его власти, а он, пользуясь этим, отвергает все, что я предлагаю ему, — приглушенным голосом сказал Гровенор. — Я сделал ужасную вещь, в которой не могу признаться даже вам.

— Напыщенный глупец! — закричала Кэт. Ее терпению пришел конец. — Я ваша дочь, и мне известно, что вы не святой. Доверьтесь мне, чтобы мы оба освободились от этого монстра.

— Я смошенничал в карты.

Глава 21

Ее отец только что признался, что он шулер. Кэт не могла, не хотела верить, что тот, кто был призван защищать фамильную честь, потому что честь семьи важнее ее счастья и будущего, мог так явно пренебречь кодексом чести джентльмена.

В долгие предрассветные часы, когда Кэт терялась в догадках, мучительно соображая, какую подлость совершил ее отец, чтобы согласиться на зятя-прохвоста, подобное никогда не приходило ей в голову. То, что отец совершил нечто ужасное, в этом не было сомнения, но что именно, она сказать не могла.

Глядя на то, что осталось от некогда крепкого и бодрого мужчины, Кэт чуть было не зарыдала, оплакивая себя и отца.

А может, лучше засмеяться? Или плакать и смеяться одновременно?

Ее жизнь загублена из-за каких-то карт. В ожидании дворецкого Кэт ходила из угла в угол. Она не могла заставить себя взглянуть на отца. Это было слишком больно.