Это всегда был ты… - Виктория Дал

О таких вещах в приличном обществе говорить не принято. Не будет же одна дама рассказывать другой: «Эйдан Йорк брал меня сзади дюжину раз. У вас с ним так же было?»

— Она не узнает, — повторил он, найдя в себе силы, чтобы оттолкнуться от двери.

Склонившись над раковиной, он открыл кран и пустил холодную воду на руки. Набрав в ладони воды, с облегчением опустил в нее лицо и остудил разгоряченную кожу.

К тому времени, когда вытер лицо полотенцем, Эйдан чувствовал себя уже почти нормально, хотя предпочел бы помыться весь, чтобы содрать с себя остатки той мерзкой паутины стыда, которая налипла на него. Но он достаточно пришел в себя, чтобы с непринужденным видом выйти в холл. И уже совсем успокоился, когда завернул за угол и увидел Кейт, оживленно разговаривающую с Люси.

— Дамы, вы украшаете сегодняшний вечер, — непринужденно вымолвил он, проходя мимо них.

Кейт лишь вежливо улыбнулась. Она поедет домой в карете Кейнов, поэтому Эйдан был уверен, что доберется вполне благополучно. Он уедет чуть позже, чтобы не возбудить подозрений.

Раньше он боялся, что в бильярдной будет с нетерпением считать минуты до их встречи, но теперь испытывал неимоверное облегчение, что может скрыться там от леди Сары. Он прошел прямиком в дальний конец комнаты, поближе к часам. Двадцати минут будет достаточно, а потом он снова окажется в объятиях Кейт и забудет о том, что сотворил со своей жизнью. На какое-то время снова станет милым наивным юношей, а не тем, что в конце концов из него получилось.

Глава 17

— У тебя все волосы промокли, бедняжка, — проворковала Кейт, когда он нырнул из промозглого холода в теплое нутро ее кухоньки.

Она протянула руку, чтобы стряхнуть снег, и Эйдан закрыл глаза от удовольствия ее прикосновений.

— Я приготовила горячего чаю. Знаю, как ты боишься холода.

При виде ее лукавой улыбки он притворно зарычал.

— Ты теперь всегда будешь видеть во мне слабака? В тот день был настоящий мороз, и ты единственная безумица, изъявившая желание гулять в такую жуткую погоду.

— Как вы чувствительны, мистер Йорк. Я ранила вашу гордость?

— Возможно. И я намерен в ближайшем будущем расквитаться с тобой, — шутливо пригрозил он.

Кокетливый смех Кейт прозвучал для него сладкой музыкой.

— Что ж, можешь попробовать.

— И не сомневайся, не премину!

Ее волосы отсвечивали золотом в свете лампы, кожа бледно светилась. Она выглядела такой неземной, такой призрачной. От этой мысли что-то болезненно сжалось у него внутри. Она и была призраком, но судьба смилостивилась и вернула ее ему. Он этого не забудет.

Когда Эйдан провел пальцем вдоль ее щеки, она закрыла глаза и улыбнулась, словно наслаждалась нежным прикосновением так же, как и он. Пока он снимал и вешал пальто на крючок, Кейт налила чаю. Они ничего не говорили, но это было совсем не то молчание, которое повисало между ним и другими женщинами. Он, в конце концов, всегда выбирал себе в любовницы тех, с которыми ему никогда бы не пришло в голову обсуждать какие-то деда. Женщин страстных, но холодных, которым наплевать на его внутренний мир. Но с Кейт это было так, будто он пришел домой. Как будто они уже поведали друг другу о событиях дня и теперь им не требуется ничего, кроме уютного молчания.

В этом совсем нет логики. Они не виделись десять лет и были любовниками только одну ночь. Но эта непринужденность между ними была такой же реальной, как и прежде.

И все же она чужая жена. Забывать об этом не следует.

Эйдан отпивал по глотку горячий чай, который она вручила ему, пытаясь отогнать прочь ужасную ревность, вдруг обуявшую его.

Кейт положила руку ему на грудь.

— Мне сегодня весь вечер так хотелось дотронуться до тебя, — прошептала она. — Но я не могла.

Это признание раздуло пламя его ревности, и ощущение легкости покинуло Эйдана. Он отставил чашку, взял ее лицо в ладони и поцеловал. Она открылась ему, как только его рот коснулся ее, благодарение Богу. Он отчаянно жаждал ощутить ее вкус, убедиться, что она принадлежит ему. В эту минуту она была только его, и больше ничья.

Он стал целовать ее со всей страстью, и ее кулачки стиснули его жилет, словно пытаясь притянуть еще ближе. Он понял. Кейти хотела ощутить его прикосновения. Так было всегда.

— Идем наверх, — прошептала она возле его губ. — В нашу постель.

Ничего иного он и не хотел слышать. Оторвавшись, он положил ладонь ей на спину и легонько подтолкнул к лестнице, но очень скоро она обогнала его, и ему пришлось поспешить.

Эйдан еще не привык к этой новой Кейт и был потрясен, когда она принялась расстегивать застежки платья, как только они очутились в спальне. Неистовое вожделение обуяло его, пока он стаскивал сюртук и развязывал галстук. Она тоже чувствовала ее, эту ужасную, нескончаемую потребность быть как можно ближе, словно это могло стереть кусок жизни в целых десять лет.

Он протянул руку к крючкам платья у нее на спине, чтобы помочь ей. Кейт торопливо сбросила его на пол.

— А теперь корсет, — нетерпеливо бросила она, а Эйдан вовсе и не собирался мешкать.

Руки его уже взялись за шнуровку, развязывая ее. Кейт вздохнула, грудь высоко приподнялась, облепленная тонкой батистовой рубашкой.

Движения ее замедлились, как будто тиски корсета сдерживали ее, и теперь двигалась с томной, ленивой грацией. Она повернулась к нему и встретилась с ним глазами, вытаскивая шпильки из прически. Волосы блестящей темной массой рассыпались по плечам, и сердце его на миг замерло, а потом пустилось вскачь от сознания ее невозможной, яркой красоты.

Когда руки ее взялись за бретели сорочки и стали стаскивать их вниз по плечам, как завороженный, он повалился назад, благо, позади него была кровать. Кейти двигалась с такой соблазнительной грациозностью, сдвигая бретельки все ниже и ниже, пока они не сползли на сгибы локтей, и только грудь удерживала рубашку.

Скрестив руки вечным жестом скромницы, который распалил его еще больше, она сдвинула рубашку еще ниже. Та внезапно упала, задержавшись на бедрах.

Эйдан резко втянул воздух от представшего перед ним зрелища. Болезненное удовольствие скопилось в паху, наливая мужскую плоть силой и твердостью. Она представляла собой идеальную картину. Застенчивая и соблазнительная, ладони прижаты к груди, живот гладкий и белый. Он был почти благодарен за ее скромность. Если б она не прикрыла груди, он бы, наверняка, не заметил изгиба талии, которая так и просилась в кольцо его рук, и не увидел восхитительного углубления пупка и прелестной выпуклости живота.

Она поежилась под его пристальным взглядом, и тонкая рубашка наконец окончательно соскользнула на пол. Эйдан прикрыл глаза, стараясь запечатлеть этот образ в своей памяти. Ему нужна была минута, всего минута, чтобы сохранить это видение в своем сознании, прежде чем он навсегда исчезнет. Эти пышные бедра, мягкие, манящие, алебастровая кожа и темный треугольник завитков, притягивающий взгляд, словно магнит.