Хочу быть твоей... (СИ) - Лилия Сурина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но в один день что-то поменялось, стало будто легче дышать, прибавилось сил и «кисель» стал намного жиже. Я вынырнула из забытья неожиданно, среди ночи, просто будто проснулась, опутанная проводами, среди множества мигающих лампочек. Просто открыла глаза, не поняла ничего и снова закрыла. Но изменились показания на мониторах, назойливый писк стал чаще. Через несколько секунд возле меня стояла женщина в белом халате и улыбалась так по-доброму.
— Ну привет, спящая красавица, — улыбается незнакомка в красивых очках, делающих ее серые глаза большими и выразительными. — Мы уже отчаялись, думали не вытащим…
Ответить ничего не смогла, открываю рот, но язык будто усох, не могу ни звука издать. Тут же прохладная влажная марля прикасается к губам, с нее стекают живительные капли в рот, смачивая горло.
— Молчи, наговоришься еще, — врач снова мочит в стакане ложку, обернутую бинтом и подносит ее к моим губам. — А теперь поспи.
Что? Снова спать?
Хочу возмутиться, глядя как доктор вводит в систему лекарство из шприца, но веки тяжелеют, и я уплываю в сон, так и не успев начать сопротивляться.
Проснулась уже утром, возле меня старушка сидит, гладит руку, а по ее морщинистой щеке стекает слеза. Кто она?
— Выбралась золотко, — шепчет она, а я узнаю голос, который читал молитвы и звал меня. — Я баба Шура, санитарка. Я приходила к тебе, чтобы ты не скучала, пока там была.
Она показывает глазами на потолок, сжимая мои пальцы в теплой ладошке. Ясно, а я подумала, что это моя бабушка звала.
За утро меня навестила целая толпа врачей, что-то говорили, но мозг мой был еще вялым от долгого сна, и я не могла вникнуть в термины и диагнозы. Поняла одно — я быстро иду на поправку, чему все рады.
К обеду в палату прокрадывается Кузнечик, припадая на правую ногу, опирается на костыль. Он придвигает стул и садится рядом с кроватью, широкая добродушная улыбка лезет на его веснушчатое юное лицо.
— Ох, думал не дождусь твоего пробуждения, домой меня послезавтра отправляют, долечиваться. А тебя в столицу хотят перевезти, здесь больше ничего не могут сделать, это я подслушал разговор врачей. У тебя один осколок застрял в голове.
Я закрываю глаза, потому что воспоминания горячим водопадом обрушились на мой воспаленный мозг. Мы ехали домой и колонна машин попала под обстрел. Я свалила Кузнечика на землю, а потом меня стали жалить пчелы. Осколки. Потом как сквозь сон чувствовала, что меня несут на импровизированных носилках, лицом вниз, я видела камни и пыльную проселочную дорогу, проплывающие подо мной. Боли не было, только усталость.
Рядом шел капитан Анисимов и командовал носильщиками, поторапливая их. Иногда приказывал мне держаться, то уговаривал потерпеть немного, скоро врачи мне помогут.
— Все живы? — наконец могу произнести сиплым голосом.
— Да, несколько тяжело ранены, их на вертолете в первый же день отправили в столицу. А тебя нельзя было перевозить, специалистов сюда вызвали. Ты спасла меня, Катюша, если бы ты не закрыла меня собой… — Юрка отворачивается и грустно вздыхает, глядя в окно.
— Ладно… все живы…
Через два дня он уехал, и меня тоже увозили на вертолете в другой госпиталь. Мы договорились, что когда-нибудь друг приедет ко мне в гости из своего далекого сибирского городка, привезет щедрые гостинцы.
Денис приезжал один раз, мне баба Шура рассказала, как он сидел у кровати, где я лежала без сознания, на животе, потому что плечи и затылок были сплошь покрыты ранами. Он целовал мои пальцы и плакал, уговаривая не бросать его. Не приснилось, значит…
Он должен был еще приехать на выходной, только меня уже не застанет. Я просила врача повременить, но получила категоричный отказ. Мне нужна срочная операция, и сделать ее могут только в современном медицинском центре. Осколок в затылке засел слишком глубоко и если он сдвинется, то последствия могут быть печальными. Либо снова кома, либо вообще нечто непредсказуемое.
Операция прошла успешно, как сказал мне врач, когда я очнулась от наркоза. Я разглядывала мужчину средних лет, в голубом хирургическом костюме, он выглядел странно, вокруг него было свело-золотистое свечение, которое переливалось и мерцало. Он рассказывал мне, как будет проходить дальнейшее лечение, а я любовалась его аурой. Так красиво…
— Родителям твоим мы сообщили, что операция прошла успешно, сегодня к вечеру посмотрим, если все будет хорошо, то разрешу посещение. Они пока ждут в гостинице, рядом с клиникой. Еле отправил их отдохнуть.
— Доктор… а почему вы светитесь? — шепчу врачу, на бейдже вижу имя, когда он склоняется ко мне, чтобы расслышать вопрос. Родион Васильевич Сумороков.
— В смысле, я свечусь?
— Я вашу ауру будто вижу.
— Хм… странно. Но, может ты пока от наркоза не отошла.
Я замечаю тревогу в серых глазах. Что-то не так, и доктор просто меня пугать не хочет. Записывает в блокнот, внимательно оглядывая мое лицо. Потом достает из кармана какую-то вещь, показывает ее мне.
— Это эспандер, разминать пальцы. Скажи, он тоже светится?
Да, и эта штука светится, о чем я сообщаю доктору. Он кивает, потом берет что-то с тумбочки.
— А эта ложка, она светится?
— Нет, — закрываю глаза от усталости, потом снова открываю, смотрю на руку мужчины. Ложка, как ложка.
— Да уж, — хмыкает доктор и снова пишет в блокноте. — Ну что ж, отдыхай, потом посмотрим.
— А когда можно будет позвонить? — спрашиваю, но тут до меня доходит, что нет мобильника даже, да и номер Дениса я не могу вспомнить.
— Сотовый только недели через две разрешу. Скажи номер, я сам свяжусь с абонентом и передам все, что скажешь.
— Я не помню номер… — пытаюсь сложить ускользающие цифры в голове, но чувствую только как разрастается боль от напряжения.
— Не надо пока напрягаться. Отдыхай.
Доктор уходит, а я все пытаюсь выудить из памяти номер любимого мужчины. Я его знаю,
