Стриптиз на гонках - Нэнси Бартоломью

— Где ваши ребята? — спросила я, глядя только на Микки с таким видом, будто если он мне ответит, ему, возможно, посчастливится.

Сначала у Микки вместо слов получился какой-то хрип, но потом он прочистил горло, и к нему вернулся голос.

— Я отослал этих неотесанных мужланов обратно в Уеву. Приношу извинения за их безобразное поведение.

Положив руки на маленький столик, я наклонилась так, что моя грудь оказалась почти вплотную к лицу Микки, ближе было уже некуда — еще немного, и он не смог бы дышать.

— Очень жаль, — промурлыкала я, — потому что я надеялась с ними поговорить.

— Вы? — Казалось, Микки был потрясен. — Ну что вы, такой леди, как вы, не стоит иметь дело с этими кретинами!

Я постаралась, чтобы мое лицо приняло выражение глубочайшего сожаления.

— О, мистер Роудс, кажется, вы видите меня насквозь.

— Микки, зовите меня Микки, — прохрипел он.

— Микки, честно говоря, она из наших девушек только что рассказала мне, что Толстяк был очень близок с нашей дорогой погибшей подругой, Руби. Вот я и подумала, что, если мы с ним поговорим, это поможет немного облегчить боль, от которой мы оба страдаем.

По моей щеке скатилась одинокая слезинка, побуждая Микки достать носовой платок и предложить его мне. Видя, как я переживаю, Роудс почувствовал себя неловко, и я не могла его упрекнуть: я изо всех сил старалась казаться безутешной.

— Кьяра, — со вздохом вмешался Винсент, — думаю, сейчас не время…

— Черт, Гамбуццо… — огрызнулась я, безнадежно испортив сцену, над которой я так старательно работала.

Винсент вскочил со стула, Микки тоже. У босса был такой вид, словно он вот-вот меня поколотит, а Микки явно собирался броситься на мою защиту.

Я уставилась на Винсента, он — на меня, некоторое время мы оба, тяжело дыша, смотрели друг другу в глаза, как противники перед схваткой. Строго говоря, тяжело дышали все трое, но Микки — совсем по другой причине. В эту напряженную минуту я вспомнила, что именно сейчас никак нельзя терять самообладания.

— Пошел к черту! — наконец бросила я, сделав вид, что сдаюсь. — Прости, не сдержалась, от горя я сама не своя.

Мне показалось, что Винсент готов публично унизить меня в минуту моей слабости, поэтому я добавила:

— Сейчас, когда Руби больше нет, а у меня в доме гости из Кейп-Мей… — Я посмотрела Винсенту прямо в глаза, молча напоминая, что Лось послал своих приспешников, и ему бы надо об этом знать. — Мне трудно сдерживать чувства, я за себя не отвечаю.

Микки вздохнул и похлопал меня по руке. Винсент здорово перепугался: до него дошло, что если раньше он только притворялся, будто связан с мафией, то сейчас в нашем городке могут оказаться самые настоящие мафиози.

— Ладно, забудем, — сдался он.

— Всегда рад вам помочь, — вставил Микки.

Я спрятала лицо в носовой платок Роудса и отвернулась.

— Спасибо, со мной все в порядке, я успокоюсь, только нужно время.

Заиграла музыка, на сцену вышла Марла, и обо мне забыли. Куда бы ни подевался Толстяк и что бы он ни знал, сегодня ночью мне не удастся это выяснить Сегодня ночью я безнадежно проиграла — если не считать богатого урожая чаевых, которые надавали мне болваны с гоночного трека.

Глава 17

Ноги болели, я устала и мечтала только о том, чтобы поскорее добраться до дома и хорошенько выспаться. Выходя из “Тиффани”, я представляла себе, как лягу на прохладные простыни под успокаивающее жужжание вентилятора. В общем, расслабилась как последняя дурочка.

В Филадельфии жизнь нас учила: никогда не высовывайся на улицу, не посмотрев по сторонам. Если идешь в темноте на автостоянку, думай не о чем попало, а о том, что будешь делать, если на тебя нападут. Если не будешь об этом думать, рано или поздно какой-нибудь мерзавец выберет тебя в качестве жертвы.

Я стояла возле “камаро” с ключом в руке, когда услышала, что ко мне кто-то приближается, причем бегом. Как назло чертов ключ не желал вставляться в замок. В мечтах об отдыхе я настолько потеряла бдительность, что даже не смогла вовремя добраться до своего ножа. Этот тип набросился на меня раньше, чем я успела что-нибудь предпринять, ударил меня о дверцу машины, набросил на голову какую-то тряпку и повалил на землю.

— Сукин сын! — завопила я, но плотная ткань заглушала мой голос.

— Заткнись, мать твою! — прорычал он хрипло. — Чувствуешь вот это?

Мне в спину уперлось что-то холодное, твердое и круглое. Я поняла, что это пистолет.

Я кивнула. В горле першило, а сердце билось так, что чуть не выпрыгивало из груди. Под тряпкой, которую этот тип набросил мне на голову, было жарко и душно, я боялась задохнуться.

— Я тебе кое-что принес, — сказал голос. — Кое-что, что заставит тебя призадуматься.

Я с ужасом ждала, что он со мной сделает, понимая, что не в силах вырваться.

Мерзавец обмотал меня веревкой, затянул потуже и завязал узел.

— Ты задаешь слишком много вопросов, — сказал он, — нечего тревожить мертвецов, не твое это дело.

Я крепко прикусила губу, чтобы не закричать. Он пихнул меня к машине, так что я оказалась прижатой к колесу, и оттолкнулся от меня.

Куда подевался Бруно? Почему его нет на автостоянке? Обычно вышибала дежурит снаружи, когда клуб закрывается, и следит, чтобы мы благополучно добрались до своих машин.

Тип, напавший на меня, пнул меня ногой в ребра, да так сильно, что у меня из легких вышел весь воздух. Лежа лицом вниз, я пыталась вдохнуть и мысленно кляла своего мучителя. Я услышала тяжелые шаги, они удалялись, потом зазвучали чаще — он побежал, как мне показалось, в сторону узкой полоски олеандровых кустов, отделявших стоянку перед “Тиффани” от улочки, которая состояла в основном из маленьких магазинчиков, парикмахерских и тату-салонов.

Я лежала на теплом асфальте и ждала, когда в легкие вернется воздух. Одновременно я пыталась высвободить руки из пут, и, кажется, у меня получалось. Наконец я освободила ладони, сбросила веревку, и сорвала с головы кусок толстой ткани. Последний рывок, и я свободна. Я жадно втянула воздух, — он пах морем.

На асфальте передо мной валялась тряпка, которую подонок набросил мне на голову, — теперь я разглядела, что это был темно-зеленый плед. У моих ног лежала раздетая кукла Барби, одна грудь у нее была отрезана, на ее месте зияло пятно красного лака для ногтей, очень похожее на кровь В руке Барби держала маленькую головку коричневой игрушечной собачки, похожей на Флафи.

Что это, обещание или предостережение?

Сил подняться с земли не было, и я прислонилась к своей машине, держа в руке искалеченную куклу.

— Ублюдок поганый, — пробормотала я в темноту. — Ничего, я до тебя доберусь! Ты убил Руби, но меня не убьешь!