Следующий апокалипсис. Искусство и наука выживания - Крис Бегли

принимает разные формы, но образ мужчины, заслонившего собой женщину (жену) и девочку (дочь) от опасности, является одним из самых часто используемых. Этот мужчина не только испытывает страх за свою семью, но одновременно и страх оказаться не в состоянии ее защитить. Эти эмоции кажутся похожими, но второй вариант включает в себя не только страх, что с семьей что-то случится, но и оказаться неспособным выполнить традиционную мужскую задачу — позаботиться о семье. Это страх неудачи и страх перед последствиями этой неудачи. Популярные апокалиптические повествования полны такого рода отеческой мужественности, которая фактически выходит за рамки стремления защищать и включает в себя внутреннее желание проявить определенный стиль мужественности. Ограниченный масштаб такой ситуации (главный герой плюс его семья) хорошо вписывается в некоторые сюжеты и объясняет популярность данного тропа. То есть кинофильмам или романам проще иметь столько главных героев, сколько найдется в ближайших семьях. Десятками, сотнями или тысячами главных героев трудно управлять.

Страх перед «чужаком» — один из наиболее распространенных тропов в популярных апокалиптических повествованиях. Я использую слово «чужой/чужак» в антропологическом смысле, когда мы говорим об «отчужденности» — процессе, посредством которого представляем и усиливаем различия между нашей группой и другими сообществами с целью создания контраста в нашу пользу. Это неизбежно сжимает и дегуманизирует чужака. В апокалиптических жанрах этот процесс не может быть более буквальным, чем то, что мы наблюдаем в сюжетах о зомби, подчеркивает Далия Швейцер. Зомби — это полностью дегуманизированные «чужаки». В некоторых других случаях расчеловечивание принимает форму людей, которые ведут себя как животные, например каннибалы в «Дороге» Кормака Маккарти. Иногда выделение «чужих» основано на национальности и национализме как мощной форме проявления ксенофобии и встречается в некоторых повествованиях, таких как «One Second After». Там плохими людьми, вызвавшими апокалипсис, являются северокорейцы и иранцы, тем самым реализовывая фантазию правых. В иных случаях противопоставление более тонкое. Например, в «Молоте Люцифера» «чужие» — это люди, которые не готовились к апокалипсису и, следовательно, считаются недостойными. Они не выполнили надлежащих действий, чтобы защитить себя и свои семьи, и теперь в них видят проблему и угрозу.

Еще одна распространенная метафора включает ситуации, в которых другие люди становятся врагами. Это частично совпадает с некоторыми из вышеупомянутых страхов, но здесь я имею в виду конкретно те случаи, когда препятствием для преодоления являются люди, а не ситуация вроде изменения климата или экономического коллапса. Этот троп включает в себя ситуации, в которых из-за реалий мира после апокалипсиса группа людей представляет угрозу вашему выживанию или не позволяет принять какое-то решение. Часто это совпадает с позицией «подготовка как добродетель», о которой я упоминал ранее, где врагом являются неподготовленные люди, пытающиеся украсть ваше снаряжение. Мы находим этот сценарий во многих повествованиях, от «Молота Люцифера» до фильма «Специалист по выживанию». Это может быть обычным поворотом сюжета в приключенческом повествовании. Там, где есть главный герой, почти всегда будут антагонисты. Вспомните, как в старших классах школы мы изучали основные сюжетные конфликты: человек против человека, человек против природы, человек против себя и человек против общества. Однако в большинстве катастрофических сценариев, которые могут привести к следующему апокалипсису, люди не являются врагами. Скорее врагом признают природу, пусть и измененную нами. Это будет не борьба человека с природой, а борьба сообщества с нею.

С аллегорией «чужие-как-враги» связаны повествования, в которых люди теряют свою человечность. В некоторых случаях мы дегуманизируем других, как в приведенных выше примерах. В других люди сами теряют свою человечность и становятся дикими. Даже если не принимать во внимание полностью обезличенных, таких как зомби, эти истории показывают ситуации, в которых герою приходится защищать себя от бесчинствующих банд, от каннибалов и преступников. В некоторых сюжетах, таких как «Молот Люцифера», мы видим, как группы людей превращаются в убийц-мародеров в течение нескольких минут после того, как в Землю врезается комета. В романе «One Second After» появляются бродячие банды. В романе «Дорога» мы видим орды людоедов. Даже в историях о зомби, таких как «Ходячие мертвецы», другие люди кажутся более опасными, чем сами зомби. Я возвращаюсь к примерам, где подготовку к апокалипсису считают чем-то нравственным и добродетельным, точно так же как американцы ценят тяжкий труд или чистоту. Такая оценка готовности прослеживается как в вымышленных повествованиях, так и в сообществе выживальщиков. Поскольку в факте подготовки заключена определенная мораль или праведность, неподготовленные считаются недостойными и заслуживают того, что получают. Они становятся врагами из-за своего отчаяния, порожденного их собственной ленью и легкомысленностью.

Это напоминает мне о сомнительном и порочном видении мира, в котором люди являются либо волками (хищниками), либо овцами (неспособными себя защитить жертвами), либо овчарками («крепкие орешки», которые нас охраняют, включая военных и полицию). Этот образ героических, подготовленных защитников овчарок, защищающих от волков ничего не подозревающих овец, приобрел популярность в рамках нашей оценки военных и служб быстрого реагирования после терактов 11 сентября. Менталитет овчарки, обозначенный в таких книгах, как «Уцелевший» и «Снайпер», является фаворитом в мире, где военные, полиция и спасатели считаются героями.

Потеря человечности для зомби или радикализованных северокорейцев позволяет считать насилие приемлемым, поскольку эти люди становятся экзистенциальной угрозой для главных действующих лиц. Мы наблюдали эти игры в реальной жизни в виде реакции на митинги за социальную справедливость, которые прошли летом 2020 года. Какая-то часть риторики была направлена на то, что опасные, взбунтовавшиеся мародеры стали такой угрозой, что вооруженные линчеватели или банды имеют право, а может быть даже обязаны защищать себя и свою собственность от этой бесчеловечной толпы. Представление других людей, как потерявших свою человечность оправдывает такую реакцию.

Одним из первых апокалиптических повествований, которые я прочитал, был «Молот Люцифера». Я познакомился с ним несколько десятилетий назад, во время первых полевых археологических работ в Гондурасе. В этой книге я обратил внимание на то, как быстро после удара кометы люди начинают демонстрировать антисоциальное поведение. В течение первых минут один из персонажей сталкивается с бандой байкеров, которые уже убили нескольких человек, и бдительность превращается в жизненно важный навык. Из романа я понял, что байкеры утратили человечность отчасти из-за недостатков характера, но также из-за праведного окраса степени подготовки, и отсутствие подготовки привело к антисоциальному поведению. Эта оценка качества подготовки к катастрофе является критерием «правильного» и «неправильного» образа действий и напоминает мне о том, как строгие, категоричные родители не позволяют своим детям отклоняться от правил. Вероятность того, что люди перестанут быть людьми или даже превратятся во врагов, означает, что вам следует сохранять бдительность и распознавать