Опасный соблазн - Инга Берристер

Челси направлялась не к себе домой, а к родителям – она сама вызвалась приехать вечером накануне приема у Сомерсета, чтобы помочь с приготовлениями к празднику.

Дед всегда отличался независимостью мышления и даже некоторой эксцентричностью. С возрастом эти черты его характера усилились. Так, Сомерсет заявил, что не желает слышать в день своего восьмидесятилетия никаких панегириков. «Они слишком смахивают на некрологи, а я пока что еще жив», – сказал он.

Родительский дом встретил Челси аппетитным запахом свежих булочек, доносившимся из кухни. Мэриэнн вышла навстречу и обняла дочь. Челси прогнала образ, который мучил ее всю дорогу до дома родителей: она выходит из лиф-та перед своей квартирой, а в холле ее с распростертыми объятиями встречает Лэнс… Что толку мечтать о несбыточном!

За ужином Челси рассказала родителям о поездке к Селине и о процессе, в котором ей пришлось участвовать, упомянула и о встрече с Эдвардом. Она испытала облегчение от мысли, что радостная новость Эдварда отвлечет внимание от нее и Лэнса. Когда Сомерсет узнает об успехе внука и станет рассказывать о нем своим друзьям, вряд ли у него останется время или возникнет желание задумываться о взаимоотношениях Челси с Лэнсом – или об отсутствии таковых. В глазах Сомерсета женская часть семьи всегда была менее важной, чем мужская, и сейчас Челси едва ли не впервые была этому рада. – Ты еще не виделась с Лэнсом после возвращения из Парижа? – спросила мать. – Кажется, вы разминулись друг с другом.

Челси поняла, что ей представляется на редкость удачная возможность рассказать правду о своих отношениях с Лэнсом. Она набрала в грудь побольше воздуха и уже собиралась во всем признаться, как вдруг зазвонил телефон.

Пока Мэриэнн говорила по телефону, приехала Лорен. Она привезла фрукты для начинки пирожных, которые Мэриэнн готовила к празднику. Выпив чаю и обсудив меню торжественного обеда, Лорен уехала, на какие-то полчаса разминувшись с Селиной и ее семьей. В общем, Челси так и не удалось поговорить с матерью с глазу на глаз.

– Кажется, это последняя партия еды, которую надо отправить в Эппентайр-холл, и мы все можем собираться на праздник, – объявила Селина, стряхивая со своей бежевой юбки крошки бисквитного печенья, которое мусолил Джек. – Мне не терпится увидеть тебя в новом платье.

Челси потупилась.

– Ты ведь его наденешь, не так ли? – напористо спросила Селина.

– Не могу. Оно слишком… я все равно не взяла его с собой, оно осталось в моей квартире, и уже нет времени за ним ехать.

Селина молча схватила со стула сумочку Чел-си и достала из нее ключи от квартиры.

– Я сама за ним съезжу, и ты, моя дорогая сестричка, его наденешь. Спенсер! – крикнула Селина. – Забери Джека, его нужно умыть и переодеть. Его вещи наверху, на кровати в нашей комнате, а я ненадолго вас покину.

Челси пыталась остановить сестру, но поздно: Селина уже выскользнула за дверь и решительно зашагала к машине.

Лэнс нервозно мерил шагами гостиную своей новой квартиры. Остановился у стойки бара, раздумывая, не налить ли себе виски, но потом решил, что не стоит. Подошел к окну и остановился, глядя на расстилающиеся вдали зеленые поля. Из окна открывался великолепный вид, но сегодня и пейзаж не радовал Лэнса.

Он повернулся спиной к окну и оглядел элегантно отделанную гостиную. Комната была выдержана в золотистых и красновато-коричневых тонах. Красновато-коричневых, как волосы Челси… Лэнс вдруг осознал, что, выбирая цветовую гамму из нескольких вариантов, предложенных дизайнером, подсознательно выбрал те цвета, которые напомнили ему о Челси. А ведь это было еще до того, как он понял, что любит ее!

Лэнс отошел от окна, еще раз прошелся по комнате от одной стены до другой и остановился у круглого столика, на котором стоял телефон. Снял трубку и стал набирать номер Челси. В трубке раздались длинные гудки – один, другой, третий… пятый… десятый. Лэнс повесил трубку и нахмурился.

Он в пятый раз за это утро пытался позвонить Челси, и все пять раз телефон не отвечал. Только позвонив в контору и побеседовав с Сюзанной, Лэнс узнал, что Челси недавно вернулась из Парижа и сразу же отправилась на заседание суда в Риксетер. Лэнс не мог понять, случайно ли так сложилось, что ему никак не удается поговорить с Челси, или она намеренно его избегает. Настал день, на который было назначено семейное торжество по случаю юбилея Сомерсета Эппентайра – праздник, на котором, если верить Родни, Лэнс должен был сопровождать Челси.

У Лэнса было более чем достаточно серьезных причин искать встречи с Челси, но вовсе не эти практические соображения были источником болезненного стремления ее увидеть, стремления, завладевшего не только чувствами, но и мыслями Лэнса. Собственная память превратилась в его главного мучителя: она постоянно подбрасывала Лэнсу четкие, словно выхваченные из темноты фотовспышкой фрагменты той ночи, когда они с Челси занимались любовью.

Лэнс пребывал в мрачном настроении. Интересно, где сейчас Челси, спрашивал он себя, о чем она думает, что чувствует? Сожалеет ли о том, что произошло? Может, она избегает меня потому, что ей стыдно? Или она на меня сердится? Может, она…

Что толку изводить себя вопросами, на которые я все равно не могу ответить! – оборвал себя Лэнс. Достаточно вспомнить, как я дал выход своему гневу, что наговорил Челси перед тем, как мы занялись любовью. Но стоило мне к ней прикоснуться, поцеловать ее… Хватит! Нужно пойти проветриться, решил Лэнс.

Селина направлялась к лифту, когда дверь второй квартиры открылась.

– Челси… – начал Лэнс и осекся, поняв свою ошибку.

Селина успела заметить промелькнувшую на его лице надежду, сменившуюся разочарованием, и мысленно пообещала себе, что обязательно заставит Челси надеть то платье, даже если для этого ей придется натягивать его на сестру насильно.

– Челси дома, она помогает маме подготовить все к приему.

– Да-да, конечно… Как она?

Селина пристально посмотрела на него. Хотя сестры были похожи как две капли воды, Лэнс ни за что не перепутал бы одну с другой. Челси – особенная, неповторимая…

– Если вам это правда интересно, если она вам действительно небезразлична, – с нажимом сказала Селина, – то, может быть, вам стоит сказать ей об этом.

Лэнс нахмурился.

Неужели Челси обсуждала то, что произошло, с сестрой? Это на нее не похоже. Лэнс интуитивно чувствовал, что Челси – человек сдержанный, даже скрытный, она не из тех, кто болтает о своих чувствах. С другой стороны, между близнецами существует особая связь, гораздо более глубокая, чем между друзьями или просто братьями и сестрами.