Сожженные мосты Часть 2 - Александр Маркьянов

— Так дело молодое…

— Не только молодое — но и служивое. Порядок должен быть. Ежели службу ломаешь — так и ломай, а не по самоволкам бегай…

— То есть так… — согласился серб.

Наступила тишина — неловкая, когда тема разговора исчерпана, обе стороны знают, о чем они хотят поговорить, и не знают, как перейти к этому разговору.

— Ты вот что Радован… — нарушил молчание сотник — я за твою беду знаю, понимать — понимаю. Помощь мне нужна — ты местный, всех здесь знаешь. А я — как кутенок слепой. А ведь беда грядет…

— Беда грядет — согласился серб — а понимать… Мало кто это понимает, пан коммандер… И вы, русы — тоже не понимаете, хоть и помогаете нам… Нет на свете людей, кто бы это все понимал…

Картинки из прошлого

18 мая 1936 года

Белград, королевство Сербия

Операция «Голубой Дунай»

Дрина!

Вода течет холодная!

А кровь у сербов горячая!

Белград сражался. Он сражался уже седьмые сутки, когда шансов не было никаких, и из пяти его защитников уже убиты были четверо — но он все равно сражался. Потому что по иному было — никак. Потому что в этом городе жили сербы.

Говоря об истории Сербии надо отметить, что это история борьбы. История угнетений. История поражений, которые не сломили, а только укрепили волю народа. Мало какой народ можно сравнить с сербским, если считать долю страданий, выпавших сербскому народу.

Начиная с двадцать восьмого июня 1389 года, и на протяжении пятисот лет Сербия находилась под игом осман — людей чужой веры и чужой земли. Некогда единое сообщество южных славян — все они до поражения на Косовом поле считали себя славянами и православными — раскололось. За пятьсот лет унижений и издевательств — Европа не пришла на помощь, не изгнала мусульман с европейской и христианской земли не предприняла крестовый поход, хотя христиан резали под боком — единый народ раскололся. Кто-то так и остался православным — сербом. Кто-то попал под влияние католичества — Римская католическая церковь проводила активную подрывную (но не военную!) компанию против османского владычества — этих стали называть хорватами. Кто-то принял чужую веру, и стоит ли осуждать их за это? За пятьсот лет беспросветного ига, когда не остается веры и надежды — сломаться может любой.

Одно иго сменилось другим — вырвавшись из состава Оттоманской Империи, Сербия попала под власть и влияние австро-венгерской. Австрия сама была больна и больна давно — но авторитет венских кесарей был столь велик, что никто не смел посягнуть на ее владения.

Стоит ли удивляться тому, что в сербском народе, вынужденном больше пятисот лет бороться за свободу от угнетения возникли тайные организации, причем тогда когда этого не было почти нигде. Еще в конце девятнадцатого века возникла и оформилась основная сербская террористическая организация «Черная рука». Костяк ее составили армейские офицеры, а возглавил ее поручик Драгутин Дмитриевич. У всех заговорщиков были клички, дали кличку и ему — Апис.

Сложно говорить об этом и еще сложнее давать какую-либо оценку этому. Хотя бы потому что мы предали сербов — когда только вставал вопрос о Мировой войне когда все разумные люди уже чувствовал ее опаляющее дыхание, для России встал только один вопрос — к кому примкнуть. К Британии и жаждущей реванша Франции? Или к основной континентальной силе — Германии и Австро-Венгрии? С Францией мы были связаны договором, взаимными гарантиями — но и с Германией у нас был Бъоркский договор 1907 года.

Война чуть не грянула летом четырнадцатого. В этот день люди из «Черной руки» убили в Сараево эрцгерцога Франца-Фердинанда и его супругу, чешскую графиню Хотек. Само по себе убийство вызывало много вопросов — первая попытка с бомбой в букете цветов не увенчалась успехом, но эрцгерцог не уехал из города, водитель первой в конвое машины свернул в проулок без разрешения, как раз в тот самый где и стоял убийца с револьвером, у убийц был яд, но он не подействовал ни на одного из них. Тогда то Императору Николаю Второму пришлось принимать тяжелейшее решение — пушки австрийской крепости Землина были готовы к обстрелу Белграда, Австро-Венгрия предъявила Сербии ультиматум. Тогда и было принято решение — Российская империя не вступается за бандитов и террористов и настаивает на проведении международного расследования инцидента в Сараево.

Сразу же после этого, в России вспыхнула волна митингов и забастовок — не случайная! Любой ценой британцы и французы пытались вовлечь в войну Россию, им нужна была русская кровь и кровь германская, им нужна была война любой ценой, и дело вовсе было не в Сербии. Британский и французский послы, а также их агенты почти в открытую раздавали деньги организациям бунтовщиков. В те дни не ходили трамваи, в те дни не работали заводы, в том числе Ижорский и Путиловский. Озверевшие от дармовой водки толпы рабочих переворачивали трамваи, строили баррикады. Была и стрельба, были погибшие рабочие, полицейские. Во многих случаях потом выяснялось, что стрельбу открывал неизвестно кто и неизвестно почему. Это были цветочки — ягодки начались в шестнадцатом, когда по приказу Столыпина артиллерия била по центру Иваново-Вознесенска, а в Москве тысячи человек полегли под пулеметным огнем. Это и была революция, даже не революция, нет — кровавый и беспощадный бунт, в котором нет ни цели, ни смысла, ни разума, в котором есть только одно желание — не жить, так как жили раньше, умереть за новое, в чем бы оно ни выражалось. Многие из аристократов тогда ужаснулись разверзшейся перед тысячелетней Русью бездонной пропасти. Поняли, насколько велика ненависть. Ненависть русских друг к другу, к таким же русским — вот что самое страшное. Перемены начались именно тогда.

Государя тогда обвиняли и патриоты, многие в те дни поехали в Сербию добровольцами. Обвиняли в том, что не пришел на помощь братскому славянскому народу. Но и Государя можно было понять — он, самодержец, монарх — как он мог помогать террористам! Как он мог помогать Черной Руке, когда ее руководитель Драгутин Дмитриевич открыто заявил: «Профессия монарха дает слишком много прибыли поэтому монархи должны платить народу высокие налоги своей кровью»?[65] Сами того не понимая, горе-патриоты толкали страну, и без этого разъеденную изнутри уже упомянутой ненавистью на путь, ведущий в пропасть.

Сараевское покушение закончилось ничем. Убийц заковали в цепи и казнили — уморили голодом. Дмитриевич скрылся — его найдут и расстреляют потом, много позже. Расстреляли еще много кого, подавили пару не слишком тот серьезных бунтов — но самого главного, того что на что рассчитывали организаторы сараевского убийства — не случилось…

Мировая война обошла Сербию стороной, все бои шли либо севернее — во Франции, либо много южнее — на Востоке и на Африканском континенте. Как и во все времена, белградский котел находился на жарком огне и с намертво закрытой крышкой. В Сербии можно было оглохнуть от стрельбы — стреляли все, мужчины, женщины, дети, весь сербский народ проводил все свободное время в тирах готовясь к войне. Уже не рассчитывая на предавшую их Россию, сербы связались с куда более опасными людьми — всемирный конгресс масонов двадцать пятого года прошел не где-нибудь, а в Белграде.[66] От пуль сербов погиб молодой император Карл, племянник Франца-Фердинанда в том же двадцать пятом году. Но он был так слаб и настолько ни на что не влиял, что никто особо и не обратил внимания на его смерть, никто не покарал сербов за очередное убийство. Тем более, что и за сараевским злодеянием все явнее вырисовывалась картина его реального организатора — Великобритании!

Но сербская проблема была. Ее пытались решить разными способами. Например, еще при Франце-Иосифе австро-венгры перестали закупать у сербов свиней, рассчитывая на то что это подкосит их экономику. Но это привело лишь к тому, что сербы закупили оборудование для консервирования и стали поставлять свою свинину даже в Североамериканские соединенные штаты. Проблема Сербии была постоянным нарывом на теле Австро-Венгрии, и после того как Франц-Иосиф бездарно упустил германизированную, совращенную младочехами Богемию — второго такого позора венский престол допустить никак не мог.

Решилось все в тридцать седьмом. Опасались только одного — России. Как-то очень вовремя, когда император Михаил был уже при смерти, произошло неудачное покушение на императора Австро-Венгрии Эрнста.[67] В отличие от прочих представителей Габсбургов, предпочитавших «править не правя» этот отличался умом и долей необходимой правителю жестокости. Он наконец то сделал то, что давно надо было сделать — превратил дуалистическую монархию в триалистическую. Но третьими стали не сербы, а их злейшие враги — хорваты. Тогда же возникло усташество — радикальное националистическое движение хорватов, весьма схожее по своим постулатам с итальянским фашизмом. Давно известно, что фашизм возникает там, где государство слабо, а народ унижен. Но здесь было еще хуже — власть не только не препятствовала хорватскому фашизму, но всемерно попустительствовало ему. Приложила свою руку и римская католическая церковь — папа Пий одиннадцатый прилюдно благословил руководителя усташеской организации Анте Павелича на распространение католичества среди заблудших православных сербов. Какими способами это дозволялось делать — поглавник Павелич[68] не уточнил…