Шоколадный паж - Анна Данилова

И на фоне Игудина ее роман с Либиным уже выглядел как жалкая и пошлая интрижка, о чем она ему не преминула намекнуть… И тогда Сергей со свойственной ему прямотой сказал ей о том, что знает о ее параллельном романе с Жорой и что он давно ждал подходящего момента, чтобы высказать ей все.

Больше того, Сергей, понимая, что его упрекают в безденежье, оскорбил Ирину, резко бросив ей, что только продажные женщины ценят в отношениях лишь материальную сторону. «Ты, Ира, – замужняя проститутка. Привет Жоре…» И Либин ушел, хлопнув дверью. Это был разрыв. Это был конец. Это было начало мести. Ее мести.

Сейчас, вспоминая эту сцену, Ирина почувствовала, как у нее начинают пылать щеки. Либин… Она любила его. И появление рядом с Либиным Валентины не могло пройти для нее незамеченным. И однажды случилось так, что она, лежа рядом с Жорой и думая о Либине, обратилась к Жоре с просьбой помочь ей отомстить Либину и разлучить их с его невестой. Словно знала, что Жора не откажет ей никогда и ни в чем…

Как же глупо они действовали, особенно после того, как произошла эта история с Гороховой… Да, поистине, Жора был ради нее готов на все, даже на подлость, иначе как назвать то, что они проделали над бедным Сергеем? И хотя Либин уже успел к тому времени жениться, все равно Ирина сочла момент наиболее благоприятным для совершения своей мести. Жоре было поручено раздобыть компрометирующие мелочи типа любовных записочек или даже более интимных предметов, принадлежащих Любе Гороховой и ее подружке Вере Обуховой, с тем чтобы подкинуть на квартиру Либину. Игудин сказал, что сам видел однажды, как Либин с Гороховой мило беседуют в кухне у Николаиди, где друзья собрались в очередной раз, чтобы расписать свою любимую пульку, и что Сергей вроде бы дал Любе свою визитку…

Но когда они готовили эту «гадость» (это было ее слово, она и не скрывала всей сути того, что замышляла против бывшего любовника, а потому называла вещи своими именами), никто из них, конечно же, не знал, чем может это закончиться для Либина. Да и разве можно было тогда предположить, что труп Любы Гороховой спустя некоторое время после этой злополучной вечеринки у Николаиди найдут закопанным в лесу?

Когда Либина арестовали, Жора примчался к Ирине и, чуть не плача, начал уговаривать ее разрешить ему пойти в прокуратуру и во всем сознаться. Но Ирина смалодушничала и испугалась. Ей казалось, что стоит Жоре только явиться в прокуратуру и признаться в том, что все эти вещи и записки он подкинул с целью опорочить Либина в глазах его жены, как вся личная жизнь Ирины будет выставлена напоказ. Она уже видела себя дающей показания. Не разбираясь в юриспруденции, она была уверена, что ее вызовут в суд, где она будет во всеуслышание рассказывать о том чудовищном, с моральной точки зрения, плане, который ей помог претворить в жизнь ее любовник Игудин. А какое потрясение это будет для Иноземцева, ее мужа? Кроме того (но об этом она уже не посмела сказать Жоре), ей вдруг подумалось, что Либин вполне способен на убийство. Вспоминая, каким неистовым он бывал в постели, как бредил в состоянии экстаза, чем нередко пугал ее, не говоря уже о его тяжелом, взрывном и неуравновешенном характере вообще (она не могла простить ему того, что он назвал ее проституткой), она запросто могла представить себе разъяренного Либина, бросающегося на бедняжку Любу Горохову с кулаками. И хотя Жора, который каждый день приходил к ней, чтобы поделиться новостями, касающимися дела Либина, сказал ей, что Люба, вполне возможно, умерла своей смертью, что у нее произошел разрыв воспаленного аппендикса и гной хлынул в брюшную полость (еще у нее гематома на виске), Ирина все равно считала, что ее убили. Ведь если происходит несчастный случай, говорила она, то свидетель этого в первую очередь звонит в «Скорую», а не отвозит труп в лес и не закапывает там, как собаку… Здесь Жора с ней соглашался.

А потом стало известно, что исчезла Вера Обухова. Ирина поняла это по-своему: испугалась, мол, девушка и уехала из города от греха подальше, чтобы не трепать себе нервы очными ставками с находящимся под стражей Либиным, не давать показания в суде (тем более что только двоим в городе было известно, какие нити связывали Либина и двух подружек и что эти нити были всего лишь результатом мести оскорбленной женщины, а потому не имели ничего общего с истинным положением вещей, и Вере пришлось бы постоянно все отрицать, начиная с того, что она вообще незнакома с этим человеком). И вот тогда, понимая, что для всех спокойнее будет, если Либина все же посадят, Ирина приняла решение самой заявиться к следователю и рассказать о том, что ей якобы известно, что Либин действительно встречался с обеими девушками.

И что одна из них – Люба Горохова – даже пыталась шантажировать его, угрожая рассказать об их связи его молодой жене. Свой же визит она собиралась объяснить искренним желанием помочь следствию и пролить свет на личность подозреваемого.

Она тщательно подготовилась к визиту, попросив Игудина (ничего не объясняя, зачем ей это надо) достать ей фотографии Любы и Веры на тот случай, если ей придется доказывать, что она действительно знает их в лицо (хотя на самом деле она знала о существовании обеих лишь со слов Жоры; и если о Любе она могла сказать, что девушка была невысокого роста и рыжая, то, как выглядит Вера, она вообще понятия не имела). На крыльце прокуратуры она выкурила чуть ли не полпачки сигарет – нервничала. Но все же страх перед разоблачением и, возможно, обвинением ее в том, что она чужими руками подбросила невиновному человеку улики (а что, если за это сажают ?), взял верх…

…После того как она закончила говорить, в кабинете возникла напряженная тишина. На последовавший за ее рассказом-доносом вопрос следователя, знакома ли она была с этими девушками и откуда ей известны такие подробности личной жизни Либина, Ирина, чувствуя, что мотив ее прихода выглядит крайне неубедительно, вынуждена была признаться, что три года тому назад она сама встречалась с Либиным.

И что теперь, когда погибла Люба, она всерьез опасается за свою жизнь. А что, если он вздумает избавиться и от меня? Когда же следователь, кисло улыбнувшись, выразил сомнение в том, что Либин опасен и что его вина еще не доказана, Ирина, понимая, что ей отступать уже некуда, предположила, что у Либина нервы не в порядке и что он вообще – параноик. Словом, уже в кабинете прокурора, понимая, что она совершила очередную ошибку, заявившись сюда, чтобы своими лживыми показаниями помочь «утопить» своего бывшего любовника, она успешно разыграла сцену обморока, избавив себя от необходимости и дальше развивать существующие лишь в ее воображении версии причастности Либина к смерти Гороховой. Из кабинета она вышла зеленая – взглянув на себя в зеркало, ей померещилось, что вместо своего привычного отражения она видит большую змеиную голову: кажется, я отравилась собственным ядом…

И вдруг Либин сбежал. Неожиданно.

«Так ведут себя только виноватые люди», – сказала Ирина Игудину, который и принес ей эту весть. Но Жора на этот раз ничего ей не ответил. Больше того, он взглянул на нее примерно так же, как смотрел на нее в их последнюю встречу Либин – с отвращением, презрением и даже с ненавистью… Внутреннее чутье подсказало Ирине, что теперь между ней и Игудиным прочно ледяной ухмыляющейся гротескной статуей встал Либин.

Это могло означать лишь одно: им пришла пора расстаться. Поэтому она не удивилась, когда Жора ушел от нее, не проронив ни слова и с силой хлопнув за собой дверью.

Как Либин. Понятное дело, теперь во всем, что касается судьбы Либина, он всегда будет винить только меня…

От Николаиди ей вскоре стало известно, что Жора после их разрыва запил и стал поговаривать о том, чтобы «укатить ко всем чертям», другими словами, он всерьез собрался махнуть к брату в Израиль. Сам Николаиди заспешил в Грецию, а Игорь Гуртовой и Осип Краснов до глубокой осени «переживали» случившееся с Либиным где-то на Адриатике, нежась на солнышке…

Память подсказала ей еще одну мерзкую сцену – ее визит к Валентине. Как преступника, ее словно тянуло на место преступления, а именно взглянуть на ту, ради которой Либин распрощался со своей веселой холостяцкой жизнью. И она заявилась к ней.

Они вместе с Валентиной пили водку, Ирина, опьянев, плела ей что-то о своей любви к Сергею и как могла настраивала ее против мужа. И хотя утром она уже мало что помнила, в душе осталось чувство, что она все же сделала свое черное дело: выяснила, что об их романе молодой жене Либина не было ничего известно, и заронила в сердце «соломенной» вдовы зерно сомнения и недоверия к своему сбежавшему мужу…

И вот теперь, спустя два года после того, как Либин (о котором все это время не было ни слуху ни духу) сбежал, позвонил Ося Краснов и сообщил ей о его смерти. Пауза, которую она держала, вспоминая все, что было связано с Сергеем, длилась, кажется, вечно.