Утонуть в крови. Вся трилогия о Батыевом нашествии - Виктор Поротников

Повинуясь приказу Бату-хана, хан Кюлькан со своим туменом совершил обходной маневр от Черного леса по правобережью Оки и вышел к городку Ольгову. Одновременно тумен хана Бури, пройдя по лесам на левобережье Оки, с ходу захватил Исады. Тумен хана Урянх-Кадана повернул на северо-восток к устью реки Кишни, взяв в осаду Белгород.

Бату-хан, недовольный тем, что предводители его головных туменов проспали ночное нападение русичей на татарские становища, повелел Кюлькану, Бури и Урянх-Кадану искупить свое позорное бегство от рязанцев взятием нижнеокских городков.

Продвигаясь к Ольгову, хан Кюлькан обнаружил три оставленных рязанцами пограничных городка. Ратники из этих городков были переведены Юрием Игоревичем в Ольгов, укрепления которого были гораздо внушительнее и не раз в прошлом выдерживали осаду половецких орд. Чтобы гарнизон Ольгова не испытывал нужды с пищей при длительной осаде, все женщины и дети из этого городка были отправлены в Рязань.

Все села вокруг Ольгова также встретили татар пустотой и безмолвием, смерды и их семьи ушли кто в Рязань, кто в Переяславец, кто в заокские леса. Лошадей, скот и домашнюю птицу смерды забрали с собой.

Не находя нигде поживы и желая поскорее расквитаться с рязанцами за свое недавнее постыдное бегство, воины хана Кюлькана с яростным воодушевлением устремились на штурм Ольгова, увидев, что защитники городка не намерены сдаваться без боя. Изготовив множество длинных лестниц, татары разделились на отряды и в течение целого дня шли на приступ Ольгова. Покуда один отряд татар карабкался по лестницам на стены Ольгова, другой отряд в это время отдыхал или обстреливал из луков русичей, находившихся на стенах и башнях.

Имея двадцатикратный перевес в людях, татары к ночи сумели сломить сопротивление русичей, которые изнемогли от усталости и ран, и ворвались в Ольгов. В ночной ожесточенной схватке на узких улицах Ольгова все защитники города полегли до последнего человека. В плен татары взяли лишь тех смердов с женами и детьми, кто не успел добраться до Рязани и поспешил укрыться в Ольгове. Еще татары пленили несколько здешних зажиточных горожан, которые не пожелали покидать свои дома, опасаясь, что воины гарнизона и беженцы-смерды растащат все их имущество.

Взяв штурмом Ольгов, хан Кюлькан был готов двинуть свой тумен к Рязани, но такого приказа от Бату-хана пока не поступило. Прежде чем приступить к осаде Рязани, Бату-хан, верный тактике монголов, хотел взять и сжечь все города и села вокруг Рязани. Тумены Гуюк-хана, Байдара, Менгу и Бучена уже вышли к реке Проне, взяв в осаду тамошние города Пронск, Ижеславль и Михайловск. Сам Бату-хан со своими родными братьями и их туменами разбил стан возле Суличевска.

Моисей имел теперь полную свободу передвижения, правда, за ним повсюду неотступно следовали два нукера. Впрочем, эти воины нисколько не тяготили Моисея. Они даже подчинялись ему, ибо знали, что этот чужеземец состоит в ближайшей свите хана Кюлькана.

Моисей оказался в Ольгове на другой день после захвата городка татарами.

Ольгов выгорел почти наполовину. Среди развалин и пепелищ лежали застывшие на морозе мертвые тела русичей. Татары грабили убитых, поэтому многие павшие русские ратники были полуобнажены. У какого-то из мертвых русичей не было руки, у кого-то – головы…

Некоторые мертвецы были изрублены татарами на куски. Так воины Кюлькана мстили тем защитникам Ольгова, которые дорого продавали свою жизнь. Своих убитых татары уже собрали и вынесли из города на равнину для сожжения, по своему обычаю.

Моисей отыскал дом своих родителей, от которого остались обгорелые руины. Рядом догорали терема двух ольговских купцов, которые не раз обращались за денежной ссудой к ростовщику Пейсаху.

Взятые татарами пленники разбирали завалы из полусгоревших обвалившихся домов, отыскивая тела тех воинов Кюлькана, которые искали поживы в объятых пламенем теремах и оказались придавленными горящими рухнувшими сводами.

Проходивший мимо Моисей увидел, как пленники извлекли из-под черных обуглившихся бревен почерневшие обгорелые останки двух мунгалов и положили их на грязный от копоти и пепла снег.

Моисей вдруг узнал среди пленников своего отца. Тот, еле передвигая ноги, тащил на плече вместе с двумя другими пленниками обломок бревна.

Дождавшись, когда пленники сбросят с плеч свою ношу и отправятся за другим бревном, Моисей подскочил к отцу и дернул его за рукав обгорелой шубейки, явно снятой им с какого-то убитого смерда.

Трое татар, надзирающих за работой пленников, сердито закричали на Моисея, а один из них даже подбежал к нему с явным намерением огреть его плетью. Однако нукеры, приставленные к Моисею, заслонили его. После их резкого объяснения с тремя стражами Моисея не только никто пальцем не тронул, ему даже позволили отвести старика с густыми черными бровями и большим горбатым носом к стене уцелевшего дома на другой стороне улицы.

Старый Пейсах едва не разрыдался от радости, узнав в одетом в татарские одежды юноше своего бесследно пропавшего сына.

– А я… А мы с твоей матерью уже решили, что тебя нет в живых, – дрожащим голосом промолвил Пейсах, не зная, куда спрятать свои посиневшие от холода руки. – Саломея сообщила нам, что ты отправился из Рязани куда-то с поручением и не вернулся обратно. Люди Юрия Игоревича искали тебя, сынок. Приезжали они и к нам домой. Что же с тобой приключилось, сынок?

– Я решил, отец, что довольно мне служить рязанскому князю, который помыкает мною, как холопом, – сказал Моисей и подбоченился: – Я поступил на службу к хану Кюлькану, родственнику самого Батыя. Татарские ханы гораздо могущественнее князя рязанского! – Моисей небрежно кивнул на дымящиеся городские развалины: – Полагаю, отец, ты имел возможность убедиться в этом.

– Кто бы мог подумать! – изумился Пейсах и всплеснул руками: – Как же хан татарский взял тебя к себе на службу, сынок?

– Я дал татарскому хану очень ценный совет, который пришелся ему по душе, – солгал Моисей. – Хан Батый сразу понял, как я не глуп и какую пользу я смогу ему принести, поэтому он приблизил меня к себе. Вот так-то!

Моисей посмотрел на сгорбленного от усталости отца, как орел из поднебесья.

– Получается, сынок, что ты предал рязанского князя, предал нас с матерью и предал свою веру, – с нескрываемым разочарованием произнес Пейсах, печально вздохнув. – Лучше бы ты бросился головой в омут!

– А кто толкнул меня на это предательство? – рявкнул Моисей и, схватив отца за отвороты драной шубы, встряхнул его так, что старый иудей еле устоял на ногах. – Кто пожалел для сына каких-то жалких несколько гривен?! Кто был готов обречь меня на позор, даже на смерть, лишь бы не расставаться со своим серебром?.. Ну, отвечай!..

Пейсах не проронил ни звука, со страхом глядя в злые сыновние глаза. Таким Моисея ему еще не приходилось видеть.

– Ты всегда недолюбливал меня, отец. Всегда ставил мне в пример Саломею, которая столь же корыстолюбива, как и ты. И вот ты поплатился за свою жадность, мерзкий старик! Поделом тебе! – Моисей оттолкнул от себя отца и язвительно засмеялся: – Скупое ничтожество! Я рад, что имею возможность отомстить тебе за твою жадность. Но сначала скажи, где моя мать?

– Она погибла, сынок, – дрожащим голосом ответил Пейсах. – Наш дом подожгли татары, твоя мать была внутри, когда обвалилась крыша. Я ничем не смог ей помочь.

– Конечно, ты не смог. Ты, наверно, и не пытался! – проговорил Моисей, зло сощурив глаза. – Ты небось в это время прятал свои сокровища. Отвечай, так?

– Все мои богатства тоже сгорели, сынок, – пролепетал Пейсах. – Я сам чудом уцелел.

Моисей взглянул на отца долгим тяжелым взглядом, словно пытаясь проникнуть в его мысли.

Наконец он произнес:

– Помнится, отец, тебе всегда везло в жизни. Ты даже уцелел при взятии татарами Ольгова. Теперь же я прерываю полосу твоего жизненного везения!

– Грех на душу берешь, сынок, – торопливо промолвил Пейсах. – Не забывай, в тебе моя кровь!

Моисей усмехнулся недоброй усмешкой. Не прибавив больше ни слова, он отошел к двум своим нукерам, стоявшим невдалеке.

– Этот старый купец сейчас признался мне, что потерял все свои богатства, но успел проглотить несколько золотых безделушек, – сказал Моисей нукерам, тщательно подбирая еще непривычные для него слова чужого языка. – Вы можете выпотрошить этого старикашку и взять золото себе.

Нукеры внимательно выслушали Моисея. Затем оба без малейших колебаний бросились к Пейсаху с обнаженными ножами в руках. Оба были жадны до золота и не брезговали ничем для того, чтобы его добыть.

Моисей испытал странное чувство мстительного удовлетворения при виде того, как его отцу сначала перерезали горло, а потом вспороли ему живот. Если бы у Моисея имелось при себе оружие, то он и сам, наверно, пустил бы его в ход, дабы насладиться предсмертными муками человека, которого он люто возненавидел с той поры, когда понял, что алчность ростовщика перевешивает в нем отцовские чувства.