Я с тебя худею (СИ) - Донченко Татьяна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— За что?
— За то, что мычал, как мул и не мог два слова связать!
— Это в твоем стиле…
Я не могу ничего с собой поделать, представляю эту сцену и улыбаюсь.
— В общем, наш Безухов молодец.
— Да, он хорош.
— О… боюсь я не готова услышать все подробности, — мотаю головой и предупредительно выстявляю руку вперед. — Мне еще ему в глаза смотреть.
— А кому мне еще рассказать, если не тебе?
— Я ничего не имею против, но слушать интимные подробности о вас все равно, что застать родную сестру в постели с лучшим другом.
Мы улыбаемся друг другу, обе лучимся счастьем. Маруська прекрасно знает, что я желаю ей только лучшего. А лучше Стаса нет никого.
— А у тебя что? — она нарушает молчание. — У тебя такой бешеный взгляд сегодня, как будто ты готова горы свернуть!
— Я написала огромный анализ на книгу и завтра собираюсь вручить его Виктору Максимовичу. Если, конечно, он еще не исключил меня из «Цензоров».
— А почему он должен исключить тебя?
— Вчера я напилась и высказала ему все, что о нем думаю.
— Что, в любви призналась?
— Что?! — я вздрагиваю, недоумевая, почему ей приходит в голову именно этот вариант среди множества других.
— Ну, слава богу! — выдыхает Маруська и обмахивается.
— Я наехала на него при всех. При его подружке.
— Вчера что-ли? Ты же на тренировку ходила к Соколу.
От упоминания о Леше у меня по рукам пробегают мурашки. Я посвящаю ее в подробности того, что произошло в баре, а Маруська хохочет, когда я пересказываю ей монолог, который выдала Аксенову.
— Молодец! — она хлопает в ладоши. — Если это Сокол тебя надоумил на такое — жму ему руку!
— Он напоил меня до такого состояния, что я еле шевелила ногами!
— А он сам не пил?
— Нет.
В память врезается картинка с ним на диване и мой страх за его состояние. Наверняка он далеко не гордится тем, что я видела его таким. Хотя он сам был свидетелем стольких казусов с моим участием, что хуже уже быть не может. Так что, мы квиты.
— Мы вчера поцеловались, — говорю я, получается как-то чересчур мечтательно.
У Маруськи округляются глаза.
— Ты походу была в стельку!
— Почти. Но я все помню.
— Надеюсь, ты не осталась верна традициям и не заблевала беднягу?
— Ха-ха, — закатываю глаза.
Она уже тысячу первый раз напоминает мне об этом. Как будто я вообще способна забыть тот ужас и стыд, который пережила.
— А кто кого первым поцеловал?
— Кажется, я…
— Не верю!
— Он весь вечер к этому подводил, — мне даже вспоминать об этом неловко, а уж рассказывать тем более. — А потом оказывается просто шутил надо мной, а я не поняла.
— В каждой шутке Сокола есть доля шутки, ты же знаешь.
— Я всегда оказываюсь безоружна против него. Он как то по-особенному действует на меня, мозги вообще не работают. И эти вечные ситуации, в которые я попадаю только рядом с ним…
— Да, это точно любовь! — перебивает меня Маруська и ехидно скалится. Опять за старое.
Подруга, встает и подливает мне и себе чай. Я не знаю куда деть свою неловкость, не знаю даже, что именно чувствую, потому что все это происходит со мной впервые. Да, я встречалась с парнями, но то, что между мной и Лешей… а что, кстати, между нами?
— Он уезжает в Москву на этой неделе, — сообщаю я.
— Вот вам и шанс соскучиться друг по другу.
— Нет, ты не поняла, он уезжает. Насовсем.
Мгновение Маруська выглядит сбитой с толку, но скоро в ее взгляде появляется осознанность и сожаление.
— О… — выдает она и смотрит на меня, как будто пытается понять по моему виду как ей самой реагировать на эту новость. — Это… немного меняет дело.
— Это меняет ВСЕ.
— В конце концов, можно сослаться на алкоголь и замять тему, — задумчиво изрекает она. Я киваю, не скрывая, что и у самой были такие мысли. — Это даст и ему и тебе возможность откатить все на шаг назад и не усложнять ваши отношения.
— У меня не получиться просто взять и притвориться, что ничего не было. Я просто не смогу…
В голове вспыхивают обрывки воспоминаний о самом лучшем поцелуе в моей жизни. Ну, почему, почему именно с Соколовым? Я зажмуриваюсь и загоняю воспоминания обратно в глубины своего подсознания.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— Ну, или сделай проще, — продолжает говорить Маруська, тем самым выдергивает меня из оцепенения. — Предоставь ему решать первому, как вести себя при встрече.
— А вдруг он решит предоставить все мне?
— Скорей всего, так и будет! — улыбка подруги оказалась заразной, и я позволяю себе усмехнуться. — Хотелось бы мне посмотреть на вас в этот момент.
Она начинает изображать меня и Соколова, нашу неловкость и глупость, но в то же время серьезность ситуации. Я знаю зачем она это делает и благодарна ей за попытку внести хоть немного позитива в разговор.
— А ты сама хочешь начать с ним отношения? — внезапно спрашивает она.
— Разве это имеет значение чего я хочу или не хочу?
— Чисто гипотетически, если бы Сокол никуда не уезжал, а остался здесь, ты бы дала ему шанс?
— Мы с ним очень сблизились, когда стали работать над комиксом, — начинаю я. Вроде бы, простой вопрос, вгоняет меня в глубокую задумчивость. Еще вчера я бы даже не колебалась и ответила отрицательно, но наш поцелуй решил все. Я точно знаю, что хочу повторить те ощущения, что испытывала, когда он целовал меня. Хочу, чтобы все тело покалывало от искр, возникающих между нами, хочу всего… того, чего к сожалению, не может случиться.
— Да, думаю я бы попробовала, — наконец изрекаю я, дрожащим голосом. Глаза почему-то щиплет от желания расплакаться, я опускаю голову, чтобы не показывать чувств, а Маруська пересаживается ближе и обнимает меня.
— Зато в этом есть плюс, — говорит она и гладит меня спине.
— И какой же?
— Ты наконец понимаешь для чего именно выбрала Аксенова — самого недоступного мужчину из всех.
— Для чего?
— Чтобы не открывать сердце парням, оно же, вроде как, занято. Очень удобно.
Я загружаю голову мыслями о том, что она сказала и перестаю плакать.
В дверь звонят, и мы заканчиваем с обнимашками. Я вижу, как нервничает Маруська, подходя к двери. Я останавливаюсь в коридоре и наблюдаю со стороны. Ничего не могу поделать с любопытством.
— Привет, — подруга неуклюже пятится от двери, пропуская Стаса в квартиру.
Безухов не заходит, стоит на пороге и протягивает Маруське коробку, перевязанную лентой, а сам дрожит так, словно вторую руку сунул в трансформаторную будку.
Подавляю смешинку и машу ему рукой, когда он наконец заходит, но Стасян полностью увлечен своей соседкой.
— В-вот, купил по дороге,
— Что это? — Маруська не сводит глаз со Стаса и кажется вот-вот упадет в обморок.
Эти двое решили скинуть друг на друга ответственность за «следующую встречу» и теперь стоят друг перед другом, как бараны.
Маруська первая приходит в себя и развязывает коробку.
— Орешки со сгущенкой и пеканом?! — радостно взвизгивает она. — Где ты их нашел?
— Да я… — Стас тужится вспомнить и неопределенно машет рукой у себя за спиной.
Маруська бросается к нему, хватает за воротник и притягивает его лицо к своему. Пока парочка целуется, я осторожно пробираюсь мимо них к выходу и закрываю глаза ладонью.
— Ну, у меня там… дела… и все такое.
На меня никто не обращает внимания. Я обуваюсь и выхожу на улицу, радостная от увиденной сцены. На душе так тепло и хорошо, на улице тоже. Решаю прогуляться пешком до «Олимпики», а заодно привести мысли в порядок и…
Ой, да кого я обманываю? Я на грани паники от предстоящей встречей с Соколовым.
Глава 22. Испытание совестью
Чем ближе я подхожу к «Олимпии» тем больше растет моя нервозность. В нескольких метрах от парковки она накрывает меня полностью, я останавливаюсь. Я не готова к встрече с Лешей. Накрутила себя так, что теперь от волнения дышать не могу.
Вижу Соколова через стеклянные двери. Он выходит, держа на плече тяжелую спортивную сумку и сразу же находит меня взглядом. Я стою тихо, не отваживаюсь даже шевелиться. Пульс бьется под самым горлом. Чувствую себя косулей за которой идет охота. Не простой, а больной на голову косулей. Отчасти мне хочется убежать, но большей частью (той, которая не подконтрольна разуму и чувству собственной безопасности) мне хочется остаться и быть пойманной.