Я с тебя худею (СИ) - Донченко Татьяна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Давайте встретимся завтра и обсудим подробности, скажем в обед.
— Думаю, это будет отлично.
Мы обмениваемся парой незначительных фраз и прощаемся. Заканчиваю разговор, кладу телефон и, прыгая на месте, тихо взвизгиваю.
— Ого, — мрачно говорит Соколов, выходя из ванной. Его лицо и кожа по всему телу такого красного цвета, как будто он зашел под душ с кипятком.
Я переполнена желанием поделиться радостью и поблагодарить его. В конце концов, это ведь была его идея — написать этот обзор. — Будь тут Милаш, он бы с радостью разделил твой щенячий восторг.
— А ты был бы не рад за меня, если бы…?
— Извини, но я не испытываю ни капельки радости, каждый раз, когда тебе звонит этот пижон, — перебивает он и садится на диван.
— Но я хотела только сказать…
— О чем я только думал? — бормочет он, превращая подушку на диване в грушу для битья. — С самого начала знал, что ты неровно к нему дышишь…
— Что?
Сажусь рядом с ним и выхватываю несчастную подушку, спасая ее от последовательных ударов.
— Что ты творишь? — сердито смотрю на его распаленное лицо и слушаю его запыхавшееся дыхание. — Прекрати, пожалуйста.
Он не смотрит на меня, прячет глаза куда угодно, меня это бесит, хочется заставить его успокоиться. Я и забыла, каким импульсивным бывает этот парень.
— Ладно, не хочешь говорить, тогда слушай, — закатываю глаза при виде его хмурой физиономии. — Если бы я не знала, что ты слишком самоуверенный, чтобы ревновать, подумала бы, что ты…
Он фыркает, раздув ноздри, вызывая у меня невольную улыбку.
— Что я — качок-недоумок?
— Переубеди меня.
Леша поворачивается ко мне делая тяжелый, протяжный вздох и устало потирает лицо ладонями.
— Что между нами, Ермакова?
— Эм…
Хотелось бы и мне это знать. Если бы не моя нездоровая одержимость Аксеновым (в которой я уже начинаю разочаровываться) и не его скорый отъезд, у нас мог бы быть шанс? Киваю на свой собственный безмолвный вопрос, но как объяснить все это Соколову. Кажется, у него вот-вот поедет кукушечка. Его уверенность в себе как рукой сняло после этого звонка. Он выглядит уязвимым как никогда.
В курсе ли он, как мне хочется обнять его в этот момент?
— Ты же знаешь, что я испытываю к тебе? — смотрит на меня исподлобья, как ребенок, ей Богу! — Кстати, еще с четвертого класса…
— Скажи, — шепчу я, теряя голос от его обжигающего огня в глазах. Мне кажется там, где он проводит по мне взглядом моя кожа начинает пылать. Еще одна сверхспособность Соколова, помимо умения постоянно заставать меня врасплох и краснеть от смущения. — Хочу, чтоб ты сказал это вслух.
- А, разве я никогда не говорил?
Шумно сглатываю и мотаю головой, уже не в силах говорить. И как вообще реагировать. Мне еще никто и никогда не признавался в чувствах.
— Кажется, это называется «неразделенной любовью», — он пожимает плечами, произнося это с легкостью и каким-то будничным тоном.
Я ворошу в памяти все школьные годы, которые, как мне казалось, он отравил своим постоянным присутствием. Но неожиданно вижу все ситуации под другим углом, и они больше не кажутся мне жуткими. Напротив, если бы тогда я хотя бы немного приспустила розовые очки и завесу неприступности, возможно расценила его поступки, жесты и слова совсем по-другому. Они показались бы мне даже… милыми. Может, права была Маруська все это время, когда говорила, что я воспринимаю Соколова в штыки, потому что сама боюсь в него влюбиться?
Придвигаясь ближе к Леше и беру его за руку, отчего от вздрагивает от неожиданности. Шепчу тихо-тихо, почти неслышно, умирая от волнения:
— Вот прям такая уж «неразделенная»?
Глава 24. Москва близко!
На утро я просыпаюсь в кольце крепких рук. Чувствую теплое, размеренное дыхание на шее и прикосновение колючей щетины к нежной коже за ухом. Все это мне в диковинку, лежу и прислушиваюсь к своим ощущениям и вспоминаю обрывки наших ночных разговоров. Мы обсуждали каждый инцидент и каждую нашу стычку в школе. Если бы мне сказали, что я проведу ночь у красивого парня, который не притронется ко мне и пальцем, но я все равно буду считать эту ночь лучшей в своей жизни — я бы покрутила у виска.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Осторожно приподнимая руку Соколова, я медленно выползаю из постели и тихо пробираюсь в ванную. Леша даже не шевелится, так крепко спит.
С зеркала на меня смотрит сонная, помятая, но какая-то другая версия меня. Мои глаза еще никогда так не лучились счастьем, как сегодня.
«Все-таки, я в него влюбляюсь, блин!» — обезоруживающая и откровенная, но, все же, очевидная констатация происходящего. Разве могло быть по-другому? Мы же проводим почти все свободное время вместе. Лучше, чем Соколов меня знает только Маруська. Но это не точно.
Привожу себя в порядок, переодеваюсь в джинсы и немного подкрашиваю глаза, чтобы придать лицу свежести. Когда я выхожу из ванной, Леша уже не спит. Он сидит на краю постели и трет заспанное лицо.
— Доброе утро, — он такой смешной спросонья, не могу удержаться от улыбки. Подхожу к нему и тереблю его и без того спутанные волосы. — Как спалось?
— Слишком мало, — ворчит он, заключает меня в объятия и утыкается лбом в мой живот.
— Хочешь приготовлю блинчики?
— В моем доме отродясь не было муки, Ермакова… и в твоем не должно быть.
— Диктатор! — с усмешкой комментирую я, листая меню быстрой доставки в телефоне. — Я говорю о диетических блинчиках по рецепту Хасанова.
Быстро нахожу все необходимые ингредиенты в телефоне и заказываю доставку. Пятнадцать минут, которые у меня есть в запасе, хочу потратить на приятности.
— Тима очень крутой повар, — соглашается Леша, отклоняясь от меня. — Иногда я поражаюсь, как ему приходят в голову все эти рецепты? Из обычных продуктов, он умеет создать шедевр. Мы с ним даже ресторан диетического питания хотели открыть, представляешь?
— Очень хорошо представляю! Нам в городе таких мест не хватает.
— Жаль, что теперь с этими планами придется повременить… по крайней мере, лет на пять. Пока я отучусь.
— Ох уж эти планы, планы… — грустно вздыхаю я и сажусь рядом с ним.
Он падает на спину и тянет меня за собой. Я хохочу и сопротивляюсь.
— Ложись давай, обломщица! — ворчит он. — Вечно с тобой все идет наперекосяк.
— План А, План Б… Всегда есть вариант В, — деловито изрекаю я, а Леша все-таки заваливает меня на спину и ложиться сверху, придавив весом своего тела.
— В? Властью, данной мне от природы и В-вредностью, доставшейся от всех женщин на планете, наделяю тебя Соколов Алексей во-от такой огромной головой от мыслей, которые ты вчера вложила мне в голову… — он смеется и добавляет, — …и во-о-от такими звонкими яйцами.
Мы оба заливаемся громким смехом.
— В-воздержание, — исправляю я, все еще хохоча.
Леша перекатывается с меня обратно на спину и замолкает. Я поворачиваю голову и смотрю на его задумчивое лицо.
— Ты в самом деле считаешь, что я бы сделал это? — слышу внезапное волнение в его голосе. Леша пялится в потолок и ждет моего ответа, а когда не дожидается, поворачивается и ловит мой потерянный взгляд. — И кто бы я был после этого?
— Мужчиной?
— Разве что, озабоченным неандертальцем… Ермакова, что за бред? — он поднимается на локте и заглядывает в мои глаза. — Ты серьезно думала о плане А? — киваю, а его глаза расширяются. — И ты бы согласилась?!
Я закусываю нижнюю губу и снова несмело киваю. Соколов хватается за голову и со стоном падает на подушки.
— Я понял в чем моя проблема: я всегда даю тебе понять чего хочу, но оставляю последнее слово за тобой. И, походу, даю тебе слишком много власти…
— Да, это ты зря. Надо было надавить. Чуть-чуть…
— Я уже понял!
— Все равно, спасибо. Мне нравится чего мы достигли за эту ночь. Это было гораздо интимней и важней, чем… все остальное.
Леша касается моей руки и переплетает наши пальцы. Я ощущаю себя совершенно невесомой от этого жеста.