Тайны выцветших строк - Роман Пересветов

Таков второй документ, из которого следует, что Степан Разин давал показания на допросах.

Третье показание Степана Разина было обнаружено сравнительно недавно, в конце XIX столетия, при еще более неожиданных обстоятельствах.

В 1876 году пензенская помещица Евдокия Корниловна Рудольф пожертвовала в библиотеку города Керенска несколько старинных рукописей в столбцах. Одна из них принадлежала в свое время прежнему владельцу ее имения Александру Вешнякову и была особенно длинной. Когда свиток развернули и измерили, в нем оказалось тринадцать аршин и он был скреплен в двадцати семи местах. С трудом разобрали выцветший текст и обнаружили, что свиток является грамотой несовершеннолетних царей Ивана и Петра Алексеевичей, посланной в конце XVII столетия Керенскому воеводе Чубарову по довольно обыденному поводу. Речь шла о земельной тяжбе между местными помещиками Вешняковым и сыном прежнего владельца принадлежащего ему имения, выкрестом из татар Асаем Карачуриным.

Грамота напоминала о челобитной головы московских стрельцов Гермогена Вешнякова покойному царю Алексею Михайловичу. Челобитчик писал в ней, что он ходил со своим полком на польского короля, состоял на многих службах в польских, немецких и черкасских городах и был дважды ранен, один раз из мушкета в правую ногу, пуля так и осталась в ней, второй раз из пищали в левый бок — пуля вышла навылет, и за все свои многие службы, за кровь и за раны ничем не был пожалован. Царь велел отписать на его имя земельные угодья, принадлежавшие раньше кадомскому татарину Асаю Бейбулатову Карачурину. Во время восстания Степана Разина этот татарин служил в полку воеводы князя Юрия Барятинского, но перебежал на сторону восставших и с тех пор бесследно исчез.

Унаследовавший эту землю сын стрелецкого головы Матвей Вешняков взял к себе на воспитание малолетнего сына Карачурина — Онашку и насильно окрестил его в православную веру. Но, достигнув совершеннолетия и поступив на военную службу, Онашка тоже подал царю челобитную. Он стал требовать назад землю своего отца, ссылаясь на то, что тот служил на государевой службе и сгинул во время военных действий против Степана Разина. Внук же стрелецкого головы — Александр Вешняков старался удержать эту землю, опираясь на пыточные речи Степана Разина, якобы подтвердившего, что отец Онашки был его сообщником.

«В прошлом де во 179 (1671) году вор, ызменник Стенька Разин, как привезен был к Москве, — сообщалось в грамоте, — и в то число говорил с пытки» измене и в воровстве на кадомского татарина на Асайку Карачурина, а в какой измене говорил и что ево, Асайкина, измена, и то писано в деле вора Стеньки Разина, а те его расспросные речи в Приказе Казанского дворца и по тем де ево расспросным речам ево, Асайку, по указу отца нашего, блаженной памяти великого государя, велено сыскать».

В грамоте также говорилось, что для розыска Асая Карачурина был послан из Москвы в Кадом и в Керенск и в иные низовые города из Приказа Казанского дворца сыщик, стрелецкий полуголова Алексей Лужин. Тут же в подкрепление выставленных Александром Вешняковым доводов приводились и выдержки розыскного дела Асая Карачурина, являвшиеся одновременно выписками из сгоревшего потом следственного дела Степана Разина.

«В расспросе и с пытки вор, ызменник Стенька Разин сказал, — гласил текст одной выписки, — приходил де к нему под Синбирском татарин, пожиточный человек, Асайком зовут, и говорил ему, чтоб итить под Казань, а в Казани де сидеть не будут, а которого города тот татарин, того он не ведает, а ростом де он не мал, борода черна, щека перерублена». Степан Разин также показал, что именно Асай Карачурин переводил разинское письмо к казанским татарам, в котором Степан звал их «быть заодно» и предостерегал: «а буде заодно не будете, и вам бы не пенять». И Карачурин сам подтверждал в этом письме: «Я, Асай Айбулатов, состою при Степане Тимофеевиче».

Разыскивая чернобородого татарина с перерубленной щекой, сыщик Алексей Лужин побывал в девяти городах: Алатыре, Арзамасе, Кадоме, Касимове, Керенске, Саранске, Свияжске, Симбирске и Темникове, и, не найдя его, отправил в Москву под конвоем одиннадцать других татар и даже одного русского священника отца Алексея. На расспросе и с пытки они показали, что Асай Карачурин имел связь со своим племянником Уразкою, а куда сам девался, этого они не ведают. Отпирался во всем и несколько раз пытанный Уразка, и в конце концов всех задержанных пришлось отпустить. Сыну же Карачурина Онашке в восстановлении его прав на землю было отказано.

Такими необычными путями удалось приблизительно установить содержание некоторых расспросныгх и пыточных речей Степана Разина по трем, пусть не самым главным вопросам, заданным ему во время следствия.

В бумагах Тайного приказа была найдена написанная собственноручно царем Алексеем Михайловичем коротенькая, но очень интересная записка. Она была адресована боярам, руководившим следствием по делу Разина, и состояла из вопросов, по которым должен был быть допрошен и, конечно, допрашивался Степан Разин. Вопросов было десять. Первый из них гласил:

О князе Иване Прозоровском и о дьяках, за што побил и какая шюба?

Боярин князь Иван Семенович Прозоровский был назначен воеводой в Астрахань в июле 1667 года после того, как в Москву стали поступать тревожные известия о занятии восставшими казаками Гурьева и о намерении их идти на Астрахань. Но вместо этого разинская вольница поплыла на стругах в Персию, опустошая ее берега своими набегами. Когда изнуренные этим походом казаки вернулись назад, князь Прозоровский послал им навстречу своего подручного воеводу князя Львова. Не сумев разбить восставших, Львов договорился с Разиным, что казаки вернутся на Дон. А за то, что князь Прозоровский не принудил казаков к присяге, он получил от Разина богатые подарки. Но этих подарков Прозоровскому показалось мало. Сохранилось предание, что, приехав как-то раз в гости к Разину, жадный воевода увидел у него роскошную соболью шубу, покрытую дорогой персидской парчой, и стал вымогать ее у Разина. Разин отдал князю шубу со словами: «Бери эту шубу, лишь бы не наделала она шуму».

Но шуму наделала не шуба, а сам Разин, когда он через год снова подступил к Астрахани и сбросил корыстного воеводу с высокого раската. Тогда же он рассчитался и с ближайшими помощниками воеводы — приказными, ненавидимыми народом. Некоторые из них были зарублены, а подьячий астраханской приказной палаты Алексей Алексеев повешен за ребро.

Царь, очевидно, хотел своим вопросом уточнить мотивы суровой расправы разинцев с князем Прозоровским и другими начальными и служилыми людьми и узнать от самого Разина подробности вымогательства князем дорогой шубы, о чем царю могло быть известно по слухам и через Приказ тайных дел.

Второй вопрос был такой:

Как пошел на море, по какому случаю к митрополиту ясыръ присылал?

Царя очень интересовали взаимоотношения Разина с представителями власти не только светской, но и духовной. Из челобитной астраханского митрополита Иосифа он знал, что Разин, возвращаясь со своими казаками из персидского похода, нагрянул на принадлежавший митрополиту «учюг» — большое рыболовецкое хозяйство в устье Волги — и захватил все имевшиеся там запасы икры, рыбы, хлеба и жира, в которых он, видимо, нуждался, а также все имущество рыболовецкого стана: струги, лодки, неводы, багры. Но, увезя все это с собой, Разин в то же время оставил часть своей добычи, состоявшей из всякого имущества, в том числе церковного, и захваченных в Персии пленников (ясырь). Царь, по-видимому, хотел знать: что побудило Разина вознаградить митрополита за взятые им запасы?

Третий вопрос:

По какому умыслу, как вина смертная отдана, хотел их побить?

Царь добивался от Разина ответа, что заставило его поднять всенародное восстание после того, как астраханские воеводы князь Прозоровский и его помощник князь Львов отдали ему царскую «милостивую грамоту», избавлявшую его от смертной казни, которой он подлежал за самовольный поход в Персию.

Четвертый вопрос:

Для чего Черкасского вичил? По какой от него к себе милости?

Царь, видимо, располагал сведениями, что некоторые воеводы побаивались Разина, относились к нему снисходительно и делали разные поблажки. Из показаний оказавшегося в Астрахани во время восстания и находившегося три недели при Разине курского священника Ивана Колесникова и, возможно, также из других источников, царю было известно, что в той же речи перед казачьим кругом, в которой Разин перечислял имена неугодных казакам воевод, бояр и дьяков, он положительно отозвался о двух боярах. Один из них был бывший астраханский воевода князь Григорий Сунгалеевич Черкасский, уроженец Кавказа, умевший ладить с казаками. Царь требовал, чтобы Разин признался, почему он говорил с уважением о Черкасском, «вичил» его, то есть называл его «с вичем», по имени-отчеству: «Григорий Сунгалеевич». Не сделал ли князь Черкасский Разину тайно от царя какую-нибудь поблажку?